Так мы можем за месяц-два подготовить дивизию, не меньше, а может, и больше, опять же, вы вот танки немецкие бьете и сжигаете, а зачем? Может, лучше утащить в лес, отремонтировать и пусть постоят пока. Это сейчас немцам не до вас, они прут в глубь Советского Союза, но время придет, и они возьмутся всерьез, я знаю, какие они вояки, повоевал с ними в империалистическую, зарыл бы я их на рассвете.
Что так уставился, капитан, как имануха[358] на чужого имана[359]? Я, паря, что, глупости говорю?
– Нет, Арсений Никанорович, вы говорите верно, вы правы, потому вы и первым секретарем горкома были. Все по делу, и все это надо распланировать и претворить в жизнь. Но сперва, умоляю вас, покушайте.
Рядом стоит, разинув рот, Хельмут, он просто ошарашен сказанным Ильиных, а ведь все эти предложения Арсения реальны и выполнимы.
– И еще, Виктор, фашисты начали перешивать железнодорожное полотно.
– Извини, Никанорыч. А что тут такого? Да и зачем им перешивать?
– Эх, паря, мелко ты плаваешь! Это же доле того[360]! Они сами, фашисты эти, набили дивно наших паровозов, да и наши тоже постарались, выбивая им паровозы, с вагонами тоже. Так что у гитлеровцев нехватка подвижного состава, а фронт требует много боеприпасов, горючего, продуктов и обмундирования, а на чем все это возить? А еще, что, конечно, важней, наш путь шире немецкого, и немецкие вагоны да локомотивы по нашей железной дороге ездить не могут, приходится гитлеровцам или использовать наш подвижной состав (а его не хватает катастрофически), или перешить полотно на свой манер. Вот гитлеровские железнодорожники и начали от самой границы переделывать наши дороги, чтобы можно было свои поезда гонять от самого, будь он неладен, Берлина и до фронта. Понял, паря?
– И что вы предлагаете, Арсений?
– Как что? У вас тут дивно бойцов, и каждый хотел бы пособить[361] Родине.
– А это мысль, товарищ Ильиных.
– А то как же, паря? Я думаю, если к ногтю взять две-три бригады этих передельщиков, то остальным будет не до перешивания полотна. Верно?
– Вас понял, надо так надо!
Потом Ильиных обедал (скорей, полдничал), а я сидел и с Хельмутом поддерживал разговор, то есть планировали задуманную Арсением операцию. В результате пришли к такому плану: берем все немецкие танки, свои БТ, на всех малюем кресты и тактические знаки вермахтовской дивизии (Хельмут выбрал какую-то охранную дивизию). Обряжаем полторы роты бойцов ЗАР[362] в немецкий прикид и рвем на переезд, взяв с собой две «сорокапятки» да минометов с небельверферами[363]. Тормозим поезд под видом немцев и наезжаем на них, мол, есть информация, что они ряженые немцы (а можно поиск дезертиров придумать или шпиёнов), и мы проверим документы. Ссадив немчуру с поезда, делаем им по быстрому блиц-абзац (флеш-амбец), грузим на поезд железки, подходим к станции. На станции даем прикурить фрицам изо всех стволов. Выстреливаем по противнику (весь захваченный боезапас), и главная цель – поджечь составы с ГСМ и боеприпасами, то есть стреляй по станции во всю ивановскую, а гореть там найдется чему. Под шумок быстро вертаем взад, сгружаем добро и, запустив на паровозе все пары, отправляем его обратно (ну не на станцию, а туда, откуда пришел). Так как в три с той стороны пойдет еще поезд, вот фрицам-зигфридам будет приятная встреча! Успеют остановить свою железнодорожную таратайку – повезло им, а нет – то так им, нацистским сучкам (не су́чкам, а сучка́м), и нужно.
Правда, немцев называли при Хельмуте не так, а нацистами и гитлеровцами, на фиг обижать союзника, не Хельмута (Шлюпке и т. д.) вина, что у власти в Германии Гитлер. Часа через полтора Арсений стал собираться, тяжела доля секретаря подпольного горкома, у него делов – полон рот. Арсения Никаноровича саперы довезли на мотоцикле до ближайшей деревни, дальше он поехал на возке[364] селянина. Это средство передвижения более легитимней, да и безопасней, чем мотоцикл саперов. Правда, напоследок опять он меня обругал, ну, насчет боевого обучения красноармейцев, придется действительно учить ребят. Ведь есть такие, какие в плен попадали спросонья, так и не понюхав пороха в казармах.
В лесу раздался грохот моторов, кстати, не мешало бы на танки мощные глушители приделать, все-таки мы не действующая армия, поскромней нам треба быть. А как оглушить грохот движителей танков, ну, гусениц и катков? Эх, тут же напрашивается простенький логический вывод, раз моторы трещат и тревоги нет, значит, Онищук припер свои танки. А любопытство не грех, пойду посмотрю, что же они там приволокли.
Увидев, что́ именно притащил Онищук со своими ребятами, я просто ахнул. Притаранили они все танки, то есть все, что оставлено было неизвестными танкистами РККА. А именно: все три Т-28, пятерку Т-34 и пятерку «двадцать шестых», правда, на ходу были не все. Из «двадцать восьмых» два имеют проблемы. Прибывший Прибылов, мгновенно осмотрев (прям не по дням, а по часам учится наш Прибылянский), пообещал из двоих проблемных Т-28 сделать один нормальный, второй пойдет на запчасти и экранировку других танков. Тем более все три Т-28 экранированные. Из «тридцатьчетверок» только три на ходу, и то одна нуждается в ремонте, а остальные две на запчасти и металл для дополнительного бронирования пойдут. Ну и из «двадцать шестых» на ходу только три, из двух остальных Прибылов пообещал сделать еще один нормальный танк. Ну да ладно, пополнение получается в 9 танков, танкистов уже не хватает, придется снова шерстить лагеря пленных. Передал Онищук танки в ведомство Прибылова, последний пообещал за три дня восстановить танки (которые подлежат восстановлению), у него же полтора взвода ремонтников. Полвзвода наших бойцов из РККА, и взвод немецких танко- и авиаслесарей.
Кстати, рядом стоит какой-то знакомый незнакомец, то есть незнакомый знакомец. Вроде бы БА-10, но вот что-то в нем не то. Какой-то необычный броневик, такое ощущение, что ему то ли набили морду, то ли накачали передок. Смотрите сами, что сотворил Прыбылов и его ребята.
Так сказать, найди сто отличий. Такое ощущение, что справа (БА-10) овчарка немецкая, а слева (БА-10-Блитц) та же овчарка, но с мордой бульдога.
Посмотрели мы с ребятами на это чудо техники и прямо оттуда пошли вечерять; на ужин, уже приноровившийся к условиям нового лагеря, старшина под руководством начтыла, приготовили знатную гороховую кашу с мясом. После того как праздник для желудка кончился, вызвал к себе Гогнидзе, он ведь командир ЗАР, с ними завтра мне в бой идти. После часа планирования и обсуждения (я, Гогнидзе и заглянувший на огонек Хельмут) пришли к выводу, что пора звать остальных командиров, пора держать совет.
Минут через пять все командиры были уже на полянке (не вместит мой шалаш всех), и я, представив остальным сержанта Тодоровича и Смирницкого как героев диверсионного рейда, предложил Тодоровичу продолжить рассказ, что тот и не преминул сделать.
Значит, вечером седьмого июля, товарищи командиры, послал я группу Мордвинова разведать окрестности. На тот момент мы, оказывается, очутились на территории Советской Украины, ну и разведчики, вернувшись, предложили разрушить железнодорожное полотно, а то немцы разъезжают, как у себя в Германии, с музыкой. Взрывчатки у нас не было, а то бы товарищ воентехник такую бомбочку спроворил, что любо-дорого посмотреть. Повел я группу к железной дороге, саперные лопатки есть, да и ладно.
Подошли к дороге, только начали, а тут поезд идет, двадцать пассажирских вагонов и восемь платформ с полугусеничными вездеходами и мотоциклами, видимо, пехотная часть шла на восток. Тут я понял, товарищи командиры, что немцы по этой дороге перебрасывают подкрепления на восток. Ведь в нашей зоне, в зоне действия ДОН, мы немцам дороги-то перекрыли, вот они через Украину и гонют свои подкрепления. С этим составом немцам подкузьмить мы не успевали, потому решили обстрелять следующий, вот и замаскировались в ста метрах от полотна и стали ждать.
