– Вот почему он не мог помереть нормально? – вздохнул Моррен, цедя благородный янтарный напиток, который делал его отец вот уже… только боги знают, сколько лет. Если уж Моррен смог отогнать смерть от кота Дебры, то и на порог к своим родителям не пустит.

В уютном баре, который друг обустроил в отеческом доме, сочетались самые лучшие детали из всех баров, где они когда-либо были: гладкая стойка из натурального дуба, тяжелые стаканы из шосфордского хрусталя, на гранях которых вспыхивали золотистые отблески света ночной эстирии – растения с востока империи, которое не источало аромат, а напротив – впитывало его излишки, а в ночи приятно мерцало, не раздражая глаз.

– Я не верю, что ты желал Джафу смерти, – с сомнением произнес Родерик.

Тела Джафа они так и не нашли, хотя прошлись по мертвым землям, выискивая каждую косточку. Уже ко второму посту Родерик перестал ждать указаний некроманта и просто выжигал бесплодную пустошь, усеянную костями на каждом шагу. Мисси после этого, слава богам, исчезла.

– Я был бы вовсе не против, если бы волчонок остался жив, – согласился Моррен. – Но это совсем другое! Одно дело, когда он шатается на виду, и всегда можно понять по его хмурой морде, что он затевает. И совсем другое – когда он где-то в ином мире, с путниками. Ты подумай, какой у него теперь козырь! Что, если они покажут ему вариант судьбы, в котором Миранда вернется к нему?

Родерик улыбнулся, отпив из стакана.

– Миранда наверняка задается похожими вопросами, – заметил он. – Что будет, если последствия ритуала рассеются. Что будет, если ты ее разлюбишь.

– Я испытываю к ней нечто новое в последнее время, – признался Моррен. – Раньше она просто была для меня единственной женщиной…

– Очень просто, – покивал Родерик.

– А теперь она… мой друг, – продолжил он. – Мне интересно с ней, Родерик. Она понимает меня и принимает. Иногда, конечно, пытается выстроить рамки…

– Тебе это только на пользу.

– Я, пожалуй, должен поблагодарить тебя за ритуал, который ты так ужасно провел своими кривыми руками.

– Пожалуйста, – улыбнулся Родерик.

– К тому же по части кривизны путников тебе не переплюнуть никогда, – выпалил Моррен в сердцах. – Ты только подумай! Каждую охоту мы получали зажженный фонарь. Каждый раз можно было отнести его в хаос, добавить огонек к сердцу и активировать его как надо, чтобы хаос наконец запечатался, точно наш трухлявый император после жучка.

– Не факт, – возразил Родерик.

– Факт! – воскликнул Моррен. – Джаф – пешка. Да, он оживил королеву хаоса, благодаря моей блестящей идее с мартышкой, но избранной была твоя Арнелла. Это она взяла огонь из фонаря, влив его в свое пламя. Она говорила, что с помощью светильника глушила хаос, помнишь? На утро после сражения.

– Не думал, что ты слушал ее рассказ, – хмыкнул Родерик.

– Ту часть, где она пускала сопли по поводу друзей, я бы с удовольствием пропустил, – откровенно признался Моррен. – Но сражение с королевой и активация сердца хаоса были интересным. И ведь наверняка было какое-то пророчество насчет фонаря. Вроде, свет заставит сердце биться. Возьми пламя и верь в себя. Просто добавь огня.

– Свет принесет удачу в патруль. Или патрулю нужен свет. Как-то так. Поэтому и на Охоту шли лишь после того, как фонарь загорится, – вздохнул Родерик. – Из-за какого-то предсказания, которое уже позабыли. Но если путники взяли Джафа к себе, то он станет лучшим. Вот уж кто слов на ветер не бросает: все четко и по делу.

Моррен мотнул головой.

– Джаф не станет путником, – сказал он. – Слишком много жизни, желаний, страсти, в конце концов…

Родерик удивленно посмотрел на друга и расплылся в улыбке.

– Что? – не понял Моррен.

– Ты запомнил его имя, – ухмыльнулся он.

– Не диво. Только и слышу: какой прекрасный Джаф, как он всех спас, пожертвовал собой и зацеловал королеву хаоса. А ты не волнуешься по поводу водника? Я часто вижу его рядом с Арнеллой.

– Не волнуюсь, – ответил Родерик. – Она меня любит. А Эммет ее друг.

Первая любовь часто бывает неудачной, но Эммет Лефой сумел перешагнуть через это. Он подтвердил уровень мастера и постоянно экспериментировал, открывал новые заклинания, и однажды заморозил вулкан в джунглях, накрыв его шапкой льда. Туземцы после этого начали оставлять у террасы по две корзины отравленных фруктов.

Арнелла с Мирандой колебались между специализациями артефакторики и гексаграмм. И Родерик готов был петь от радости, что его жене не придется идти в патруль. Патруля, впрочем, как такового теперь не было, лишь небольшой отряд курировал границы, где раньше стояла Стена. Братья Тиберлоны разработали уловители хаоса, которые должны среагировать на запах. Но все было тихо и спокойно, и некогда бесплодная земля начала возрождаться: сквозь серую пыль пробивалась трава, распускались цветы, и Вилли недавно рассказывал, что увидел там зайца. Деревья из Стены покрылись пышной листвой и раскинули ветви, выполнив свой долг сполна.

– Что думаешь о Шейре в качестве императрицы? – спросил Родерик.

– Посмотрим, – ответил Моррен. – У нее уже очередь из фаворитов. Только мало кто понимает, что она не будет плясать ни под чью дудку, независимо от ее размеров и мастерства владения инструментом, если ты понимаешь, о чем я.

– Да уж как не понять, – хмыкнул Родерик. – Твои метафоры в последнее время не блещут оригинальностью.

– А твое вечно блаженное лицо меня раздражает, – фыркнул он. – Уже знаешь, кто родится у вас с Арнеллой?

– Нет, – ответил Родерик. – Но мне, если честно, неважно.

– В общем, да, – согласился Моррен. – В любом случае это будет нечто орущее, капризное и позже, когда научится передвигаться, шустрое и портящее предметы.

– Здорово, – улыбнулся Родерил, и Моррен закатил глаза.

– В академии ставят на мальчика пять к одному, и Эммет тоже поставил на пацана. Назовешь Рурком? Так мне, по крайней мере, будет проще запомнить имя.

Родерик кивнул, и допили они молча и не чокаясь. Хаос оставил зияющие раны, но однажды они затянутся, и уже не будут болеть так сильно.

– А я бы хотел дочку, – признался вдруг Моррен, тронув косичку за ухом.

– Серьезно? – удивился Родерик.

– Ну, это сложнее, как мне кажется, – пожал он плечами. – А я люблю сложные задачки.

– А вы что, уже?..

– Миранда наверняка будет начеку и не пропустит прием таблетки, – вздохнул Моррен. – Но, быть может, материнское счастье лучшей подруги подтолкнет ее мысли в правильном направлении. Так что не подкачай. Твоя жена должна наслаждаться новым статусом. Понял? Я, конечно, прослежу за этим, но и от тебя многое зависит.

Родерик фыркнул, а бутылка сама взлетела в воздух и наполнила их стаканы. Точно как в том голом баре в Кристен-Файро. Вряд ли однажды они пойдут туда вновь, но Родерик и не хотел. Жизнь засверкала новыми гранями.

– За новую жизнь, – произнес Моррен, поднимая стакан.

– За новых нас, – поддержал Родерик.

«Чёрт! Какого хрена тут происходит? И где я, мать вашу, нахожусь?» — примерно такие мысли крутились в моей голове в тот момент, когда я резко пришёл в себя.

В голове царил полный хаос и кавардак. Мысли мельтешили, перескакивая с одного на другое. Такое ощущение, что я проснулся после сильной попойки, еще не до конца придя в себя. Вот только какого дьявола я привязан к какому-то стулу? Да ещё всё тело болит, как будто меня избила целая толпа. Правый глаз совсем заплыл, а левым я с трудом пытался разглядеть окружающую меня обстановку. И я на тот момент так и не понял: либо это в помещении темно, либо же я просто-напросто ослеп.

А вот со слухом было более-менее всё в порядке. Буквально отовсюду слышались крики людей, нередко прерывающиеся из-за стрельбы. Тут явно кто-то на кого-то напал и сейчас просто-напросто убивал. Кто и против кого сражается, я не знаю, но это сейчас далеко не важно. Сейчас нужно понять: как я вообще здесь оказался, и где собственно нахожусь.