Тут я опомнился: оказалось, это Флёр положила руки на плечи Луне, и, похоже, та подцепила струну вейлы - музыка изменилась, сделалась чарующей, она звала, манила, рассыпалась весенней капелью, светлым летним дождем, после которого на небе сияет радуга от края до края, в ней звучал шелест деревьев и шум прибоя, журчание ручья и детский смех, она пахла летним лугом и спелой малиной, морем и скошенной травой, и...
Я понял, что мне не хватает воздуха, и перевел дыхание. Флёр сейчас сама излучала легкое серебристое сияние, как далекая-далекая звезда на темном небосклоне.
Звезды виднее всего со дна колодца, вспомнил я, прислушавшись к струнам - не прикоснувшись, нет, я опасался нарушить гармонию, испортить мелодию, звавшую прочь из темноты, к сияющим звездам, шумящим деревьям и вольному ветру...
Там, глубоко на дне колодца Алиса Лонгботтом подняла голову и посмотрела вверх.
Теперь звенела уже не арфа, это пела скрипка, протяжно и нежно, светло и печально, но не горько: только протяни руку к свету, говорила она, это не страшно, в самом деле! Нечего бояться - все печали и страхи проходят, уйдут и эти, только не держи их, отпусти, иначе они превратятся в чудовище, которое поглотит тебя и никогда больше не отпустит наверх, туда, где лес и море, и дом, и...
В струнную пьесу вступила виолончель - чувственная, глубокозвучная, более... материальная по сравнению с остальными. Она говорила о любви, о том, что дороже всего на свете, о том, ради чего стоит жить, даже если кажется, что силы уже на исходе. Неправда, сил еще достаточно, подтвердила дерзкая флейта, нужно только перестать бояться сделать шаг. Всего один шаг! Даже если кажется, что перед тобой пустота - это всего лишь видимость, ты просто так давно в темноте, что зрение подводит! Нет никакой пустоты, это лишь плод твоего воображения...
Женщина на дне колодца неуверенно поднялась на ноги.
И бояться нечего, добавили скрипка с фортепиано, страх живет только внутри тебя, так выгони его прочь, не корми эту подлую тварь!
Алиса Лонгботтом протянула руку вверх, к двум сияющим звездам...
Я едва успел подхватить покачнувшуюся Флёр - она оставалась в сознании одним лишь напряжением воли, сил у нее почти не осталось.
-Держите меня, - прошептала Луна, - все держите, нас двоих не хватит, колодец слишком глубокий...
-Давайте, - кивнул я, - Невилл, не лезь пока, будь наготове, Луна даст отмашку!
«Тётя Пэт, я очень по тебе скучаю, - подумал я, вплетая свою струну в мелодию Луны. Тьфу ты, никогда бы не подумал, что звучу разухабистой губной гармошкой! - Очень-очень! По тебе и Дадли, и Сириусу, конечно... И по бабушке с дедушкой и Регулусом, хотя и поменьше. А мама с папой... я их даже не помню. Я их видел только на колдографиях - молодыми и счастливыми. И мне все-таки намного легче, чем Невиллу: я не ходил год за годом в больницу, я не наблюдал, как родители стареют, не осознавал, что они меня больше не узнают, не заметят, как я расту, никогда не поймут, что я уже совсем взрослый, что это - навсегда... Не брал у мамы конфетные фантики и не надеялся - вот-вот она моргнет, посмотрит на меня и скажет: «как ты вырос!». Нет ничего страшнее надежды, вот уж точно...»
«Мам, папа! - ворвался в наше общее мысленное пространство капризный аккордеон. - До летних каникул всего ничего, скоро увидимся! Скорее бы посмотреть на брата, фотки - это не то... Я жду не дождусь, когда вернусь домой, просто... у нас дела... Никто, кроме нас, на это не способен. Не волнуйся, мама, я всегда осторожна, да и Гарри рядом, что может со мной случиться? Папа, представляешь, я узнала заклинание для роста зубов, и если удастся сделать зелье с таким эффектом, можно будет неплохо заработать... И не читайте дурацких газет, они все врут, ничего страшного у нас тут не происходит, беспокоиться совершенно не о чем! Скоро увидимся, зуб даю!»
«Фальшивишь», - подумал я и получил от Гермионы не виртуальный, а вполне реальный пинок.
В ансамбль вступила еще одна скрипка - отличная от первой, высокая, резкая и нервная. Я не настолько хорошо знал Драко, чтобы облечь его монолог в слова, но звучание говорило само за себя: в нем были страх и боль, и тоска, и еще странная, рвущая душу нежность, которую он, наверно, и сам не сумел бы выразить вслух...
И наконец прозвучала одна серебряная нота, заглушившая всё.
«Я здесь. Дай мне руку!»
Я очнулся и отпрянул от больничной койки. Флёр сползала на пол, хватаясь за Луну, но та и сама на ногах не стояла, так они и сели на пол вместе.
-Ну что? - прошептала Гермиона. По щекам ее текли слезы, но она их не замечала, а вот Драко отвернулся, гордый наш!
Я тоже вытер физиономию рукавом и посмотрел на Алису Лонгботтом. Она моргала, явно не понимая, где оказалась, почему так темно и кто все эти люди вокруг...
-Фрэнк? - сипло выговорила Алиса и оглянулась. - Фрэнк?
-Спи, ночь на дворе, - неразборчиво выговорил ее муж, повернулся на бок и негромко захрапел.
-А Невилл... Невилл... - она спустила ноги на пол и попыталась подняться, но сын взял ее за плечи и усадил обратно.
-Я здесь, - повторил он. - Всё хорошо. Ложись спать.
Глаза Алисы закрылись будто сами собой, и она позволила уложить себя на кровать.
-Не открывай... - прошептала она, проваливаясь в сон. - Не открывай им, Фрэнк... Невилл...
-А ты-то где был той ночью? - не удержался я.
-Дома, где ж еще, - мрачно ответил он, бережно укрывая мать одеялом. - Судя по всему, мама успела швырнуть меня в камин и назвать адрес бабушки. Там меня утром и нашли, на коврике, с котом в обнимку. А дома уже все было кончено. Почему я не заорал тогда?
-Наверно, она тебя приложила Силенцио, чтобы Пожиратели не услышали.
-Может... Но вдруг бабушка бы успела?..
-И остался бы ты круглым сиротой, - буркнула Гермиона. - Или и тебя бы угробили.
-А почему мама сама не убежала?
-Наверно, потому же, что и моя - не могла бросить твоего отца, - ответил я. - Тут хоть напополам порвись... Наверно, она подумала, что ты окажешься в безопасности, а вдвоем они продержатся, пока подмога не придет. В одиночку твой отец точно бы не выстоял...
-Похоже на то, - кивнул Невилл, порылся в кармане и положил под подушку матери горсть конфет в разноцветных обертках. И пояснил: - Бабушка говорит, мама всегда любила сладости. Прямо как я.
-Надо уходить, - сказала Гермиона. - Они спят, но...
-Это хороший сон, - произнесла Луна, неуклюже поднимаясь на ноги. Драко поддержал ее и подал руку Флёр. - Обычный. Правда, не знаю, что будет, когда они проснутся.
-Они не будут помнить... - Флёр развела руками, - не будут знать, куда делось время. Почему они здесь, не дома. Это сложно!
-Надеюсь, бабушка им обо всем расскажет... - пробормотал Невилл. - Задерживаться-то нам нельзя.
-Да и не стоит, - добавила Гермиона, - они тебя помнят во-от такусеньким, а сейчас ты детина с отца ростом! Ты их никак не убедишь, что этот вот здоровенный парень с бритыми висками и есть крошка Невилл... А бабушка твоя, судя по фото, не особо изменилась за эти годы, так что ей проще будет объяснить, что случилось.
-С ними все будет хо'ошо, - заверила Флёр и убрала волосы с лица Алисы. - Какая она милая... Ты на нее похож, Невилл!
-Все будет хорошо, - подтвердила Луна, улыбнулась и добавила: - Их мозгошмыги вернулись, а раньше их вовсе не было. Они очень боятся темноты, не обычной, она не страшная... Той, что в голове.
-Вон оно что, - вздохнул я. - Ну, раз так, тогда идемте! Рассвет уже скоро.
Мы незамеченными покинули больницу: Невилл явился последним - Флёр всех нас расцеловала напоследок, но с ним прощалась особенно... гм... вдумчиво.
-Я ног под собой не чую, - созналась Гермиона, когда мы пробирались в свое общежитие.
Ответственный Невилл пошел провожать едва живую Луну, а Драко сказал, что и сам прекрасно доберется. Наверно, он просто не желал разговаривать о случившемся... Еще и Флёр сказала, что он звучит очень горько, и спросила, не случилось ли чего? Конечно, Малфой не ответил, просто замкнулся в молчании. Я чувствовал, однако: к нотам тоскливой безнадежности и страха теперь примешивалась радость и немного стыдливая гордость - хоть кому-то Драко сумел помочь, хоть как-то расплатиться за содеянное родной теткой...
