— Коллет, подожди! Почему бы и нет? Ведь это мы пришли к нему за помощью.— Я успокаивающе погладил готовую взорваться девушку по руке. Потом добавил чуть слышно: — К тому же, если ты в него ударишь молнией, мы уже ничего не узнаем.

Коллет некоторое время продолжала сверлить взглядом унылую физиономию Николаса, но в конце концов сдалась и махнула рукой:

— Сам разбирайся!

— Что ж, слушай. Год назад мы с Морганом были превращены в животных. Как ни старались, ни мы сами, ни наши друзья не нашли способа снять это заклятие. Однако недавно Морган узнал, что на твоей родине сохранились знания древних шаманов об истинных берсеркерах — знание, как превратиться в зверя, а потом вернуть человеческий облик.

— Примерно четверть века назад кто-то в тех краях продемонстрировал превращение в медведя-альбиноса, чтобы защитить односельчан, — продолжил мою речь Морган.— А потом сбежал, потому что по его душу явился инквизиторский отряд. Мы думаем, по был твой отец, И нам нужна твоя помощь, чтобы вернуть человеческий облик.

— С чего вы решили, что это мой отец?

— В Бублинг с тех времен прибыло всего пять потомков викингов, которые я по сей день живут здесь. Четверых мы уже посетили, остался только ты.

— Приятель... — как тебя там? — Моргая, в твоей логике прореха размером с Индийский океан. С чего ты взял, что беглец отправился сюда?

— Дело в том, что пять лет назад медведя-альбиноса видели недалеко от столицы,— торжествующе усмехнулся Мордаун.— Так что хватит вилять! Выкладывай!

— Морган, Морган, тихо! — поспешил я осадить мага.— Извини моего спутника, ему нелегко приходится в таком виде. Понимаю, ты можешь вас всех послать подальше, но почему бы не рассказать нам правду?

— Ну это другой разговор,— кивнул Николас.— Когда меня вежливо просят…

— Эй, ты! — раздалось у меня из-за спины.— Да, ты, пугало огородное. Ты, что ли, Синебрюх?

Я неторопливо обернулся, чтобы увидеть перервавшего наш разговор наглеца. Наглец оказался крепким, коренастым мужиком в одежде моряка и с абсолютно лысым черепом. В руке он сжимал старомодную аркебузу, направленную на Николаса. Хуже того, рядом с лысым стояли еще трое разбойного вида личностей, вооруженных кто аркебузами, кто пистолетами. Что меня особенно огорчило — все они целились в Николаса поверх моей головы.

— Ярл Синебрюх,— все тем же унылым голосом поправил Николас,— Я не виноват. Можете так Ночному Магистру и передать.

— Что, напустил в штаны? — усмехнулся лысый.— Правильно, здесь тебе не река. Собирай манатки и пошли. Перед Ночным Магистром будешь оправдываться, а не перед нами.

— Вы меня не поняли,— грустно покачал головой Николас.— Я не оправдывался. Это то, что вы передадите Ночному Магистру. Я не виноват. Кролик Бо сам напросился на неприятности. Пусть Магистр оставит меня в покое, и все будут жить долго, а кто-то, возможно, даже счастливо.

— Не хами, парень! — набычился лысый.— Если ты не заметил, я держу тебя на прицеле.

— Ятоже.

«А он, похоже, и сам шаман!» — мелькнуло у меня в голове. Пистолеты оказались в руках у Николаса быстрее, чем я успел глазом моргнуть. Один из бандитов от испуга нажал на крючок, его аркебуза мощно рявкнула, и я почувствовал, как пуля прошла в паре дюймов над моими ушами, к счастью угодив в стену. Народ в кабаке деловито попадал под столы. Николас нажал на спусковые крючки...

Щелк-щелк, щелк-щелк... щелк...

— Гы-ы-ы, попался! — довольно хрюкнул лысый.— Мы знали про твои пистолеты, потому приняли меры...

Из-за столика по соседству встал ничем не примечательный мужичок средних лет, одетый как обыкновенный крестьянин. Когда мы вошли, не обратили на него ни малейшего внимания. Еще бы — в тот момент вокруг его рук не струился желтоватый свет.

— Очень простое заклинание! — ухмыльнулся маг.— Не дает воспламениться пороху в твоих пистолетах. А у меня все очень хорошо воспламенится,— дружелюбно подмигнул лысый.— Если надо будет. Так что брось-ка стволы на пол и руки протяни вперед, а твои друзья пусть их тебе свяж...

На этот раз молния была не такая мощная — наверное Коллет, поспешила и не сконцентрировалась как следует, зато от ее удара разом вспыхнул порох в оружии и в пороховницах бандитов, так что совокупный эффект был даже сильнее, чем на пристани.

— Эффектно... — почесал затылок Николас, разглядывая курящийся сизым дымом пролом в полу.— Так о чем мы говорили до того, как нас прервали? А! Так вот, когда меня вежливо просят, я не вижу причин отказать. Но, увы, мой отец не сможет вам помочь — он умер.

— Мои соболезнования...

— Спасибо... Твой спутник правильно все рассчитал — именно он был берсеркером, который прогнал разбойников. Я,правда, смутно помню те события, мне ведь было тогда всего пять лет. Да это и неважно, потому что я видел, как отец превращается, и позже, уже в зрелом возрасте.

— Пять лет назад?

— И пять, и десять — он часто превращался, но обычно это удавалось скрывать. Беда в том, что это знание очень опасное. Берсеркер пользуется для пробуждении силы яростью, доводит себя до исступления потому с головой у всех берсеркеров беда. Даже у тех, которые не умеют по-настоящему превращаться в зверя. Чтобы легко входить в боевой транс, им приходилось учиться легко вызывать в себе бешенство, и постепенно им все труднее становилось контролировать себя. Берсеркеры часто нападали на своих же соратников, да и в мирной жизни то и дело впадали в бешенство и крушили все вокруг. В конце концов совет шаманов запретил изучать эту дисциплину, а потом, кажется в тысяча сто двадцатом году, светские власти издали закон, что, если кого застанут, когда он впадает в состояние берсеркера, будут отправлять в ссылку на три года.

— Но твои предки сохранили это умение?

— Да, но держали в тайне. Мужчины по отцовской линии учились этому умению, однако, закончив обучение, давали клятву применять его только в крайнем случае. Тот случай с разбойниками и был крайним, но… отцу понравилось,— грустно вздохнул Николас.— Нам пришлось бежать из деревни, жизнь пошла не очень веселая, но настоящей необходимости в использовании силы берсеркера не возникало. Однако отец стал регулярно придумывать «крайние случаи», оправдывая тем свою страсть к превращению в зверя. А потом и оправдываться перестал, просто уходил в лес и превращался в медведя. Постепенно он все больше времени проводил в звериной шкуре, а в те редкие моменты, когда возвращался домой, по сути оставался тем же зверем, только в человеческом обличье. Мы с мамой ужасно боялись его и почувствовали облегчение, только когда он пропал.

— Ты же сказал, что он умер?

— Ну тело его, может быть, до сих пор живо, но разум и душа — они давно умерли.

— Понимаю... А ты...

— Нет,— развел руками Николас.— Знание передавалось, когда мужчина из нашего рода достигал совершеннолетия. К тому моменту, когда мне исполнилось четырнадцать, у отца уже развилась эта мания и он почти не мог меня учить — все время убегал в лес, Да и мама, видя такое, не желала, чтобы я повторил судьбу отца. Честно говоря, я его и сам боялся и не стыжусь в этом признаться. В облике медведя он совершенно себя не помнил.

— Но хоть что-то он успел тебе передать?

— Только самые начала. Они совершенно бесполезны…

— Ну мы ведь на это особо и не рассчитывали? — Я переглянулся с Морганом.— Скажи, ярл, а в твоем роду не хранили каких-нибудь преданий о том, как и где было получено это знание твоими предками?

— Ну какие-то сказки, конечно, в детстве мне доводилось слышать. Но что вам толку с этого? Если верить этим преданиям, то самый первый в роду берсеркер получил посвящение у черта на куличках — где-то в Южной Америке. Драккар, на котором плыл и мой предок, занесло туда штормом. Команда жила там почти месяц, пока чинили корабль. Не помню, как там получилось — все-таки я те сказки только в детстве слышал,— но мой предок был принят шаманом индейцев и признан достойным посвящения... А, вспомнил! Кого-то он там спас, то ли вождя, то ли еще кого-то важного, вот его и решили наградить. Вот так наш род и получил это знание.