— Ладно, я пошел, — бросил я бабуле слезая со стула и направляясь к лестнице наверх.

— Стоять, — коротко приказала бабуля и я конечно встал, не встанешь тут, ага.

— Держи, — бабуля подала мне бамбуковый подносик с высокими бортиками, уставленный тарелочками с разноцветными приправами, усыпанный пучками зелени с горкой белого риса с золотистыми креветками на блюдце посредине, и чашкой мерцающего золотыми огоньками, хорошо заметными даже в дневном свете свободно излучаемой ци. Фирменный Золотой Чай Бабули Хо, прям так в меню и написано, я помню.

— Спасибо, — отозвался я принимая поднос, задумчиво озирая содержимое.

Вся эта роскошь однозначно предназначалась не мне, это даже я понял, не дурак же. И предназначалась очень кстати.

— Завтрак, — бабуля Хо ткнула пальцем в потолок, для Стрекозы мол. — Так она может не сожрет тебя сразу, без остатка.

— Вот, за это спасибо, уважаемая Хо, — невесело отозвался я. — Вот, это реальный подгон.

— Иди уже, работничек — бабуля со смешком, отвернулась к плите.

Ну, я и пошел.

Поднялся по узкой лестнице наверх и постучал в дверь комнаты Сян.

Сян открыла дверь, заспанная, недовольная, как всегда, в этой своей белой пижаме с мишками.

Тоненькой, полупрозрачной — всю фигурку видно в мельчайших подробностях. Так бы и схватил, заобнимал! Но — нельзя, пока что нельзя, субординация, наставление Надзирателя Ди «не спешить»…

— О? — удивилась она. — По какому случаю фуршет в постель?

А как-то разговор сразу не туда повернул.

— Э, а нельзя? — я не очень убедительно, даже для себя, начал съезжать с темы.

— Ну почему, — отозвалась Сян, окидывая взглядом содержимое подноса, и судя по всему оно смягчило ее испорченное внезапным восходом солнца настроение. Она отобрала у меня поднос и, повернувшись, пошла к столу у стены бросив через плечо:

— Опять накосячил?

— А что сразу накосячил-то? — опешил я, пробираясь в дверь.

Вот же женская интуиция! И сразу как-то хочется принять роль извиняющегося нашкодившего подростка — которым я вовсе не являюсь. Ну, что ж, приму роль — вариантов нет. К тому же, подумалось мне, какая-то она игривая. Не знаю, к добру, или нет.

Потом я искал место упасть среди обычного стрекозиного девичьего погрома, а Сян поставив поднос на столик, забравшись на стул с ногами, схватила и опрокинула в рот чашку золотого чая и сладострастно застонала, я аж в воздухе над креслом замер.

— О да, за такой чай с утра я могу и убить!

— Угу, — отозвался я, осторожно опускаясь в кресло.

Надеюсь, убивать будут не меня, это же неприятно.

— Ну, чего там? — спросила Сян с резким щелчком разламывая палочки и заинтересованно копаясь ими в рисе с морепродуктами.

— Я тут с утра встретил внезапно друзей детства. Аж троих разом, — проговорил я пристраивая трость поудобнее.

— Серьезно? М-м-м! Как мило! — Сян слизнула с палочек аппетитного фламбированного кальмарчика. — Отлично же. Ведь так?

Я видимо, чересчур красноречиво промолчал. Сян отложила палочки и нахмурившись повторила:

— Ведь так?

— Ну, — протянул я, — это как посмотреть…

— Ну, что еще? — сварливо отозвалась Сян, упирая руки в боки.

— Ну, в общем, они меня не узнали. И это, пожалуй, к лучшему, потому что общение наше как-то не задалось.

— Короче!

— Короче, я завтра с ними дерусь. Тут рядом, на пустыре.

— Чего⁈ Дерешься? Без меня? На пустыре⁈ Опять⁉ На каком еще пустыре? Это где старая арена⁈ С тремя разом?

— Прости, как-то уж решили, что без тебя. И не разом, а по очереди. Такое было условие. Ну и, может, они еще какого-то там Потрошителя подтянут, я не очень понял.

— Да чтоб вас всех. В мой единственный выходной!

А блин. Да, точно. У Сян же выходной завтра. Мы даже договаривались, что пойдем куда-то, в нечто модное, есть что-то вкусное и запивать чем-то пенным.

Да чтоб вас всех!

Сян ругаясь сквозь зубы, копалась в груде вещей на соседнем стуле, выудила из спутанных недр телефон, вызвала нажатием одной кнопки абонента и сходу без здрасьте-пожалуйста начала на меня жаловаться:

— Дзянь! Не спишь? Все, больше не спишь! Все отменяется! Да! Совсем все! Никаких выходных! И пива тоже не будет. И суши. Нет-нет, развлечения будут! Снова буду пазл из одного балбеса собирать, как всегда. Да, Чан. Да, он. Да, опять учудил. Ха, одного! Троих! Он троих разом вызвал! Или четверых? Да пофиг, чего их считать, что ли, буду?

— Там один нулевый совсем, — нерешительно подал я голос в свою защиту. — И остальные единички.

— Да пофиг! — рявкнула уже на меня Сян. — Выходной испорчен! Да, на каком-то пустыре. На пустыре, да, я слышала про арену. Чего? Гм. Серьезно?

Сян бросила на меня заинтересованный взгляд. Чего это она?

— Так. Так. Понятно. Надо же. Никогда не слышала. Гм, звучит интересно. Да. Отлично. Отлично!

Сян задорно оскалилась, и что-то мне это совсем не понравилось. Чего это они с Дзянь затеяли?

— На сколько договорились? — спросила она меня между репликами.

— На полдень, — осторожно отозвался я.

— На полдень, — передала она в трубку. — Серьезно? Вау, отлично!

Сян оторвалась от телефона и задорно мне подмигнула:

— Ты мне каждую секунду этого выходного отработаешь.

От черт… Не к добру была вся эта игривость!

— Как скажешь, — с некоторым облегчением, но с возрастающей тревогой отозвался я. — Вы чего там затеяли?

— Все узнаешь в свое время. Да, Дзянь, солнышко, Чан уже теряется в догадках, хи-хи. Кого звать? Всех зови, а чего? Места хватит. И блогеров, а как же без них? И Янсен сможет? Вот и славно, вот и потолкаемся.

— Блогеры? Вы там пати какое-то, что ли, затеваете на моей драке? — осторожно спросил я.

— Ну а как же, — отозвалась Сян. — Не боись, мы тебя без поддержки не оставим. Смирись уже.

Да щаз, смирюсь я вам. Но затаится и не отсвечивать стоит, пусть успокоятся.

— Спроси у Дзянь, знает ли она такого практика, Потрошителя?

— Потрошителя знаешь? Чан спрашивает, ага. Так. Так. Поняла.

Сян отняла трубку от уха:

— Она Потрошителя Крокодилов знает. Из портовых лоботрясов. Тот?

— Похоже, его весь город знает, — буркнул я. — Не, это точно не он.

— Не тот, — передала в трубку Сян. — Да и пофиг, зови и его тоже. Оттянемся по полной.

Сян отняла трубку от уха и взглянула на меня грозным взглядом:

— А ты чего тут пригрелся? Иди уже, готовься, денек завтра будет горячим. Помедитируй хотя бы. Стратегию обдумай. А Дзянь постарается разузнать про этого твоего Потрошителя.

Я всё же решил на всякий случай возмутиться:

— Вы там полгорода, что ли, созвать хотите, посмотреть как меня мордуют⁈

— Ну, что ты, как можно! Максимум четверть! Ты еще не настолько популярен, не обольщайся.

— Ладно, — я подобрал трость с пола, встал с кресла. — Развлекайтесь, девушки. А я пойду и впрямь помедитирую, что ли…

— Чан…

Я остановился, обернулся. Сян бросила телефон, подскочила ко мне, взяла за плечи:

— Чан. Все будет хорошо. Мы выгребем.

— Конечно, — бодро, в тон ей, ответил я. — А как же иначе?

Она притянула меня к себе и порывисто поцеловала. В щеку, нда. А я, чот протормозил опять, губы не подставил, плотнее к себе не прижал её такую соблазнительную в этой шелковой пижаме…

Слил короче, опять шанс перейти к более тесным отношениям, преодолеть этот гнусный этап, на котором мы застряли. Пациент же. Я только пациент и все. Но, я знал, что нет, не просто…

— Иди, — сказала Сян. — Мы обо всем позаботимся.

Ладно, пойду готовится, а то и в прям эта троица-плюс, завтра из меня весь хлам вышибет. Приготовлю им пару сюрпризов.

На лестнице, ведущей на крышу, я остановился. Дверь в комнату деда, вот она. Мне очень хотелось ее открыть, но я знал, что там с прошлого раза, когда бабуля Хо проводила нас по жилому этажу, ничего не изменилось. Ни знаков, ни артефактов, ни намеков на великое наследие. Там даже мебели не осталось, дом взламывали и вынес кто-то все, не поленился, причем из этой комнаты — особенно тщательно. Там только пыль по углам и свет из окна в потолке, через которое дед наблюдал фазы Луны. Тихо, сумрачно, заброшено.