Слушай, получается, две дороги у латышского народа: первая с немцами. Великая Германия и в ее составе какая-нибудь латгалия, а там латыши люди третьего и последующих сортов, почему? ПОТОМУ ЧТО НЕ НЕМЦЫ и не арийский народ, и вообще патамушта гладиолус. Первый сорт в Германии, это имперские немцы, затем второй сорт, немцы неимперские – фольксдойчи, а прихвостни идут третьим сортом. Получается, главная миссия вашего народа – прислуживать господам (которые немцы ну и арийцам типа англосаксофонов), по сравнению с этим простому народу крепостное право покажется коммунизмом.

Теперь Латвия в составе СССР: первое, все равны, все люди первого сорта. Каждый получает бесплатное (реально бесплатное) образование, здравоохранение, опять же, на халяву. Пенсии по старости, по инвалидности, и не только госслужащим (признаю, тут я спутал СССР 80-х с СССР времен Сталина), у вас-то это положено только госслужащим, а у нас всем, будь то сельский рабочий, генерал или учитель. Во время Гражданской войны один латыш по фамилии Вацетис был начальником Генерального штаба РККА, а в Третьем рейхе вас в германский генштаб максимум как уборщиков допустят. Короче, независимая Латвия (предположим, что Третий рейх травоядное государство и даст вам полную независимость) – это страна для элиты. В ней хорошо землевладельцам, богачам и другим элитарным особям, а основная масса – крестьяне, рабочие, служащие – будут все-таки перебиваться с хлеба на воду, как и было за вашу короткую независимость.

Артур слушал меня, разинув свое поддувало во всю иваноФФскую, «неужели проняло», подумал я.

– Я вот представитель одной из окраин СССР, далекой Таджикской ССР, и для меня независимость – это что-то страшное и невозможное, потому что сила СССР в единстве наций и сотрудничестве. Без единства нас наглосаксы или любые другие перцы посильней просто слопают. Слабого бьют, не слыхал? А СССР печется о благе простого человека, и чем человек уязвимей, тем наша страна больше о нем заботится.

Пока я болтологил, уже давно раскочегарилась ночь, мы дошли до хаты и, наскоро поужинав, легли спать. Артура забрал Елисеев, чтобы приглядывать, все-таки неофит пока. Тут кстати и т-двадцать шестые прискрипели-приползли, сходил бы я на них посмотреть, а ну их, темно, ночь же. Пойду-ка я спать, все, и этому дню пришли кранты.

28 июня 1941 года, где-то в Белоруссии

– Командир, – слышен голос Онищука, – вставай, утро давно нагрянуло неожиданно. У нас в десять праздник, забыл?

Сволочь, поспать не дал, но! Надо, надо так надо, поднимаюсь и иду подмыть лицо-морду и руки-крюки. После водных процедур надо пробежаться, все-таки война, надо в форме ся держать, дыхалка-то не казенная, чай, не Газпром оплачивает амортизацию дыхалки. И я трусцой покатился вокруг лагеря, кстати, я такой не один, Никифоров тоже свой взвод погнал, но они с оружием и вещмешками системы «Сидор», то есть с выкладкой, а я в галифе и сверху полный стриптиз, голова только местами прикрыта волосенками. Свежо, белорусский июнь по сравнению с нашим таджикистанским июнем даже на апрель наш не тянет, но приятно. У нас бы я по колено в поту ща был бы, а тут свеженький, как будто всю ночь в «олд спайсе» отмачивали. Ну что, километра три отмахал, можно и на завтрак, чем фриц послал, и я так же трусцой бегу в хату штабную. По дороге развлекаются по формуле «упал – отжался» чем-то провинившиеся бойцы Ивашина, их мучениями руководит сержант танкер.

Вокруг птички щебечут, им, сукам, накласть на то, что РККА откатывается от Вермахта гнусновонючего. Прошу Вахаева окатить меня водичкой, и он окатывает меня вовсю вахаевскую, вот нехороший человек, даже кальсоны на фиг промокли, я ж думал, он мне только торс обольет. А этот стахановец брызнул на меня, как будто я грязная тачка на автомойке, редиска он, даже турнепс какой-то. Прискакал я от водно-разводных процедур, пришлось менять обмоченные Лечи, шикарные немецкие штанишки, на родные РККА-шные, но сухие галифе. Ну и где завтрак?

А на завтрак, кстати, был жареный заяц (или то кролик, а как их различают?). Акмурзиновские джигиты настреляли всякой дичи (плевать на Гринпипис, не до них). Ну и после куска вкусного зайца надо обойти технику и личный состав. Мы с Онищуком пошли сперва к танкам и бронетачкам.

Ивашин красава, постарался на славу, мы ж его просили только звезды нарисовать, так он вообще отпад сделал, на всей технике одинаковая надпись. Надпись сделана белой краской (не знаю, где они ее нашли или из чего сделали), но на всей технике буквами, стилизированными под славянский шрифт, (ретрокириллица) написано следующее.

ДОН-16 Новосибирск (дивизия особого назначения).

Вот это тюнинг, вот это «Тачка на прокачку», или Танчег на проканчег.

Такая надпись, ну просто кайф, немцы ничего про такую дивизию ни разу не в курсах, и абверам по мордам и не только понараздают. Да что там немцы, в РККА генералы офигеют от наличия в стройных рядах Красной Армии такой совсекретной части.

А если мы город возьмем, то гитлерчата с катушек точно на ролики перекатят мозгом. Класс, уважил Ивашин, молодца!

– Товарищ лейтенант Ивашин, объявляю благодарность за находчивость!

– Служу Советскому Союзу.

– Все классно. Онищук, скажи бойцам, чтобы командиров всех собрали на постановку задачи.

– Так точно!

– Ивашин, пошли, Онищук, догонишь.

Пока мы дошли до штаба, вокруг уже забегали бойцы в поисках командиров и практически одновременно с нами все командиры прибыли в штаб.

– Товарищи красные командиры, – начал с патетической ноты я, – сегодня наше соединение должно заявить о себе. До сего дня то, что мы делали, было конечно полезным. Но то, что запланировано на сегодня, это не просто наказательная акция, где мы будем нагибать непрошеных гостей, но и этой акцией поднимем дух наших сограждан, сломленных неудачами последних дней на фронтах.

Предлагаю сперва представить всем план демонстративного захвата Городка-1, затем обсудим его, если будет необходимость, то внесем изменения. И потом час на подготовку, ровно в 10 часов мы должны выезжать на дело. Если нет вопросов, то приступим.

Ну-ка, Онищук, начинай.

– Значит, перед всеми лежит схема города (кстати, кто и когда успел нарисовать, причем 5 штук?). В мисто существует три въезда-входа. Север, юг и проселочная дорога на северо-востоке. Нападение осуществляется с севера и юга на проселочной дороге, которая на западной оконечности города. Немцев будет ждать засада. Взвод добровольцев, наполовину из новичков, уже выехал для осуществления засады под руководством Вахаева. Все они в немецкой форме и обещали не церемониться с немчурой. Лечи в мундире обер-лейтенанта и поставлен главным из-за знания языка. Они по дороге снимут четыре ДТ с КВ и «Т-28», кроме того, у ребят один ДП, два миномета и ручное оружие, а также топоры и пилы. Они для начала сделают завал на дороге и оборудуют секреты для встречи бегущих из города немцев, и потом устроят там радушную встречу, надеюсь, сарафан и хлиб та силь прихватили с собой.

Чуть раньше этого с одной стороны наступают броневики Абдиева и взвод Онищука, то есть мой. С другой, южной стороны наступает танковая тройка Нечипоренки с взводом Никифорова, при поддержке стрельцов Акмурзина. Любимов идет с нечипоренковскими, каждой группе даем по миномету и, скажем, по 20 мин к нему самому. Плюс делим пулеметы пополам, а так как у Абдиева вооружение побольше, поэтому счетверенная установка зенитных «максимов» едет с Нечипоренкой. Вопросы?

Вроде особых вопросов не возникло, но мне кажется, недоговоренность есть, это прежде всего во взаимодействии железок с пехотой. Поднимаю руку, прошу этим слова у Онищука.

– Да, товарищ старший лейтенант.

– Все мы помним, как идут в атаку немчуринцы, они техникой подавляют пулеметы и орудия, затем техника идет чуть впереди, а пехота чуть позади, прикрываясь этими железяками. Предлагаю воспользоваться их опытом. Так и страшнее немчуре, и мы людей сбережем, да и гитлеренки не привыкли к такому методу боя с нашей стороны. Танкам и броневикам ни в коем случае не отрываться от группы. Елисеев, давай своего «генерала», мне кажется, ему надо посмотреть, что творят его «друзья» на оккупированной территории. Со мной на грузовике поедет, а бойцы присмотрят. У меня все.