– Вы откуда знаете, о чем я догадался? – нахмурился я. – Мысли читаете?

– Не я. Кьярра вынужденно приобщилась к вашим рассуждениям в процессе… гм… лечения, а я многое узнал, когда общался с ней. Она совершенно не умеет фильтровать поступающие сведения, – с огорчением сказал он, – а потому получила порядочный информационный шок. Сперва от вас, потом от меня. Словами, как вы понимаете, пересказывать все от первого прадракона было слишком долго.

– Вы могли бы и мне показать. Я уже, в общем-то, привычный.

– Вам так кажется, потому что Кьярра обращалась с вами, как с человеком. Я имею в виду: выдавала свои воспоминания строго дозированными порциями. На это ей соображения хватило – сплошного потока вы бы могли и не перенести. А у меня нет привычки сдерживаться, я с людьми напрямую не общаюсь. Человеческий разум, – Ванеррейн снова усмехнулся, – все-таки слишком слаб и несовершенен.

– То-то вы, такие сильные и совершенные, служите наравне с людьми…

– А что нам оставалось, Рок? – вздохнул он. – Я сказал: мы могли устроить войну на истребление, вывести род людской под корень, но что дальше? Через какое-то время природа взяла бы свое, и теперь разум обрели бы… не знаю, кошки или собаки.

– Или киты, – подсказал я.

– Они и без того более чем разумные, – отмахнулся Ванеррейн. – Собственно, потому и не пытаются выбраться на сушу. Не важно, с ними нам делить нечего. По-моему, у нас даже предки общие. А вот молодая, быстро растущая, развивающаяся и агрессивная цивилизация снова сделалась бы угрозой нашему существованию. Не колдовство, так наука, не наука, так что-нибудь вовсе невообразимое стало бы козырем в игре против нас. И что же – все по кругу? Снова выжженная земля?

– Да, малоприятная перспектива, – пробормотал я. – К тому же, сдается мне, каждый такой раз был бы для вас как первый. Вот только что бегали собачки-кошечки, лаяли-мурчали, жрали друг друга, и вдруг – нате вам, драконов убивают только в путь…

– Верно мыслите. В долгой жизни есть преимущества, а есть и недостатки. К примеру – склонность обесценивать многие события прошлого. Для нас они случились только вчера. Мы бы не переосмыслили их, не учли на будущее и, как говорят люди, наступили на те же грабли, – попросту закончил Ванеррейн и предложил мне еще накорри. Лучше бы выпивку, но фляги у него при себе, похоже, не было. – Вот этого-то и хотелось избежать.

– Худой мир лучше доброй ссоры? – щегольнул и я знанием поговорок.

– Именно. Надо также учитывать, что общество наше было весьма… скажем так, косным. Перемены для нас были чем-то из ряда вон выходящим, а такое отношение к окружающей действительности губительно. Не только для нас, – добавил он справедливости ради. – В итоге мы замкнулись бы в своем не таком уж обширном кругу и окончательно остановились в развитии. Помимо всего прочего, мы не были сплоченным народом, единый лидер если и появлялся, то века назад… А такая разобщенность тем более приводит к известному финалу: мы одичали бы, как семья Фиоры, и вымерли. Думаю, даже без участия внешнего врага – от междоусобиц, невозможности продлить род и так далее.

– Мне доводилось читать, что так заканчивали многие могущественные империи древности, – заметил я.

– Именно. Ну а наша… скажем так, притирка к людям заняла не один век. И не один цикл. Несколько раз приходилось начинать все заново – спустя время, в другом месте, благо мы могли позволить себе не слишком торопить события. И так до тех пор, пока не были отработаны механизмы взаимодействия, мы не научились понимать людей и не перестали делать ошибки на каждом шагу.

– Вы имеете в виду, что плоды неудачных экспериментов все-таки приходилось уничтожать? – уточнил я.

– Да. Следы погибших цивилизаций, которые время от времени откапывают ваши ученые, – это они и есть.

«Практично», – подумал я, но промолчал.

– Как видите, мы выжили и в целом неплохо себя чувствуем, – сказал Ванеррейн. – Однако у всякой монеты две стороны.

– Что вы имеете в виду?

– Мы уже вряд ли сможем существовать без людей.

Видимо, на моем лице отразилось непонимание, поскольку он спросил:

– Вы меня видели? В нормальном облике?

– Только опосредованно.

– Вы примерно представляете, насколько я крупнее Кьярры?

– Навскидку – раз этак в пять, а то и больше, – я уловил, к чему он клонит. – Хотите сказать, что даже ей не так-то просто добыть пропитание? А такой махине, как вы, и тем более транспортнику… Да он ведь даже не сумеет охотиться! Какого размера ему добыча нужна? Те самые киты разве что, но их еще поди вылови…

– Вот именно. Конечно, приди нужда, мы справимся, – усмехнулся Ванеррейн, – хотя большая часть вымрет. Оставшиеся измельчают до состояния предков… но на это потребуется несколько поколений.

– Зачем вы вообще пошли на такие… опыты? – не удержался я. – Я понимаю, боевой дракон, но транспортные – это уже что-то запредельное!

– Любопытство, – ответил он. – Насколько крупным может быть дракон? Таким? Или еще больше? Еще? К счастью, вовремя остановились, теперь взяли курс на повышение скорости, а не размеры. Лучше уж два раза слетать с меньшим грузом, но за то же время…

– Не проще использовать тайные пути? – в лоб спросил я.

– Об этом вы тоже догадались почти верно, – сказал Ванеррейн. – Нынешние драконы не умеют этого делать. И это тоже было частью нашего… большого плана.

– Постойте, я продолжу догадки! Если каждый сможет пользоваться этими дорогами, что помешает какому-нибудь юнцу… скажем, сдернуть в самоволку и натворить там дел? Раз, вы говорите, колдовские печати – не цепи, а защита, то они не удержат. Максимум – поднимут тревогу, а где искать пропажу? Одно появление дракона в неположенном месте, второе… Тут уж точно пойдут нехорошие слухи. Я прав?

Ванеррейн кивнул. Потом встал и прошелся взад-вперед, заложив руки за спину.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, Рок…

– Немудрено, вы у меня в голове читаете, как по писаному.

– К сожалению, нет, это все же не книга. Не все образы можно истолковать однозначно, особенно, если вы не обращаетесь ко мне напрямую и не формулируете четкую фразу. Расплывчатые и спутанные обрывки мыслей – а сейчас у вас в них царит полный сумбур – вот что мне доступно. Я все-таки, – добавил он доверительным тоном, – не дознаватель, хотя и умею кое-что. Не мой профиль деятельности. Одним словом, это была фигура речи.

Тут я вспомнил, как реагирует Кьярра на «фигуры речи», и невольно улыбнулся. Вот мы и поменялись местами… Теперь я не умудренный годами и опытом наставник, а желторотый юнец против Ванеррейна…

– Так о чем же я думаю, Герт?

– О том, что мы хотели хорошо жить, но ради этого загнали собственный народ в кабалу. А из того, что вы даже не спрашиваете, кто такие «мы», я заключаю – вы и это поняли. Вряд ли вы полагаете, будто я исполнен собственной важности до такой степени, что именую себя во множественном числе!

– Нет, конечно, – усмехнулся я и посмотрел на свои руки. Пальцы едва заметно подрагивали, и немудрено, от такого-то разговора. Жаль, теперь я никак не мог уловить настроение собеседника. – Вы – это, скорее всего, некое ядро. Несколько… хм… персон или даже десятков персон, сохранивших знание о тайных путях и умение ими пользоваться. Вы уж точно на это способны, иначе как ухитрились оказаться возле Баграни так быстро, да еще с войсками? Кстати, как вы это объяснили подчиненным?

– Чрезвычайно могучим колдовством, конечно же, – без тени улыбки ответил Ванеррейн. – Вы правы. Существует несколько родов, хранящих знание. В случае необходимости мы сумеем быстро обучить остальных.

– Это если вас раньше не перебьют, хранителей, – буркнул я.

– Рок, не заставляйте меня сомневаться в ваших умственных способностях, вы же только что их демонстрировали во всей красе! Все предусмотрено. У нас было время учесть ошибки, – серьезно сказал он. – А вот теперь мы подходим к главному. К тому, с чего началась наша история.

– Ваша – драконья, наша с Кьяррой или наша – общая? – въедливо спросил я.