– Не знаю. Но найду, клянусь водой и памятью Чудодея.

В одном сомневаться не приходилось: кому-то очень хочется захватить власть над темногорским колдовским Синклитом.

Роман в прихожей сбросил куртку и кинулся в кабинет, который вновь был в его полном распоряжении – Стен спал отныне наверху.

Когда водой из Пустосвятовки он облил бумажку, проступили наспех нацарапанные буквы.

«Роман, все так и есть», – гласила записка Чудодея.

Что подразумевать под этим «все» Чудак не объяснил. Догадывайся сам, господин Вернон, ты же умница!

Роман закружил по комнате. Наверное, господин Вернон сделал далеко не все, чтобы спасти Чудодея. Не догадался. А кто вообще про такое догадаться мог? Кто? Шерлок Холмс? Надо было охранное заклинание наложить… Нет, ерунда, охранных заклинаний один колдун на другого не накладывает – это аксиома. На человека, наделенного даром, можно. На того, кого одарил ожерельем – тоже. А на сильного колдуна никак не наложить. Колдун сам себя оберегать должен. А если не может оберечь, погибает. Как Чудодей.

И все же надо было что-то сделать. Ну, не пожелал Роману никто помочь, что из того? Можно было бы… А что можно? Что? По обручу найти владельца? Не вышло. Не водного колдуна это вопрос. Роман вытащил из ящика осколок, повертел в руках. Черная земля, твердая, как металл. Мелкозернистая структура. В центре – крошечное отверстие. В том осколке, который Роман рассматривал первым и который растворил, канала не было. Тот осколок был с самой поверхности обруча. А вот на том, что отдал Гавриилу, канал был. Роман заметил его, и еще подумал, что это отверстие для иной стихии – воды или воздуха. Для че…

Догадка мелькнула. Роман аж подпрыгнул. Схватил скальпель, наугад полоснул по руке. Затем капнул водою в раскрывшуюся ранку. А когда нить отвердела, извлек обрывок и поднес к червоточине канала. Нить дернулась и заползла внутрь… Роман намеренно сделал водную нить длиннее осколка, так что кончики ее, оставшиеся снаружи, смогли замкнуться в кольцо. И едва нить замкнулась, как обруч завибрировал. Ожил. Что же получается? Господин Вернон сам создал обручи и хотел пленить колдунов? Хотел возглавить Синклит и захватить власть над Темногорском? Но тогда получается, что и Чудодея убил Роман. Самолично.

«Поглядитесь в зеркало, господин убийца!»

Нет, нет! Это уже полный мрак… болото… А может, водный колдун и не грезил все это время в колдовском трансе, а разгуливал по Темногорску и творил темные дела?

Чушь, чушь и чушь! Сам себя он пленить не мог. Откуда у него колдованы? И потом, Чудодей его не подозревал.

Но нить-то в обруче его, Романова! В этом сомневаться не приходилось. Выходит: он сам, господин Вернон, создал колдовские ловушки? Вот почему Роман так поздно заметил приближение колдованов и позволил себя пленить. Водная нить – родная стихия; ожерелье не забило тревогу. Многое сразу объяснилось: и почему кольцо не предупредило об опасности, и почему Роман все же сдюжил и обруч разорвал. К счастью, колдун был в тот вечер только-только с Пустосвятовки, и водная стихия одолела свое же порождение и силу других стихий.

Ну, почему все так поздно объяснилось? Если б Чудодей был жив!.. А сейчас? Кому можно поведать такое?!

Бежать, вон из дома, куда-нибудь от всех этих вопросов, от безвинной вины. Впрочем, физически бежать и не надо. Достаточно облить веки пустосвятовской водой – и Роман в воспоминаниях, в другом мире. А разве там легче? Дурацкий вопрос. Там хотя бы колдун может вспомнить, как были созданы обручи. И кем. Им самим? Кем-то другим? Впрочем, что тут гадать. Он уже и сам понял: семь незаживающих полос у него на груди – следы от того злоботворчества. Значит, обручей тоже должно быть семь. Один, правда, распался. Роман сбросил рубашку. Так и вышло: последний шрам бесследно исчез, на коже осталось лишь шесть кровавых полос. Колдун вдруг затрясся от нелепого смеха. Ну, что сегодня он еще обнаружит?

Может быть, стоит отправиться к Гавриилу Черному и рассказать обо всем? Признаться… Но зачем? Чтобы господина Вернона тут же приговорили к разъятию водной нити и изгнанию из Синклита? Он, конечно, никогда не считал себя трусом. Но ведь и глупцом тоже не считал. Нет, господин Вернон сейчас ничего рассказать не может. Он должен прежде вспомнить, а уж потом…

Так чего лить воду впустую? Вспоминай скорее! Осталось совсем чуть-чуть.

Роман смочил веки пустосвятовской водой.

И начались

ВОСПОМИНАНИЯ.

Последняя трещина закрылась стеклянным окошком, и стена Беловодья вновь замкнулась в кольцо. Можно было возвращаться в город мечты. Роман опять почувствовал покалывание и боль в горле, когда прошел сквозь ограду. А его спутники, похоже, даже не заметили момента перехода границы. На всякий случай Роман держал в деснице колдовскую плеть. Но им никто не препятствовал. В дверях Гамаюновской усадьбы их встретил Меснер.

– Все в порядке? – спросил Эд. – Ограда починена?

– Как наши пленники? – поинтересовался в свою очередь колдун.

– Сидят, как ты повелел. – В голосе Меснера звучало легкое неодобрение.

– А Грег? Не появлялся?

– Пока нет.

– Надо найти его. Но первым делом – предупредить Стена, – сказал Роман. – А то он по-прежнему в церкви. Нечего ему там делать. Пусть уходит, и как можно быстрее.

– Я скажу ему, – пообещал Меснер, – и приведу сюда. Справитесь без меня?

– Надеюсь. Только давай быстрее.

Меснер побежал к церкви, перескакивая с дорожки на дорожку. Потом остановился, произнес заклинание, и ледяная дорога пролегла к ступеням церковки на водах. У Меснера она была широкой, как хайвей.

– Ладно, пойдем, потолкуем с господином Сазоновым, – сказал Роман Базу и дяде Грише.

– Отдайте его мне, – попросил дядя Гриша. – Уж больно руки чешутся.

– После плена.

– Ну, лады.

И они вошли в призрачную усадьбу.

Отцы-основатели по-прежнему сидели в креслах. Казалось со стороны, что они и не пленены вовсе, а мило беседуют о тайнах бытия, мечтах и их исполнении.

Вадим Федорович улыбнулся Роману, будто все было в порядке и шло именно так, как и должно было идти.

– Присаживайтесь, – предложил любезно Сазонов. Ну, надо же – его прилепило к креслу намертво, а он по-прежнему разыгрывает из себя хозяина жизни!

Роман плюхнулся в кресло напротив Машенькиного жениха. За огромным панорамным окном под черным небом плескалась изумрудная вода.

– Хочу первым делом сказать: Беловодью ничто не угрожает, – объявил Вадим Федорович. – Можете мне верить, а можете не верить – я не могу принудить к подобным вещам. Но повторяю: Беловодье находится вне опасности. И даже напротив, я пришел сюда, чтобы исправить ошибки.

Роман переменил позу: вальяжно откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу.

– А что вам в конце концов нужно? – спросил водный колдун у Сазонова довольно хамовато.

– Тебе не понять.

– Как-нибудь попробую.

– Мы руководили проектом вместе – я, Колодин и Гамаюнов.

– Не понял! – тут же перебил рассказчика Роман. – Разве Колодин был во все посвящен?

– Сначала выслушайте, а потом будете задавать вопросы. Но Иван Кириллович все взял на себя.

– И как видите, отлично все получилось! – с неожиданной горячностью воскликнул Баз. – А один или с вами – тут счет не имеет значения.

– Послушай, я не обвиняю Ивана Кирилловича, но Беловодье должно было стать нашим общим детищем, – отвечал Сазонов. – И потом, на самом деле, все получилось из рук вон плохо. Совсем не то мы планировали, могу вас заверить.

Гамаюнов никак не реагировал на происходящее, могло показаться, что разговор вообще его не касался.

– Мы сделали все, что могли, – не унимался Баз.

– Как вы спаслись? – Роман решил, что спорить об итогах эксперимента не имеет смысла. – Ведь все думали, что вы погибли.

– Долго рассказывать. – Вадим Федорович улыбнулся.

«Как непринужденно он держится! – восхитился колдун. – Загляденье. Ни одна жилка на лице не дрогнет. Ангел, да и только. Или бес. Что в принципе неважно. Главное – не человечья порода».