Моррен промолчал, покосившись на него.

– Говори, – потребовал Родерик, нахмурившись. – Моррен, если ты натворил что-то запретное, то мне следует знать.

– Я продлил жизненный путь ее кота, – нехотя признался тот. – Однажды твою бровь заклинит, и ты навсегда останешься таким. Хватит корчить рожи.

– Это непроизвольно, – ухмыльнулся Родерик. – Значит, кот?

– Обычный полосатый котяра. Тощий и облезлый. Еще и оцарапал меня, – пожаловался Моррен, демонстрируя руку, на которой не было ни следа от когтей. – Проживет еще лет пять точно. Зато Дебра теперь меня обожает. Может, подарить Миранде котенка? – задумался он. – Белого и с зелеными глазками. Девушки любят котят. Хотя некоторые, очевидно, предпочитают волков…

– Ты как? В порядке? Срыв не грозит?

– Я в норме, – ответил Моррен. – Сегодня она казалась такой счастливой. Похоже, мне придется подождать еще пару месяцев.

– Ты неисправим.

– Зачем исправлять совершенство? – резонно поинтересовался он.

***

Родерик вернулся глубоко за полночь и, задержавшись у порога и вдохнув сладкий аромат печеных яблок, поспешил в спальню. Арнелла была там, спала, свернувшись в клубок, как котенок, в кресле у камина, но, услышав шаги, открыла глаза и поморгала, разлепив ресницы.

– Почему не в кровати? – строго спросил он, тая и от ее разрумянившихся щек, и от его перстня на тонком пальце, и от теплых искр, мерцающих в глазах.

– Почему ты так долго? – ответила она вопросом на вопрос и, потянувшись, встала.

– Я думал, ты приедешь завтра, – сказал Родерик и, подойдя к ней, обнял. – Но очень рад, что ты здесь.

Она была такая теплая, мягкая, еще толком не проснувшаяся, и он потянул вниз лямки ее платья, целуя нежную шею. Точно какое-то наваждение, которому он не хотел сопротивляться, – ее запах, ее кожа, тихий вздох, вырвавшийся из ее сладких губ. Однако Арнелла вывернулась из его объятий и вернула шлейки на место.

– Как прошла свадьба? – поинтересовался Родерик. – Почему ты вернулась так рано? Все в порядке?

– В целом, да. Мама… – она запнулась на миг, точно хотела сказать что-то другое, – была очень красивой невестой. У платья был длиннющий шлейф, который носили два мальчугана. Но в конце вечера они передрались и испачкали его тортом. Эммет все исправил.

– Как же без него, – проворчал Родерик и не без удовольствия добавил: – Вы с ним теперь вроде как родня.

Ерунда, конечно, но Моррен ему все уши прожужжал про опасного и крайне дерзкого зародыша Лефоя. Третий бокал они подняли как раз за него, самого сильного водника из оставшихся в живых после прошлой Охоты.

– Вроде как, – ответила Арнелла и, принюхавшись, с подозрением спросила:

– Ты что, пил?

– Зашли в бар с Морреном, – ответил он, тоже разглядывая ее внимательнее.

Красное платье подчеркивало все изгибы стройного тела, а вырез щедро открывал ее прелести. И в таком виде она провела вечер без него. Общалась с другими мужчинами, быть может, слегка флиртовала, танцевала с Эмметом…

– Вырез слишком глубокий, – заметил он. – Тебе стоит самой выбирать наряды, а не полагаться на свою мать.

– Мы, кажется, уже обсудили этот вопрос, – вспыхнула Арнелла. – Ты не будешь решать, что мне носить.

– Просто слишком много всего, – он обвел ее рукой. – Красное, вырез, все так обтянуто, что никакого простора для фантазии. Это платье словно создано для того, чтобы его хотелось снять. Может, пора мне этим заняться?

Он снова потянулся к ее лямкам, но Арнелла шлепнула его по руке.

– Я думала, ты остаешься в Академии из-за важных дел, а не потому, что тебе приспичило попьянствовать с Изергастом.

– Вообще-то это тоже очень важное дело, – назидательно произнес Родерик. – Ему сложно сейчас. А я, как его лучший друг, должен быть рядом.

– Вот как, значит, – кивнула Арнелла, и огонь в ее глазах вспыхнул ярче. – А со мной быть рядом вовсе не обязательно. На свадьбу моей матери ты пойти не можешь – инспекции от Совета. А как с Изергастом по барам шататься, так всегда пожалуйста.

Она сердито подбоченилась, а Родерик сел на кровать и улыбнулся.

– Моррен предупреждал, – кивнул он. – С огненной магичкой не будет просто. И что теперь, будешь меня пилить как сварливая жена?

– А должна сидеть и помалкивать? – уточнила она. – Или лучше – лежать? Это элементарное уважение! Я хотела, чтобы ты пошел со мной!

– Я правда не мог, – повинился он. – Ричпок вцепился в меня точно клещ. А когда наконец напился моей крови и отвалился, было поздно ехать в Фургарт. Ты точно в порядке? Словно случилось что-то.

Ее тень заметалась по стенам.

– Я не знаю, Родерик, – растерянно призналась Арнелла. – Я как будто ничего не значу в твоей жизни.

– Да ты шутишь, – не поверил он.

– А тебя словно не знаю вовсе, – добавила она. – Вот скажи, кем ты хотел стать в детстве?

– Воином, – ответил Родерик. – В каком-то смысле мне повезло, потому что другой жизни я для себя не мыслил. Мой отец погиб в патруле. Я хотел быть как он.

– Чего ты боишься?

– Потерять тебя, – признался он, не задумавшись ни на секунду, но губы Арнеллы задрожали словно от обиды.

– Но когда я сказала, что меня хотели убить в Адалхорте, отмахнулся, как от надоедливой мухи.

– Прости, – попросил он. – Я ошибался. Моррен рассказал, что все серьезней, чем я предполагал.

– Опять Моррен! – воскликнула она, и огонь в камине взвился столбом. – Я вечно в тени великого Изергаста! Ему стоит ляпнуть лишь слово – и ты сразу внимательно слушаешь и веришь всему, и бежишь с ним в бар, вместо того, чтобы сопровождать меня на свадьбу матери! Но почему же ты не захотел слушать меня? Почему ты плюешь на мои страхи, точно я какое-то неразумное дитя? Почему во все сложные моменты моей жизни рядом со мной Эммет, а не ты?

Родерик молчал, но она стояла посреди его спальни и ждала ответа, такая невыносимо красивая в красном платье, которое хотелось снять, а не рассматривать. Мысли путались, и Родерик потер ладонями лицо, пытаясь собраться.

– Давай по одному вопросу за раз. Последнюю неделю я почти не спал. А лучше перенесем на утро, когда ты слегка остынешь, а я приду в себя.

Хотелось высказать все, что он думает – и про то, что она в самом деле часто ведет себя неразумно, и про Эммета, который постоянно трется возле нее, и про вал проблем, обрушившихся на Родерика не без ее участия, но тогда этот пожар будет не остановить.

– Хорошо, – согласилась она неожиданно спокойно. – Я устала, пойду к себе.

– Останься, – попросил он, но Арнелла мотнула головой и прошла мимо, даже не обняв.

Родерик опрокинулся на спину и закрыл глаза. Сейчас он передохнет, буквально минутку, пойдет за ней следом, и они все обсудят и помирятся. Вот сейчас… Еще немного…

Когда он открыл глаза, за окном светило солнце и щебетали птички.

– Какое чудесное утро, любовь моя, – пропела Мисси, кружась под потолком сверкающей дымкой. – Вставай скорее, навстречу новому дню. И пусть он принесет нам всем только хорошее.

– Ты сегодня в настроении, – заметил Родерик.

Ноги затекли и спину ломило. Он как упал на кровать – так и проспал всю ночь. В голове слегка шумело, и он дал себе зарок – никакой больше Арнеллы, уж очень коварный коктейль.

– Прекрасный, чудесный, восхитительный день, – пропела Мисси. – Не забудь позавтракать перед занятиями, ты совсем себя загонял.

Родерик сел, расстегнул рубашку, пропахшую дымом и хаосом, и наконец заметил то, что привело в такой восторг Мисси – его фамильный перстень, лежащий на тумбочке у кровати.

***

Он долго стоял в душе под струями ледяной воды, потом сотворил знак равновесия, о котором не вспоминал уже довольно давно, и когда поднялся по ступенькам и постучал в дверь Арнеллы, то чувствовал себя почти что спокойно. Но когда она открыла, пламя все же взметнулось в нем с яростным ревом. Родерик прикрыл глаза, чтобы не напугать девушку. Возможно, она и не понимает, как сильно его обидела.