Скворцов, сразу начинаете минировать мост, считаю нужно заминировать две опоры автомобильного моста и одну опору железнодорожного. Отделение Носенко минирует окрестности мостов, Прибылов выдал вам шесть шрапфугасов, установить все. Закончив минирование, дадим вам сигнал. Липатов, все те же три вспышки фонариком. Если бойцы Носенко заканчивают позже Скворцова, то уходите с ними, в случае если первыми успеют они, то возвращаетесь после трех вспышек. Всем все понятно?

– Так точно, товарищ капитан.

– Ну, ребята, вперед.

А сам я остался у ДОТа, пришлось помогать бойцам заносить/затаскивать сначала пушки, и кто только их такими тяжелыми да неудобными делает? Затем мы почти два часа носили боеприпасы, их выстреливать много времени не надо, а вот подтащить к пушке, тем более из лесу, это та еще морока, врагу не пожелаешь. К тому времени саперы, пехотинцы и броневики вернулись, выполнив задачу. Теперь можно ждать врага во всеоружии.

2 августа 1941 года, где-то в Белоруссии

(в 35–70 км от госграницы СССР).

Донесение командира второго взвода первой роты велобатальона ДОН-16 старшего сержанта Щекочихина А. В.

Согласно приказу, полученному командиром батальона товарищем Колывановым, все подразделения батальона переправились на подконтрольный немцам берег реки.

Затем товарищ Колыванов дал команду поротно выдвигаться к ориентирам. Первая рота – окрестности деревни Милевичи, вторая рота – к деревне Иванцевичи и третья рота – к городку Хлопечно. Сам комбат ушел с третьей ротой и с минометчиками, передав второй взвод минометчиков в нашу роту и третий взвод в роту товарища Фролова.

Дальше мы двигались проселком, вплоть до деревни Милевичи, и там опять разделились, задачу нашему взводу младший лейтенант Семеркин поставил такую: блокировать дорогу Хлопечно – Милевичи. Сам же товарищ младший лейтенант с первым взводом ушли контролировать дорогу Ясное – Милевичи, с нами остался расчет ротного миномета товарища Костюковича.

По заданию товарища Ильиных нам было необходимо атаковать вражеские колонны, причем, если колонна была численностью до взвода, мы должны были уничтожить ее, а если врагов больше взвода, то обстрелять и уходить в гущу леса.

Именно поэтому я выбрал широкую поляну, по которой идет наша дорога, и устроили засаду. Велосипеды оставили в лесу, сами обустроили позиции в кустах лещины, расчет миномета товарища Костюковича занял позиции чуть сзади нас.

С собой у нас был трехдневный запас провианта, боеприпасы к стрелковому оружию, а кроме того, по три гранаты, из которых одна наша (наступательная) и две немецкие. Почти три часа мы ждали. Противника на дороге не наблюдалось, хотя видели передвижение гражданских, одна телега проехала в направлении Хлопечно, и три – к Милевичам.

В девять часов утра от Хлопечно к Милевичам стала выдвигаться колонна на гужевом транспорте, до роты вооруженных людей, но это были не немцы. Эти были в основном в гражданском, но все с желто-голубыми повязками на рукавах. Командовал ими человек лет сорока, в форме офицера панской Польши, его я убил первым выстрелом, затем расчет красноармейца Кострюченко провел огневой налет минами, и начали стрелять остальные бойцы. Неизвестные запаниковали и бросились в бегство, обратно в направлении Хлопечно, на месте боя осталось восемнадцать убитых и шесть раненых. Нашими трофеями стали: ротный миномет советского образца, с тремя лотками мин; пулемет ПД-27 с двумя запасными дисками и шестнадцать мосинских винтовок с патронами (с царским клеймом).

Раненые показали, что они являются передовой частью Олевского куреня Украинской Повстанческой Армии «Полесская Сечь». Затем мы покинули место нападения и перебазировались на четыре километра ближе к Хлопечно. Пока мы лесом передвигались к новому месту, по дороге прошло до батальона пехоты, причем до двух рот. Это были УПА и рота немецких вояк, но под охраной двух танкеток и одного броневика.

3 августа 1941 года где-то в Белоруссии

(в 30–50 км от госграницы СССР).

Хорошо, что я рано лег спать, часа в два ночи (или утра) на мосту началась сильная перестрелка. Ох и подлые эти фашисты, и ночью от них покоя нет, где ваш орднунг, суки!

Пришлось бежать вместе со взводом из ОПСиЩ на мост, мало ли что там происходит, оказывается, гитлеровские диверсанты решили под покровом ночи овладеть мостом.

И им почти их затея удалась бы, если не одно «но», и это «но» звалось красноармейцем Истоминым. Диверсанты переиграли нашу охрану моста, но в нагрудном кармане Истомина находился его личный трофей: Железный крест какого-то дохлого гитлеровского офицера. Туда и пришелся удар ножа диверсанта противника, и Николай (Истомин) успел крикнуть, вторым ударом немец все-таки убил Истомина, но насторожились остальные бойцы.

И среди ночи началась перестрелка, никто не ожидал, что эти архаровцы нападут ночью, и потому Вахаеву пришлось импровизировать. Группу диверсантов перебили, но потеряли еще восемь человек, в том числе героически погибли и Мамбеткулов, и Корнеев, то есть все три ругателя погибли. И вообще от взвода Лечи осталось лишь восемнадцать человек, отбитые немцы сбежали, оставив на поле боя десять своих дружков. И уже до утра мы забыли про сон, не до него, война же.

Больше немцы аж до восьми часов утра не совались, а в восемь на дороге нарисовались два французских танка (уж очень необычные они, ни с чем не спутаешь), четыре ганомага и до роты фашистов. Как и было уговорено ранее, постреляв по немцам минут пять, Вахаев со товарищи перешел на нашу сторону, бросив мост. Немецкая разведка рванула за группой чеченца, и мы все это видели, но пропустили (так задумано), пусть едут, танки же остались у моста, и этих уродцев трогать не с руки. Нам нужны основные силы противника, еще через полчаса разведка гитлеровцев вернулась и переправилась на свой берег, надеюсь, они не догнали вахаевцев.

Теперь нам осталось лишь ждать, и само собой, что сильнее всех ждал немцев Денис Полуэктов. А как же, ведь он наш талантливый артиллерист, и во время боя он входит в раж, как берсеркеры скандинавов. И от этого ража у гитлеровцев летят клочки по закоулочкам, блин, что-то мне мучает нервы, ах да, Мамбеткулова же убили. Он с самого начала был с нами, еще с той колонны военнопленных, откуда мы бежали и все покатилось.

Вот территория, на которую мы замахнулись, перекрыв на ней авто- и желдорсообщение, мы таких проблем Гитлеру создадим, что ни один Шахт с прочими Шпеерами не поможет.

И пусть фашисты кидают на нас своих зольдатиков, на фронте Красной Армии будет легче.

Ждем, нервы на пределе, у немецких, то есть французских, танков трутся какие-то подозрительно не немецкие особи. Одежка у них не той системы, может, какая организация Тодта, да кто ж их в авангарде пустит? Скорей всего, или УПА того самого Боровца (лжеБульбы), либо еще какой «Нахтигаль».

И на нашу сторону просачивается до пяти десятков этих нахтигалей (или боровцов), и, по-собачьи вынюхивая все, что плохо лежит, они лезут к деревне. Замостье, кстати, освобождено от жителей. Ильиных посоветовал им уйти подальше, так как бой будет тут не слабый. Еще Ильиных отвалил от щедрот подпольного обкома партии кучу денег полякам Замостья. Там и злотые панской Польши, и немецкие марки, и наши рубли, а еще и десятидолларовая бумажка. Каким чудом она попала в карман покойного гитлеровского вояки, мы уже не узнаем, но поляки взяли ее и сняли грех с души, то есть свалили подальше от боя.

Видимо, гитлеровцы накушались от нас и решили вперед бросить боровецщину, ну, УПА проходимца по фамилии Боровец, это потом ОУНы прихватизирировали эти буковки, а вначале УПА не имела никакого отношения к бандерам с их мельниками, бандеромельники, тогда крутили медовый месяц с гитлеровцами. Это потом фашисты самостийникам популярно объяснили, что фиг вам независимость, обезьяны каштаны таскать из огня нужны, но кто ж им независимость даст?