Увы, но среди наших бойцов не оказалось ни одного, кто бы совладал с танком Pz Kpfw III, а оставлять его – не айс, уничтожать земноводное задушит (ну то, что круглый год в бородавках и на лягушку похоже). А среди немчуры должен же быть мехвод, он и нашелся (правда, не с полпинка, а с пинка, скажем, двадцатого). Мы вообще-то и не знали, что он мехвод, но более адекватные (или трусливые) немчики подсказали, под угрозой геноцида немецкой нации в отдельно взятой белорусской деревне.

После обретения мехвода и приставки к нему бурята Бадмаева (он один из наших секретных орудий системы «Церенов-Мамбеткулов») с положенной по рангу саблей (которая почему-то называется шашкой, но не шахматкой). Данная процедура помогла осознать мехводу Гюнтеру необоснованность вредных мечтаний, типа сделать подляну или запороть панцваффейную трешку, и он осознанно и дисциплинированно довел ее до нашего лагеря (в этом ему помогла совесть, ну или сабля Бадмаева, упертая в бок, а может, и «парабеллум» мой, направленный с другого бока). Просто я тоже поехал в этом танке, махнув не глядя коляску цундаповского девайса на командирское место трешки с окурком (так, по-моему, короткая пушка этого танка обзывалась).

Конечно же, мы с собой забрали всех пленных числом 12 человек, и они поменяют теперь идеалы национал-социализма на идеалы коммунизма, или поменяют надежды на светлое нацистское будущее на темное существование (небытие, то есть замочим). Спереди колонны опять катит Вахаев с товарищами на байках и ганомаге, затем мы на трешке, ну и сразу за нами грузовики с пленными, пехотой и шмотками, честно нажитыми, «косилка» и три БТ-шки замыкают шествие.

Проехали мирно километров 20–25, и так как моторы грохотали, мы не сразу услышали о встречной колонне. А навстречу нам двигался штабной «Хорьх» под охраной ганомага, грузовика и четырех цундапов. Интересно, если что, то Вахаев примет верное решение?

Встречная мини-колонна остановилась, и один из гитлеровских байкеров, подняв руку, крикнул «Хальт». Это я предполагаю, потому что ни хрена мне не слышно, и далеко (метров 50 от меня), и опять же четыре танка и ганомаг тоже не оптимизируют слышимость, но руку поднятую вижу. Вахаевцы стали замедлять и с 20 метров открыли ураганный огонь из МГ-шек, которые на мотоциклах и ганомаге нашем были. Выехавший влево вбок БТ Нечипоренко шарахнул двумя осколочными в ганомаг врага, еще и «Хорьх» вместе с грузовиком щедро обдало осколками, немцы тоже стреляли, шмаляя из всего, чего могли. Перестрелка продолжалась, потому что немчики попались опытные (не тыловики, суки), хорошо маскируясь поливали огнем наши мотоциклы, но и те в ответ шмаляли будь здоров, и это продолжалось бы не знаю сколько, но из грузовиков, прикрытых нашей тройкой, спрыгнули пехотинцы Онищука и обойдя (бегом) взяли в ложку (о нет, в вилку) немцев, еще один БТ обошел колонну нашу по правой обочине и добавил огня, от второго его выстрела заткнулись сразу два мотоцикла, прикрытые от БТ Нечипоренки бортом горящего ганомага противника, тут немцы поплыли, потому что их двадцать человек, против четырех танков, и до фигищи бойцов. Да и вооружение у нас насыщено автоматическим оружием, то есть в единицу времени заплюем большим количеством свинцовых антигитлерициновых примочек, бой-то на короткой дистанции.

Последние держались менее уверенно, но и копыта-клешни пока не поднимали, отстреливаясь, но ведь против кувалды нет приема (как и против молотков, рессор и других технически сложных приборов), так что минут за десять мы домножили немчуру на минус бесконечность.

Потом собрали оружие (стандартный набор – МП-38, МГ-34, три парабеллума и Kar –98), зольдбухи, дострелили раненного в грудь неудачника генерала (а на фиг он нам живой, в центр его хрен доставишь, и пахать на нем тоже получится, да и планов нет таких, не весна на дворе), это которого везли немцы в «Хорьхе». Оттолкали на обочину остатки ганомага, «Хорьха» и двух полностью накрывшихся мотоциклов. Пригодные к употреблению мотоциклы присобачили тросами к танкам (мотоциклистов нема), суки немцы убили у нас пятерых и раскромсали гранатой один мотоцикл вместе с водителем, это был тот самый Василенко, с которым я ехал до МТС, мир его праху, вовремя я в танк-то сел, хотя мне-то что, я ж деньсурковый кащей. Поредевшие, но снова победившие наши ряды сомкнулись и рванули дальше в лагерь, правда, предыдущее победное настроение вообще улетучилось, за два дня мы потеряли человек двадцать из старых проверенных кадров и щас с собой везли еще пять наших павших товарищей.

Факт, конечно, что нациков навалили немерено, но каждый из погибших нам (и мне лично) дороже всех нациков мира. Кстати, в грузовике немецкие пули из МГ-34 (с ганомага, наверно) нашли двоих немцев и нашего нацика «попаданца». Один немец был немецкой пулей признан как бесконечно стремящийся к нулю (убили его), второй серьезно ранен в плечо. А нацику нашему, который из будущего, пуля пробила насквозь ногу, в районе бедра, но не очень серьезно, кость не задета, просто прострелена мыщца.

Долго ли коротко ли, быстро ли медленно ли, но наконец мы оказались в лагере, и братва нас встречала криками радости и флагом (тем самым райкомовским, из разбитого грузовика). Флаг сперва был на нечипоренковском танке, затем, когда «бравенький» Ильиных (ох уж эти забайкальские словечки) изображал Ленина на БА-10, флаг был прикреплен к БА, да так на нем и приехал обратно. Потом радость встречавших была омрачена видом наших погибших. Торжественные похороны погибших в МТС и при встречной сшибке с генеральским конвоем договорились провести завтра в 9 часов утра. Такова война, каждый день теряем друзей.

Ужин закончил день, и я лично заснул без задних ног, еще один день в прошлом прошел, а хорошо или плохо, не мне судить.

30 июня 1941 года, где-то в Белоруссии

Проснулся я поздно, часов в 8 или позже даже, комната была свободна, и даже за окнами тишина, и я выполз на волю, потягиваясь как особо ленивый и сверхнаглый котяра-сумоист. На улице меня встретило солнышко и там-сям валявшиеся в тенечке бойцы. Мы за эти дни наделали делов, и я уверен, что у немцев алярм огромных размеров, у них чешется не только сзади, но и спереди и с боков и снизу-сверху, чтобы найти и сделать нас вечной памятью.

Надо сегодня или завтра валить из этой горячей зоны в куда-нибудь похолодней. В места, где мы не так сильно популярны, или сделать длиннющий рейд по вражеским тылам, параллельно линии фронта.

– Старлей, че как старичок на солнцепеке разлегся? – оглядываюсь, кто ж до товарища-то командира рискнул докопаться, а это господин-товарищ энкавэдэшных наук, который Елисеевым обзывается.

– А что, энкагэбэ запрещает лежать в тылу врага? – подкалываю в ответ.

– Кстати, как тебе, Любимов, не стыдно, немцы пришли, принесли, понимаешь ли, народу свободу, частную собственность и демократию, а ты со своими бандюганами мешаешь процессу развития. Убиваете передовой народ, лучших представителей высшей расы, нет чтобы как культурный раб облизать им ноги и другие места, специально созданные для облизывания.

– Капитангенс (обзываю летеху гэбэшного на войсковой лад), у тя че, от безделья крышка отлетела и последние шарики в ромбики и параллелепипедики превратились, ась? Так ведь эти суки сами виноваты. Нет чтоб встретить культурно верного раба, открыть доступ к местам обязательного облизания, так нет, автоматиками и пушечками встречают, вот мы и осерчали.

– Ладно, старлей, действия не то чтобы не одобряю, а категорически за, ибо сам такой. Ты тут немцам гигантскую занозу в зад загнал, представляю, что там, в штабах, творится. Там, наверно, начальство гитлеровское шибко нагинает своих подчиненных, они почти полк за неделю потеряли, а еще всякого добра немерено, так вдобавок человек триста бесплатных рабов переквалифицировались в свободных бойцов. Надо еще два-три дерзких нападения соорудить, немцы сюда дивизию с фронта пригонят, а может, и две.