В оглушающей тишине раздалось одновременно два возгласа: «Ы-ы-ы… упс…» и «Кассандра!»

— Но я же нечаянно! — ответила рыжая, выползая из-под мятой простыни. Волосы закрывали ей лицо, и вид она имела жутковатый. Извинялась Кассандра привычно, даже не задумываясь. Видимо, не впервой. И тут я в полной мере поняла ректора. Они с дочкой действительно друг друга стоили.

Где-то в углу простонал блондин и постарался принять вертикальное положение. Надо отдать ему должное, он во время всей этой катавасии горшок с Васиком так и не выпустил. Цветочек обвил спасителя, словно лиана, и мелко дрожал. Испугался, бедненький.

Кассандра безуспешно пыталась убрать с лица лохматые рыжие пряди. Я вообще лежала и не шевелилась, стараясь прийти в себя после произошедшего. Где-то над головой противно поскрипывали остатки старой люстры. Я подняла глаза и заметила шушеля, качающегося на изогнутой железяке. Твареныш был на удивление тих. Он молчал, не пакостил и только тихонечко попискивал.

Като пришла в себя первая и, отшвырнув нож, на четвереньках, но удивительно резво помчалась в сторону выхода. Видимо, она решила, что не стоит меня трогать, раз на помощь примчалась такая мощная группа спасения.

Следом за ней метнулся только шушель с люстры, и почему-то я была уверена, что он сумеет ее задержать. Арион, отдышавшись, бросился ко мне, а я даже отреагировать нормально не могла, потому что обозревала разруху, которую учинила дочка ректора.

— Она всегда такая? — шепотом поинтересовалась я.

— Обычно еще хуже, — отозвался ректор и без слов прижал меня к себе, целуя в макушку.

Блондин, как я понимаю, будущий зять, деловито отковыривал длинные отростки Васика от стены и от своей шеи. Получалось у него аккуратно и быстро, поэтому я не стала вмешиваться.

Кассандра снова меня удивила. Она тащила под мышкой голову лича к откинутому в угол, все еще шевелящемуся телу. Мне стало плохо, и я глотнула, но даже вопрос задать не успела.

— Все будет хорошо, — опережая его, пообещал ректор, и я поверила, а Кассандра, рассыпаясь в извинениях, пыталась приладить голову обратно. Смотреть на это я не могла, поэтому отвернулась.

— Сударыня, я из-за вас потерял голову. — Язвительный шепот лича заставил меня застонать. Как он может в этой ситуации еще и иронизировать?

Впрочем, смущало это, видимо, только меня, так как Кассандра ворчливо отозвалась:

— Не могу ответить вам взаимностью, у меня жених есть!

А ректор на эту шутливую перепалку даже не прореагировал.

— Ну, папа-а-а, — простонала рыжая спустя несколько минут. — Помоги, что ли, спасли мы твою златовласую принцессу, давай теперь соберем моего научного руководителя, а то ведь к тебе напрошусь! Сам рад не будешь!

— Упаси боже!

Ректор отчетливо вздрогнул и, шепнув мне на ухо что-то ободряющее, отправился на помощь своему чаду, а я прислонилась спиной к стене и почувствовала, что медленно уползаю в беспамятство. Последнее, что я услышала, — это вопль ректора: «Мира!» — и язвительное замечание его дочки: «Вот, папочка, все же ты у меня мужчина хоть куда, не выдержав твоей любви, юные девы падают в обморок. Как думаешь, это от счастья?»

Мне не хотелось открывать глаза. Вот совсем не хотелось. А все потому, что физически я чувствовала себя нездоровой. Болела голова, и ныли ребра, саднила скула, и я не представляла, где окажусь, когда проснусь окончательно. Вдруг все там же, на холодном алтаре, рядом с сумасшедшей Като, которая готовится проткнуть меня кривым кинжалом для жертвоприношений? Нет уж. Лучше и дальше плавать в спасительном небытии.

Правда, я не чувствовала холода и лежала вроде бы на чем-то мягком, а еще ресницы щекотали солнечные лучики, а нос улавливал едва заметный запах родного парфюма. Мне, несмотря на физические неудобства, было хорошо. Так хорошо, как не могло бы быть в холодном подвале.

Я еще немного полежала, собираясь с силами, и медленно открыла глаза, чтобы тут же их захлопнуть. У моей кровати сидел ректор. И не просто сидел, он низко наклонился над моим лицом и внимательного его изучал. У меня даже перед глазами все поплыло. Нельзя же так пугать!

— Мира, — нежно и хрипло позвал он, опалив мою щеку горячим дыханием. — Я знаю, ты уже не спишь. Открой глазки и не пугай меня больше так сильно. Я думал, что с ума сойду, когда в академию вместо тебя явились шушель с Васиком.

— А ты не будешь наклоняться так близко? — с подозрением поинтересовалась я. — А то у меня перед глазами двоится и начинает кружиться голова.

— Не буду, — услышала я тихий смех и осторожно открыла глаза снова.

Я находилась в своей комнате, которую уже успела полюбить. Здесь я чувствовала себя уютно и в безопасности. На подоконнике стоял Васик, довольный, тянущий листочки к солнышку, и, судя по ярко-зеленому толстому стеблю, сытый. Соседнего цветка на подоконнике не было. Значит, за моим питомцем не уследили и он сожрал конкурента. Ну, этого и следовало ожидать, я собиралась отдать цветочный горшок с растением герре Сибилле, но забыла. С себе подобными Васик не уживался принципиально.

На прикроватной тумбочке я заметила огромный букет белых роз, а рядом со мной на кровати сидел уставший и слегка помятый ректор в домашней, расстегнутой на груди рубашке с коротким рукавом. Я сразу же почувствовала себя безгранично счастливой, а потом вспомнила, что он ушел и даже не сказал, куда и зачем. Почти забытая обида снова дала о себе знать.

— Почему ты сбежал? — поинтересовалась я, чувствуя, как задрожали губы. Ответа я боялась панически.

— Потому что дурак, — честно признался он и опустил глаза. Впервые я видела смущающегося ректора. — Больше я не оставлю тебя ни на миг. Обещаю. Причем даже если ты сама будешь этого хотеть, все равно не оставлю. Ты же знаешь, я упорный.

— И все же? — Я решила проявить настойчивость. Если уж узнать нечто неприятное, то сейчас.

— Во-первых, я обещал найти Демиона, чтобы проконсультироваться по поводу проклятия… — осторожно начал ректор и внимательно посмотрел мне в глаза.

— А будить почему не стал? — Объяснение было так себе, но существовало еще загадочное «во-вторых», поэтому страстные взгляды я игнорировала, хотя от них теплело в груди.

— Потому что… во-вторых, мне нужно было немного побыть наедине с собой… подумать и проанализировать.

— Ты хотел меня послать ко всем шушелям? — Слезы все-таки я сдержать не могла, просто потому, что была пока слаба и измотанна. А еще мне хотелось верить в сказку, которой, похоже, не существует.

— Нет. — Он нежно улыбнулся и снова погладил меня по щеке. — Зачем посылать тебя к шушелям, когда один такой прочно поселился у нас в академии? Я хотел сделать тебе сюрприз… и выбирал какой…

— Интригуешь… — Я выдохнула. От души отлегло. Все же вряд ли в качестве сюрприза он приготовил увольнение. Не похоже. Хотя… с моей-то везучестью… может быть и такое. Но подобной подставы от ректора я не ждала.

— Стараюсь, — несколько неуверенно усмехнулся он и посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом.

— И что же это за сюрприз? — Любопытство распирало, и мне хотелось получить сюрприз в загребущие руки (при условии, что он хороший). Даже голова уже прошла.

Ректор наклонился ко мне и скользнул губами по губам, нежно, медленно, обещая. Такие сюрпризы мне нравились, но вряд ли Арион сбежал от меня, чтобы подумать о поцелуях.

— Вот ты сейчас встанешь, умоешься, наденешь красивое платье, и я поведу тебя обедать в ресторан. Если ты конечно, в силах, — тут же добавил он. — Если нет, то нам накроют на террасе, и за бокалом хорошего вина мы обязательно обсудим с тобой сюрпризы. Договорились?

Я пожала плечами и улыбнулась. Стало легко и хорошо. У меня осталась масса вопросов, в том числе касающихся моего везения и дальнейшей судьбы Като, но сейчас все это казалось таким неважным. Като сказала, что проклятия нет. Просто я потеряла феноменальное везение. А зачем оно мне, если я нашла свое место в жизни и своего мужчину? Разве только затем, чтобы не бояться ежеминутно все это потерять.