Она скрылась, братья Тиберлоны виновато пожали плечами, а я ухватилась за дверной косяк, когда дом поехал вправо.

— Загляни к целителям, — посоветовал Вилли. — Или выпей теплого.

Я захлопнула дверь перед их одинаковыми физиономиями и вернулась к учебникам.

Однако позаниматься у меня не получилось: дом трясся, в ванной что-то фырчало, а команда по переезду орала за окном, координируя свои действия, — и это еще полбеды. Я не могла сосредоточиться на строчках учебника и перечитывала одно и то же по пять раз, думая при этом о маме. Не выдержав, я вышла из дома, с тоской посмотрела на кривую сосну, оставшуюся далеко позади, сердито глянула на Тиберлонов, и отправилась в общежитие.

Мама все так же спала, а рядом с ней на узкой кровати сидел мастер Изергаст.

— О, вернулась, — поприветствовал он меня без особой радости. — Решил поставить блоки сейчас, пока она спит. В сознании твою маму выдержать куда сложнее.

— Хватит говорить про нее гадости, — хрипло потребовала я.

— Быстро восстанавливаешься, — удивился он. — Но лучше бы тебе помолчать. И сейчас, и в принципе.

Я уселась на стул напротив и угрюмо уставилась на некроманта.

— Ты мне мешаешь, — проворчал Изергаст. — Уйди, будь добра.

— Я не оставлю вас наедине с моей матерью.

Он глянул на меня, иронично изогнув темную бровь.

— Ты мне не доверяешь, будущая жена Адалхарда?

— Во-первых, не зовите меня так. А во-вторых, вы должны были спросить маминого позволения, прежде чем проводить с ней какие-то манипуляции.

Он тяжело вздохнул, но все равно прижал мамины виски пальцами, и из-под них полилось зеленоватое свечение.

— А в-третьих, оставаться наедине с женщиной, которая спит мертвым сном, просто неприлично, — добавила я. — Мало ли, что вы можете с ней сделать.

— Я некромант, а не некрофил, и предпочитаю женщин, которые участвуют в процессе. Твои обвинения оскорбительны.

— Кто бы говорил!

— Чем же я оскорбил тебя, будущая жена Адалхарда?

— Хотя бы этим обращением, — сказала я. — Я не давала согласия на брак.

— Ну и дура, — меланхолично заметил он, массируя виски моей мамы. — На ее месте могла быть ты. Ловушка для путника. Куда надежнее использовать для этого его плоть и кровь, а не женщину, которую он когда-то мимоходом поимел.

— С чего вы решили, что мимоходом?

— А как еще, — пожал Изергаст плечами. — Это же путники. Они только и делают, что ходят туда-сюда.

— Может, он любил ее.

Изергаст посмотрел на меня с иронией, а я сжала зубы от гнева, который хлестнул изнутри яростным огнем. Конечно, путник не любил мою мать. Иначе не позволил бы такому случиться. Он бы отвел ее, указал другую дорогу, предупредил. Но он не сделал ничего.

— Тебе очень повезло, что Родерик положил на тебя глаз, — продолжил Изергаст. — Осознай уже это.

— Чтоб вы знали, Родерик не единственный, кто хочет на мне жениться! — выпалила я. — Я только что получила еще одно предложение.

— Спорим, Эммет Лефой? — хмыкнул Изергаст. — Вот кто тебе голос вернул. Дерзкий зародыш… Ну а ты знай, что я искренне не понимаю твоего успеха среди мужчин. Я лично считаю, что ты не особенно умная, и даже не очень красивая.

— Вот как?

— На мой вкус, ты простовата, — кивнул он. — Миленькая, сладенькая, фигура ничего. Но мне нравятся женщины более утонченные, острые, опасные.

— Вроде Миранды.

— Вроде нее, — согласился Изергаст. — К тебе же я испытываю разве что легкую симпатию. Потому что ты все-таки очень вовремя переспала с моим другом, вернув ему магию. Тут ты молодец, не спорю.

Он так пристально посмотрел на меня, что я непроизвольно скрестила руки на груди, пытаясь прикрыться от его взгляда.

— Нет, — печально вздохнул Изергаст, отвернувшись. — Я тебя вообще не хочу.

— Я просто счастлива узнать эту новость.

— Что ж, на сегодня хватит, — сказал он, вставая. — Надо будет еще проверить ее в сознании. Воспоминания все равно будут пробиваться неясными страхами, внезапными истериками, вот как в храме. От меня зависит психическое здоровье твоей мамы, — добавил с нажимом.

— Двойное свидание, помню, — проворчала я. — Но я скажу Миранде, какой вы…

— Умный, проницательный, решительный мужчина, готовый рисковать жизнью ради почти незнакомой женщины, — перечислил Изергаст. — Во мне есть глубина и некий надлом, я недолюбленный волчонок, не познавший настоящего чувства…

— Я не собираюсь ей врать.

— Тогда скажи, что я очень красивый, — предложил Изергаст. — Хотя она это и так заметила. В общем, устрой свидание, а дальше я сам. Хорошего вечера, будущая жена Адалхарда.

Я только фыркнула в ответ и пересела на кровать. Мама тихо спала и выглядела немного лучше. Круги под глазами как будто побледнели, а губы стали ярче. Я вытащила шпильки из ее прически, распустила ее волосы, поправила подушку.

— Они за это ответят, — тихо пообещала я, погладив ее руку, на мизинце которой не хватало ногтя.

Миранды в комнате не оказалось. Я оставила ей записку, что у меня все в порядке — мало ли, вдруг подруга волновалась, — отчетливо понимая, что вру. Ничего не в порядке.

Гнев все так же ворочался внутри меня ядовитой змеей, но к нему добавилось ощущение собственного бессилия. Против императора я настолько мелкая сошка, что и подумать смешно о мести. Выходит, этот крашеный урод измывался над моей мамой, уверенный в своей безнаказанности, и при этом был прав — ему за это ничего не будет. Он использовал ее как приманку. Как кусок сыра в мышеловке, за которым никто не пришел.

Я вышла из общежития и постояла перед маленьким храмом путников, выстроенным вокруг портала Айрис, но не стала заходить внутрь. Мой отец ничем не лучше императора. Путник, который знает будущее и видит все переплетения и возможные развилки судеб, даже не подумал вмешаться. Или в этом тоже есть какой-то великий план? Что получит мир от того, что ни в чем не повинная женщина страдала в руках маньяков? А в том, что император действовал не один, я не сомневалась. Тот носатый некромант за троном тоже явно замешан. Не зря же мама заслоняла меня от него.

Слезы навернулись на глаза, потекли по щекам и зашипели, высыхая на горячей коже. Я попыталась дышать ровнее, собрала пальцы в щепотки, призывая себя успокоиться — тщетно. Куда хуже гнева и бессилия было чувство вины, разъедающее меня словно кислота.

Этого всего могло бы не случиться, если бы не я.

Если бы я послушала маму и вышла замуж хоть за того приятного на вид брюнета, которого она так упорно мне подсовывала, то ничего этого не было бы. Я злилась на маму за то, что она скрывала от меня правду, но, выходит, она была права. Теперь ее волосы седые, а на запястьях шрамы, и все потому, что о ее секрете узнали. Она пыталась меня защитить, а я ее защитить не смогла. Если бы не Родерик, ее бы замучили насмерть, а император придумал бы какую-нибудь удобную ложь, вроде скользкой ступеньки, и одарил бы маму честью быть похороненной на дворцовом кладбище.

Вернувшись домой, я пошла прямиком в душ. Включив воду, разделась и встала под тугие ледяные струи, но огонь все равно терзал мое тело, жег кончики пальцев, вспыхивал перед глазами, а вода шипела, поднимаясь паром.

Изергаст пытался поддеть меня, но все, что он говорил, по сути было правдой. Я глупая. Я только и делаю, что совершаю ошибки, одну за одной, и не могу понять, что делать дальше.

Стук в дверь, который я поначалу приняла за биение собственного сердца, повторился громче. Выключив воду, я перебралась через бортик ванной и накинула на голое тело халат. Прошлепав босыми ногами по коридору и гостиной, открыла.

— Арнелла.

В глазах Родерика вспыхнул огонь, я увидела в них свое отражение. Посторонившись, позволила ему войти, а потом, когда дверь за ним закрылась, протянула руку и задвинула засов. Родерик проследил за моим движением, и его бровь, отмеченная шрамом, дернулась вверх.