– А как там братья-поляки?

– Да нормально, эти ляхи всегда были неплохими вояками, им с командирами не всегда везло. Я против них повоевал под Варшавой, когда Тухачевский нас вел вперед. Ох и досталось нам тогда на орехи с шоколадом, еле ноги унесли. А потом уже вместе с ними воевал против франкистов в Испании. Нет, поляки ребята боевые, и эти под командованием Легостаева неплохо навоевали. Правда, трое из них там и остались навечно, причем один из них, армянин из Львова, ну ты его должен был запомнить, у него ружье времен «очаковских и покоренья Крыма» было.

– Хлопцев жалко, но у нас пополнение. Думаешь, стоит их с собой брать?

– Да, конечно, стоит, друзей и союзников мало не бывает, это тебе не мелкобританцы.

Мы с Романовичем и Бусинкой пошли задавать храповицкого, в экс-вермахтовской казарме и в дортуаре[524] к храпу приступили экс-абверовец (Артур конечно) и гебист-диверсант (Семенов), а мы с товарищем военветврачом (которая с выпяченной попой) пошли в чуланчик и довольно неплохо там морально-материально отдохнули. Анюта, оказывается, опыт при переносе вовсе не потеряла, как была огонь-дивчиной, так и осталась. Ой, сорри, а дежурным командиром назначили Абдиева, он немного выспался уже.

На этом закончился еще один день, потому что я и товарищ военветврач (натрудившись Камасутрой) спали аж до полуночи, а в полночь всегда начинается новый день.

Но сразу заснуть не дали, к нам притащился «третий лишний», Легостаев, и говорит:

– Товарищ капитан, опросом свидетелей подтверждено, что капитан Каримов в фильтрационном лагере выдал троих наших граждан. Военфельдшера Вайнера (как еврея), батальонного комиссара Стеценко (как комиссара) и капитана Альдонина (как коммуниста), все трое немцами казнены.

– Так, Легостаев, и что дальше?

– Ну, прошу у вас разрешения расстрелять вашего земляка.

– Легостаев, да уже за одного выданного патриота этого суку можно было уже расстрелять, а за троих, наверно, нужно повесить как явного и неисправимого предателя. Вешай суку, хоть за ногу, хоть за шею, хоть в лесопилку затолкай.

– Согласен. Разрешите исполнять?

– Да, Легостаев, собери освобожденных пленных, и при них повесьте Каримова, остальных подтвержденных предателей расстреляйте. Этот ублюдок пусть висит с табличкой «Я предал Родину». Как вы сделаете табличку, из чего – это ваше дело. Все ясно?

– Так точно. Разрешите исполнять?

– Ах да, что насчет поляков скажешь?

– Как что? Нормальные боевые парни, правда, трое погибли и двое ранены.

– Знаю, Романыч уже сказал. Ну что, одобришь их вливание в наши ряды?

– Да, но и наблюдать за ними продолжу, все-таки иностранцы.

– Ну, это тебе видней, ты ж особист.

– Ну все, я пойду, товарищ капитан?

– Давай, нам выспаться надо.

И все, ушел Легостаев, и мы наконец-то заснули. Думаете, легко после такого напряженного дня заниматься любовью, ага, то-то и оно.

Проснулся я через некоторое время, но проснулся не сам, меня разбудили, разбудили немцы: противник собрал около десятка самолетов, и самолеты бомбили село, по привычке наши танки были замаскированы, и потому немцы бомбили то, что видят, а видели они цеха. При первом же заходе ЗАРовцы Гогнидзе открыли ураганный огонь по бомбардировщикам, тем более есть чем, кроме того, огня добавила пехота. Автоматчики попрятались кто-где, а стрелки, вооруженные винтовками, карабинами и пулеметами, начали поливать небо свинцовым дождем. На втором заходе расчет сержанта Кудеярова (парень из Томска) умудрился сбить немецкого стервятника из четырехствольного флака. Тут смотрю, майор Семенов, из позиции на колене, пуляет агрессивно в самолеты из родного мосинского винтаря, правда, может, и попадает, но не сбил еще ни одного.

Пехотинцы (а может, и зенитчики) тоже не подкачали, и еще два самолета противника, дымя, сменили воздушную сферу на земную твердь, когда же пулеметчик Гуссейнов всадил очередь бронебойных пуль в кабину еще одного бомбера, и бомбер так и не вышел из пике, остальные люфтвафлеры свернули и рванули на родной аэродром.

Итог налета: четыре сбитых бомбардировщика (марки никто не разбирал). С нашей стороны потери: одиннадцать погибших красноармейцев, шесть немцев пленных и все прислужники из пленных красноармейцев (прямое попадание в подвал, где держали пленников). Блин, капитана Каримова тоже размазало стокилограммовой бомбой по подвалу. А мы так мечтали эту суку повесить, ну по-любому избавил я деда и его друзей, с кем он победил немцев, от переживаний за этого козла, самозваного героя войны Вахоба-немиса (немца). Легостаев даже виселицу сотворил, главное, бомбы виселицу не тронули, а клиента виселицы размазали вместе с дружками и бывшими хозяевами, поди, разберись, где тут Каримов, где экс-лейтенант РККА Гонгадзе и где лейтенант Вермахта Эрнст Гизер. Говно от дерьма отделить трудно.

Цеха тоже пострадали, но катастрофическими разрушения в цехах назвать невозможно, наши люди научились воевать и уже, как в первые дни войны, не дали бомберам ходить по головам. Да, немецкие бомберы ухитрились взрывом бомбы опрокинуть немецкий же Т-IV, ждавший ремонта, и мне кажется, он его не дождется! Самое обидное, что пятидесятикилограммовую бомбу фашист сбросил на кучу почти отремонтированных велосипедов, которые тоже ремонтировались на заводике. Ничего, первым делом отремонтируем их, тем более тут особых знаний не нужно, чай, не коробка скоростей Т-34 и не мотор БТ-7.

Вот суки свастиконосные, людям спать не дают, хорошо, что мы (и Артур с Семеновым) сразу побежали к цехам, от конторы заводика остались рожки да ножки. А жаль топчан-то в чулане нам с Бусинкой ну очень по нраву был.

Как только улеглась пыль, поднятая летающими крысами Геринга, бойцы снова погнали пленных немецких ремонтников в цеха. Оказывается, пока мы спали (и не только), с очередного БТ уже сняли колесный движитель и начали усиливать броню. Если бы авиагансы не помешали, то к обеду танк был бы готов. Так вот на заводе трудовую деятельность вели, оказывается, не только немцы, но и наши плененные в первые дни войны красноармейцы. И нами все сто двадцать человек были освобождены, правда, десяток предателей среди них оказался, помогали своим новым хозяевам угнетать остальных военнопленных, или я про это писал? Неважно, так вот ребятки те, что верны остались долгу, и начали разбирать завал из великов и чинить их. А Прибылянский (нашел время для конструкторского креатива) решил всунуть пушку от разбитого Т-34 в башню БТ-7, не просто решил, но и всунул (он у нас такой), а еще его парни оптику с немецких разбитых танков поснимали и устанавливают на наши Т-34 и БТ. То есть танки наши хорошеют, еще и защиту от сколов в новозахваченные танки устанавливают механики. Правильной дорогой идем, товарищи?

А Легостаев, оказывается, подальше от греха запер самых оголтелых предателей, типа капитана Каримова, с самыми нациками из немцев в подвал, и немецкая бомба их нашла даже в подвале, подвал расчищать никто из нас не собирался. И на пособников воздушный гитлеровец не пожалел стокилограммовой бомбы. Остальные предатели в это время дружно давали друг на друга материал Легостаеву, и это их спасло.

От радиста поступило радостное (для кого-то) сообщение, и потому мы (чего греха-то таить, не мы, а я) решили провести общее построение, зачитать новости из Москвы, а потом устроить перекличку.

– Товарищи, братья, соратники, – начал официально я, – только что бывший сержант Зворыкин получил телеграмму. О чем телеграмма и почему Зворыкин сержант, теперь бывший, узнаете одновременно. Зачитываю:

«За хорошую службу, отлично проведенные бои и успешное руководство взводами следующим сержантам ДОН-16 НКВД СССР, согласно приказу народного комиссара НКВД СССР, генерального комисара госбезопасности Лаврентия Павловича Берии, присваиваются звания младшего лейтенанта:

старший сержант Артюхов;

сержант Окунев;

младший сержант Акмурзин;