В этих источниках не только нет «христианства», «раннего» или какого-либо иного, – в них трудно различить даже идею «иудаизма» (в его современном понимании). Это искусственное понятие лишь обобщает и затемняет куда более точные указания наших источников на различных людей, группировки и учреждения иудейского и галилейского общества и на их (политико-экономико-религиозное) взаимодействие друг с другом и с римскими властителями. Но мы не станем исходить из такого абстрактного искусственного конструкта, как «иудаизм», пусть даже такое представление все еще имеет влияние в авторитетных библейских исследованиях. Вместо этого мы обратим более пристальное внимание на источники в поисках указаний на исторические реалии и уделим внимание ключевым моментам: нас будут интересовать Храм и властвующая в нем священническая аристократия; празднование иудейской Пасхи; региональные различия; и сельские общины как основная форма социально-экономического бытия большинства иудеев и галилеян.
Иерусалимский Храм и правящая в нем аристократия, высшее священство, фигурируют почти во всех наших источниках как господствующий политико-экономический и религиозный институт иудейского общества. Религиозный – постольку, поскольку священники совершали жертвоприношения Богу на алтаре и распоряжались всем на религиозных праздниках. Однако Храм и высшее священство были и политическим институтом – в той мере, в какой первосвященники управляли иудейским обществом, – и экономическим, в той мере, в какой принесение жертв, а также сбор десятины и иных подношений, поддерживали священников и экономику Храма (см.: Сир 50). После того как римляне поставили Ирода, военачальника и властного лидера, царем над страной, он использовал Храм и священство как орудия своей власти и затеял масштабную реконструкцию храмового комплекса[813]. После смерти Ирода римляне управляли Иудеей уже через Храм и священническую аристократию. Первосвященников (как сообщает при каждом удобном случае Иосиф Флавий) назначал римский наместник, и священническая аристократия собирала с народа подати кесарю (И. В. II, 17.1). Но даже в функционировании Храма как инструмента имперского правления политико-экономические стороны сочетались с религиозными: священники регулярно приносили в Храме жертвы за Рим и кесаря (И. В. II, 10.4; 17.2; Пр. Ап 2.77).
Как и сам Храм, празднование главного торжества – иудейской Пасхи – являет не только неразделимость религии и политики, но и то, как именно приверженность абстрактным искусственным конструктам, объединенным под общим названием «иудаизм», затмевает политику и политические конфликты. В дни Пасхи праздновали освобождение от египетского ига владык-иноземцев, положившее начало Израиля как народа, призванного жить независимо, под прямым правлением Бога. Изначально израильские семьи праздновали Пасху в родном доме. Однако еще за много лет до описываемой нами эпохи в целях централизации политико-религиозной власти празднование Пасхи перенесли в Иерусалим, и теперь паломники, приходя на праздник в Храм, несли туда свои подношения. Так Пасха стала ключевым источником доходов для храмовой власти. Но в то же время это был народный праздник освобождения от владычества чужаков, – и в те годы, когда народ подпал под прямое владычество римлян, он превратился в «праздник со слезами на глазах». Как повествует Иосиф Флавий, празднование Пасхи всегда грозило перерасти в беспорядки, и римские наместники, как правило, в праздничные дни выставляли у входа в Храм когорту вооруженных солдат (И. В. II, 12.1; И. Д. XX, 5.3; ср.: Мф 26:5). Однако солдаты, призванные предотвращать или подавлять «бунт», самим своим видом напоминали празднующим об их унизительной подчиненности Риму, – отчего возможность конфликта только усиливалась.
Мало того что наши источники ничего не сообщают об «иудаизме» в Галилее, – возможно, эта искусственная концепция еще и скрыла то, о чем источники говорят. Прежде всего в трудах Иосифа Флавия – впрочем, не только в них – мы видим, что между историей Иудеи и Галилеи имелись значительные различия. Для исторического Иисуса они могли оказаться важными: как гласят синоптические Евангелия, большую часть своего служения, предшествующего конфликту с первосвященниками и распятию в Иерусалиме, он провел в Галилее. Если Иудеей с конца VI века до н. э. по конец I века н. э. управляла храмовая власть, то Галилея оставалась независимой, пока ее в 104 г. до н. э. не захватил священнический род Хасмонеев (И. Д. XIII, 11.3). Затем, после ста лет иерусалимского владычества, в 4 г. до н. э. Галилея досталась тетрарху Ироду Антипе и, видимо, в дни Иисуса Иерусалиму не подчинялась (И. В. II, 6.3; И. Д. XVII, 11.4). Евангелия – это единственные наши источники, в которых фарисеи и некоторые книжники, служившие советниками и представителями иерусалимской храмовой власти, активно действуют и в Галилее.
Точная природа культурной и групповой идентичности «галилеян» не вполне ясна. В литературных источниках трудно отыскать какие-либо указания на то, что простой народ Галилеи был иудейским. Иосиф Флавий, за редкими исключениями, определяет людей по региону, в котором они живут: в Иудее – иудеи, в Самарии – самаряне, в Галилее – галилеяне. Повествуя о том, как Хасмонеи захватили Галилею, он пишет, что царь-первосвященник Аристобул позволил жителям покоренной области остаться на своей земле с условием, что они согласятся «жить по законам иудейским» (И. Д. XIII, 11.3; видимо, речь идет прежде всего о законах, регулирующих отношения с храмовой властью). Вполне возможно, что многие из чиновников, служивших в Галилее в администрации Хасмонеев, а затем – в администрации Ирода, были иудеями. Археологические свидетельства также говорят о том, что в какой-то момент, еще до рождения Иисуса, иудеи продвинулись на север, в Галилею. Однако в вопросе о том, как трактовать эти свидетельства, археологи расходятся. Скажем, ритуальные бассейны и сосуды вполне могли принадлежать не всем жителям Галилеи, а только иудейским чиновникам, поставленным храмовой властью, или представителям режима Ирода, переселившимся в Галилею «по служебной надобности». Хотя «галилеяне», которых Иосиф отличает от «иудеев» и «самарян», по всей видимости, не относились к недавним иудейским переселенцам, вполне возможно, что с иудеями их роднили общие израильские предки: галилеяне происходили от северных израильтян, подчинившихся иерусалимской власти лишь за сотню лет до Антипы[814]. Среди многих вопросов, на которые у нас до сих пор нет ответа, есть и такой: пыталось ли иерусалимское высшее священство собирать с галилеян десятину и иные приношения после того, как Галилея перешла под власть Антипы?
Из иудейских текстов, позднее включенных в (Еврейскую) Библию, а также из трудов Иосифа Флавия и Евангелий очевидно, что основной формой совместного существования и труда после семьи/домохозяйства была сельская община[815]. Так, Иосиф упоминает о том, что в Галилее было около двухсот сел и деревень (Жизнь 235); эту цифру подтверждают и современные археологические раскопки[816]. В исследованиях исторического Иисуса это учитывают редко – быть может, из-за того, что в современной западной культуре господствует индивидуализм и мысль о том, что Иисус обращался к отдельным людям – к каждому человеку в отдельности – принимается исследователями за некую данность. Однако сельская община в те времена играла в жизни того, кто был ее частью, важнейшую роль, и охватывала почти все аспекты его жизни. Кроме того, это был единственный общественно-политический институт, стоящий между семьей, с одной стороны, и храмовой властью или администрацией Ирода – с другой. Сельские общины были наполовину независимы и находились под «половинчатым» самоуправлением, а потому свои общественные и экономические дела они решали сами, в соответствии с культурными традициями и обычаями, свойственными той или иной общине. Правители почти не обращали на них внимания – лишь бы налоги платили в срок и в полном объеме. Формой самоуправления было сельское собрание, в наших источниках обычно называемое синагогой или кнессетом[817].
