Читатель, знакомый с Тацитом, не найдет ничего удивительного в его изображении христианства, в котором автор при помощи достаточно тонких и искусных средств осуждает не только это новое иудейское «суеверие», но заодно с ним и весь Рим. Используя метафору болезни, Тацит изображает христианство как заразную болезнь (malus), которая зародилась на востоке, на время была там подавлена, но затем вспыхнула и начала стремительно распространяться уже в столице: И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых[1837] и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла «Chrestiani»[1838]. Христа, от имени которого происходит это название[1839], казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в городе [Риме], куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев (Анн 15.44). Тацит, как, по-видимому, и Иосиф, не проявляет здесь специального интереса ни к Иисусу, ни к христианам; он упоминает о них лишь случайно, в виде примечания к рассказу о пожаре 64 г. н. э. и о правлении Нерона – событиях, описываемых им в ретроспективе, пятьдесят лет спустя. Значительная часть Анналов утрачена, и рассказ Тацита о правлении Тиберия с 29 по 32 г. н. э. (кн. 5) нам недоступен. Поэтому вопрос о том, говорилось ли что-нибудь об Иисусе в этой утерянной книге, остается открытым[1840]. Однако лексика отрывка 15.44 заставляет предположить, что перед нами первое и последнее упоминание Тацита об Иисусе и христианах: во-первых, само построение фразы предполагает, что Тацит впервые упоминает о «тех, кого толпа называла Chrestiani», и этот новый для Анналов термин требует каких-то пояснений; во-вторых, едва ли Тациту пришлось бы рассказывать здесь о казни Иисуса, о том, когда и где это произошло, если бы он уже упоминал Иисуса ранее. Итак, структура и пояснительный тон отрывка свидетельствуют против того, что Тацит упоминал об Иисусе и христианах где-либо в других местах своей книги[1841]. Несмотря на краткость Анн 15.44, из этого отрывка можно почерпнуть немало полезных сведений об Иисусе и его последователях. С удивительной точностью Тацит сообщает о времени и месте смерти Иисуса: в Иудее, в правление Пилата как «прокуратора» (26–36 гг.) и Тиберия как императора (14–37 гг.). В этом ключевом вопросе Евангелия Иосиф и Тацит проявляют полное и совершенно независимое друг от друга согласие – и даже по самым строгим критериям их совместное свидетельство делает несомненным тот факт, что Иисус был казнен в правление Пилата. Это примечательное согласие Тацита с Евангелиями и с Иосифом заставило ученых задуматься об источниках, из которых римский историк мог почерпнуть информацию. Тацит предоставляет нам «древнейшее языческое свидетельство о казни Христа»[1842]. Откуда же он взял столь точную и достоверную информацию через восемьдесят лет после события? Зависимость от новозаветных Евангелий можно отвергнуть сразу. У нас нет никаких свидетельств, способных подтвердить как зависимость Тацита от других книг Нового Завета, так и то, что ему вообще были известны хоть какие-то евангельские предания, письменные или устные[1843]. Общий тон отрывка предполагает некоторую осведомленность, но довольно отдаленную, а также взгляд на новый культ как на еще одно восточное superstitio, суеверие, загрязняющее традиционную римскую культуру[1844]; по всей видимости, Тацит считает то, что знает об этом культе, вполне достаточным и не стремится узнать больше, изучая его литературу. Смелое предположение о зависимости Тацита от Иосифа Флавия некогда выдвинул Адольф фон Гарнак[1845]. Почему бы и нет? Иосиф писал за несколько десятилетий до Тацита; его знание Иудеи и иудейских дел для более поздних историков было недостижимо; оба историка писали об одних и тех же исторических событиях; оба датируют смерть Иисуса правлением Пилата и объясняют этимологию слова Chrestiani — названия последователей новой религии, дожившей до его времени. Ставки высоки: зависимость Тацита от Иосифа устранила бы все сомнения в подлинности Флавиева свидетельства[1846]. Однако при всем сходстве между двумя сообщениями немало различий. Тацит не мог найти у Иосифа никаких указаний на то, что после смерти основателя движение христиан было подавлено; напротив, Иосиф несколько раз повторяет, что движение Иисуса не погибло и не рассеялось после его казни. Тацит не сообщает о том, что Иисуса знали как мудреца и чудотворца. Термин «Христос» оба историка также используют совершенно по-разному: у Иосифа это – мессианский эпитет к личному имени Иисуса; Тацит использует слово «Христос» как личное имя[1847]. Возможно, сходство сообщений двух историков указывает на то, какие сведения о смерти Иисуса проникли в римские аристократические круги конца I столетия: время и место казни, участие Пилата, выживание христианского движения после смерти основателя, этимология названия «христиане». Однако никаких определенных свидетельств, способных указать на зависимость Тацита от Иосифа Флавия, у нас нет. Отвергая зависимость Тацита от Иосифа и от Нового Завета, Мейер указывает, что в его лице мы получаем свидетеля, «независимого» от других известных нам письменных источников об Иисусе[1848]. Быть может, ближе всего к христианским свидетельствам об Иисусе, полученным из первых рук, Тацит мог подойти во время своего проконсульства в Малой Азии (112–113), почти в одно время с тем, как Плиний Младший проводил свои знаменитые допросы христиан в провинции Вифинии и Понта (ок. 110–112 гг., Письма 10.96–97)[1849]. Трудно вообразить, что столь умный и проницательный человек, как Тацит, мог в период своего проконсульства не заметить распространения христианского культа в Малой Азии, – тем более что в то же время в том же регионе служил его близкий друг Плиний, которому этот культ был лично и хорошо известен[1850]. Однако, несмотря на это сходство биографий, в замечании Тацита о христианах Малая Азия не упоминается. Он говорит, что это «суеверие» зародилось в Иудее, там было на время подавлено, но затем нашло себе путь в Рим, где и расцвело. Несмотря на общее использование термина «суеверие» (superstitio)[1851], внимательное сравнение сообщений Плиния и Тацита немедленно показывает, что замечания их, в сущности, очень различны: первый описывает официальное расследование, посвященное сути культа, его верованиям и практикам; второй упоминает о культе вскользь, пренебрежительно, не говоря почти ни о чем, кроме его исторического происхождения и судьбы во времена Нерона[1852]. В изображении Тацита нет даже намека на христианские свидетельства из первых рук, явно звучащие в письме Плиния, – а Плиний не дает точных исторических и географических сведений об Иисусе, которые есть у Тацита[1853]. И хотя знания из первых рук, почерпнутые в Малой Азии или непосредственно у Плиния, могли дать Тациту какой-то контекст для понимания христианства[1854], подробности его текста нельзя в полной мере объяснить одним лишь этим фактором[1855]. вернуться Robert J. Getty, «Nero’s Indictment of the Christians in A.D. 64: Tacitus’ Annals 5.44.2–4», в кн.: Classical Tradition: Literary and Historical Studies in Honor of Harry Caplan (ed. L. Wallach; Ithaca, N. Y.: Cornell University Press, 1966), с. 285–292, цит. с. 286. Выражение subdidit reos, очевидно, имеет смысл «неправосудного» обвинения. Стивен Бенко переводит это выражение как «возложил ответственность» («Pagan Criticism of Christianity», ANRW II.23.2 (1980): 1062); Ван Ворст – «объявил виновниками» (Jesus outside the Gospels, с. 41); Мейер – «сделал козлами отпущения» (Marginal Jew, 1:89). То же выражение в другом контексте см.: Harald Fuchs, «Tacitus über die Christen», VC 4 (1950): 65–93, цит. с. 67–68, который перефразирует его так: «eine unwahre Beschuldigung vorgebracht habe» [ «выдвинул ложное обвинение»]. вернуться Орфография по источнику: Медицейский кодекс 68 II fol. 38 r. Копию рукописи см. в издании: Fuchs, «Tacitus über die Christen», с. 71–73. Фукс предпочитает этот вариант написанию «Christiani», как и в кн.: Van Voorst, Jesus outside the New Testament, с. 43–44. Это слово у Тацита напоминает правописание Светония: Chrestus (Клавдий, 25.4). Другие использования написания «Хрестос» и «хрестиане», часто в связи с греческим словом χρηστός, см.: Тертуллиан Аполог 3.5; Лактанций, Устан 4.7.4; 1 Клим 14:4; Иустин, 1 Апол 4–5; Феофил, Автол 1.1; Климент Александрийский, Стром 2.4.18. вернуться В оригинале используется слово, означающее «автор», «основатель», «изобретатель», «вождь», «прародитель» (лат. auctor). вернуться Аргументы в пользу обратного см.: Erich Koestermann, Cornelius Tacitus: Annalen II (Heidelberg: Winter, 1965), с. 28. Дальнейшее решение этого вопроса зависит от нашего мнения о так называемом «фрагменте 2» Тацита (Сульпиций Север, Хроника 2.30.7). Об истории исследования и возможной подлинности этого фрагмента см.: Eric Laupot, «Tacitus’ Fragment 2: The Anti-Roman Movement of the Christiani and the Nazoreans», VC 54 (2000): 233–247; idem, «The Christiani’s Rule over Israel during the Jewish War: Tacitus’ Fragment 2 and Histories 5.13, Suetonius Vespasian 4.5, and the Coins of the Jewish War», REJ 162 (2003): 69–96. Иисус в этом спорном отрывке напрямую не упоминается, однако в нем имеется следующее замечание о христианах: «Другие – и в их числе сам Тит – напротив, с этим не соглашались. Они указывали, что разрушить Храм совершенно необходимо для полного уничтожения религии иудеев и Christiani, ибо, хотя эти религии друг с другом в ссоре, они исходят из одного источника. Christiani выросли из иудеев; выкорчевав корень, легко будет разделаться и с ветвью» (пер. Лапо). Вслед за более ранними исследователями Лапо заключает, что этот фрагмент «представляет собой практически первичный исторический источник, возможно, дошедший до нас благодаря Тациту, изображающий Christiani как значительную группу иудеев, действующую в оппозиции к Риму и в защиту Израиля» («Tacitus Fragment 2», 247). Однако другие ученые серьезнейшим образом оспаривают его подлинность. Даже если этот текст каким-либо образом связан с Тацитом, вполне резонно допустить, что до того, как в начале V в. его процитировал Сульпиций Север, пассаж подвергался значительному пересмотру и редактуре. На мой взгляд, этот отрывок отражает позднейшее и эгоцентричное толкование мотивов Тита, предпринятое явно христианским автором; Тит изображен здесь в первую очередь как преследователь христиан, настолько яростный, что исключительно ради борьбы с ними стремится уничтожить иудаизм, – древнюю историческую и религиозную традицию, из которой выросло и с которой сохраняло связь христианство. Пока не доказано, что этот фрагмент принадлежит Тациту или его более ранним источникам, разумнее считать, что Анн 15.44 – это единственное у Тацита историческое упоминание об Иисусе и христианах. вернуться В очевидном несогласии с источником: Schweitzer, Quest of the Historical Jesus, с. 359–361. вернуться Об этой тенденции у Тацита см.: B. Walker, The Annals of Tacitus: A Study in the Writing of History (2nd ed.; Manchester: Manchester University Press, 1960), с. 244–247; Syme, Tacitus, 2:532–533; Benko, «Pagan Criticism of Christianity», с. 1063–1068. вернуться Adolf von Harnack, «Der jüdische Geschichtsschreiber Josephus und Jesus Christus», IMWKT 7 (1913): 1037–1068; дальнейшую защиту предположения Гарнака см. в кн.: Franz Dornseiff, «Lukas der Schriftsteller, mit einem Anhang: Josephus und Tacitus», ZNW 35 (1936): 129–155, цит. с. 148–155. вернуться Общая черта, характерная для Тацита, Плиния (Письма 10.96) и, по-видимому, Светония (Клавдий 25.4). вернуться Meier, Marginal Jew, 1:91; см. также: Norden, «Josephus und Tacitus», с. 650–652. вернуться Harald Fuchs, «Tacitus über die Christen», с. 72; Hamman, «Christianisme et écrivains payens», с. 97; Theissen and Merz, Historical Jesus, с. 82; Murray Harris, «References to Jesus in Early Classical Authors», в кн.: Jesus Tradition outside the Gospels, ed. Wenham, с. 343–368, цит. с. 351; Van Voorst, Jesus outside the New Testament, с. 52. вернуться Norden, «Josephus und Tacitus», с. 651. вернуться Плиний, Письма 10.96; Тацит, Анн 15.44; Syme, Tacitus, 2:469, прим. 3. вернуться О резких различиях в тоне и точке зрения см.: Hamman, «Christianisme et écrivains payens», с. 108. вернуться Этого, мне кажется, достаточно для того, чтобы не согласиться с мнением Швейцера, что Светоний и Тацит опирались на христианские источники (Quest of the Historical Jesus, с. 359–361). вернуться Бенко предполагает также, что эпизод с Титом Флавием Клементом и Флавией Домитиллой в Риме в 95 г. н. э. может пролить свет на биографический контекст, сформировавший понимание Тацитом христиан и христианства – разумеется, если Флавий и Домитилла действительно были христианами, а не просто практиковали «иудейские обычаи» («Pagan Criticism of Christianity», с. 1063). вернуться Ван Ворст полагает, что во время исполнения жреческих обязанностей в 88 г. н. э. Тацит мог получить немало сведений о различных распространенных в Риме религиозных культах, в том числе о христианстве (Jesus outside the New Testament, с. 52). Еще один возможный источник знаний – разговоры простонародья, того самого, среди которого, по словам Тацита, последователи новой религии были известны под именем «хрестиане». |
