Колдун поднялся по ступеням, ожидая, что за окном покажется силуэт. Никого. Роман вошел. Паркет блестел бледным золотом, – из просторной гостиной в прихожую лился по всему дому мягкий свет, на удивление ровный, не солнечный. В уютной гостиной старинная мебель, кремовый шелк на стенах, гардины, – все по-домашнему обжитое, будто связанное невидимыми нитями. Роман погладил спинку кресла. В своем видении, в своей мечте он видел Надю сидящей именно в этом кресле.

Надя… Сердце сдавило от боли. Уже целый час как действие его заклинания льдом кончилось.

Колдун толкнул дверь, ведущую в соседнюю комнату. Она медленно, будто нехотя, распахнулась. Внутри вместо света – серая хмарь. Крутящаяся, пронизанная более плотными и более темными тенями. По всем расчетам, это была как раз та комната, в окне которой Роман видел силуэт. Комната казалась очень большой. Противоположную стену не разглядеть. Или это тени создавали иллюзию огромного пространства?

Раздался звук шагов, глухой, будто кто-то приближался издалека.

– Стен!

Никакого ответа.

– Лешка!

Чья-то смутная фигура показалась. Тот, кто выходил из глубины комнаты, был ростом ниже Стена. Гораздо ниже.

– Алексей, это я, Роман.

– Роман… – донеслось из комнаты эхом.

Там, внутри, не было света. Но и тьмы не было тоже. Роман вгляделся. Белое восковое лицо, белые, будто покрытые инеем, волосы. Человек смотрел на Романа и улыбался.

– Надя! – выкрикнул он. Сердце подпрыгнуло, забилось в горле.

Роман хотел броситься в комнату, но ожерелье, будто строгий ошейник, рвануло назад и остановило. Роман закричал – от боли и радости одновременно. Он протянул руки, хотел обнять ее.

Надя замерла. Бесцветное лицо, отсутствующий, будто обращенный внутрь взгляд, – его любимая была всего в двух шагах, и вместе с тем запредельно далеко. Она медленно повела головой из стороны в сторону. Роман понял наконец, что не может ее коснуться, и опустил руки.

– Наденька, милая, девочка моя, ты жива? – Он давился словами – ожерелье по-прежнему сжимало горло.

Значит, не обманул Иван Кириллович! Правду сказал? Нет, не правду, не правду! Ведь это не заклинание льдом – Надя движется, живет! Что ж получается? Гамаюнов ее оживил? Выходит, у него есть живая вода? Лгал все-таки? А, плевать! Главное – Надя жива!

Она заговорила: он видел, как губы ее шевелились. Но слов не услышал. Потом, наконец, долетели слова – с опозданием на несколько секунд.

– Я умерла, там в будущем. Но здесь я пока жива. – Ее голос звучал тихо и отчетливо. Но без всяких эмоций. – Она уже сомкнула губы, когда он еще слышал окончание фразы.

– Что значит – здесь?

– Здесь – в прошлом, – опять с запозданием пришел ответ.

– В каком прошлом? Чьем? Что это за комната? Тайная кладовка Синей Бороды?

Надя ответила не сразу: слова Романа долетали до нее тоже с временной задержкой. Наконец она поняла вопрос и заговорила:

– Просто в прошлом. Прошлое одно – аморфная серая масса. Ничто здесь не раньше и не позже. Все уже было. Все едино, что случилось тысячу лет назад и вчера. Прошлое зависит от памяти и силы воображения. И никакой последовательности. Оно напоминает кашу, путанку ниток, плотный туман. Ты помнишь все одновременно. Все уже произошло. Не важно, в какой последовательности. Уже ничего не изменить. У прошлого нет структуры.

Он слушал ее, не вникая в слова. Надежда жива! – восторженно колотилось сердце. Это главное. Жива… Жива… Вот только между ними преграда – неясная, аморфная, серая.

– Надя, ты можешь перейти в настоящее? Сюда, ко мне.

– Нет. Тогда я умру.

Роман закружил по гостиной, пытаясь понять, как устроена эта комната прошлого и что можно сделать, чтобы высвободить Надю из ловушки. Но ничего понять не мог. Он чувствовал лишь опасность, исходящую от дверного проема. О времени Роман не любил рассуждать, времени он не понимал. Ни настоящего, ни прошедшего. Оно всегда мешало. Оно – лишнее. То четвертое измерение, которое делает первые три примитивными черточками на песке. Время похоже на воду в своей сущности. Говоря о времени, Роман старался думать о воде и тогда начинал что-то улавливать…. Мелькнула дерзкая мысль: войти внутрь и остаться там с Надей навсегда. В аморфном прошлом, где все уже было. Не все ли равно ему, где быть с нею. Ведь с нею! Что там, в прошлом, случится с Романом? Что он там встретит? Кого? Мать в молодости? Деда? Себя самого? Нырнуть в прошлое, как в воду. Ничего уже больше не решать, никаких безумных головоломок, ни с кем не сражаться, ничего не доказывать. Жить, все время оставаясь в прошлом. Мечтать о прошлом. В этом есть что-то чудовищное. Он уже хотел рвануться внутрь, но внезапно ожгла мысль: вдруг они с Надей не встретятся?! Она окажется в одном времени, он – в другом, будут видеть друг друга, метаться, но между ними будет серая перегородка.

Колдун отступил.

– И как ему только это удалось! – воскликнул раздраженно. – Как Гамаюнов сделал это!

Надежда была так близко, а он не мог до нее дотронуться.

– В Беловодье иное время.

– Значит, счастье – это всего лишь возможность уйти в прошлое? Создать старинную усадьбу, вернуть умерших? Найти утраченное?

– Я все время думаю, как вырваться, но ничего не приходит в голову, – призналась Надя. – Находясь в прошлом, нельзя ничего придумать. Вытащи меня отсюда, и мы будем вместе.

– Подкупаешь? И Гамаюнова бросишь? – Она угадала его вопрос по движению губ прежде чем услышала слова.

Рассмеялась:

– Почему ты его так боишься?

– А почему ты так к нему льнешь?! – Роман разозлился. – Что такого особенного ты в нем нашла?

– Ты его недооцениваешь.

Надя еще продолжала говорить, а колдун кричал:

– Он жалкий! Беспомощный! Старый!

– Он талантливый, ни на кого не похожий, могущественный… – в свою очередь твердила Надя.

– Пусть он могущественный. Но все равно – жалкий. – Роман знал, что для Нади унизительно слышать подобное, но позволил себе быть жестоким. Львица в клетке – когда же еще ее укрощать? – Значит, бросишь Гамаюнова, если я тебя спасу?

В этот раз ответ задержка с ответом была чуть дольше, чем обычно:

– Брошу. Чтобы вырваться отсюда, я готова на все. Ты уже что-то придумал?

– Кое-что, – солгал колдун. – Но я не понимаю до конца сути Беловодья. Все играют в молчалку, никто не желает ничего объяснять – даже Стен.

– Алексей с тобой? Я его не вижу. Где он? Почему не подходит? – Надя прищурилась, пытаясь разглядеть, что творится за границей ее ловушки.

Лешка? Ревность царапнула сердце. Несильно, но все же царапнула.

– Почему ты о нем спрашиваешь?

В этот раз задержка звука показалась невыносимой.

– Ты звал его, когда шел сюда. Я слышала.

– Ах вот оно что! – Роман облегченно вздохнул. – Да, звал. Думал, что именно его Гамаюнов держит в этой комнате. Его, а не тебя.

– Почему? С чего ты решил? Он что, тоже… погиб? Он! – В ее голосе был подлинный страх. – Нет, не может быть… конечно же, не может быть… Иначе…

Ревность вновь обожгла – в этот раз куда сильнее.

– Алексей исчез. Гамаюнов говорит, что он уехал тайком. Но я не верю. Лешка не мог уехать так внезапно, бросив Лену и Юла. Накануне он обещал поговорить со мной. Поведать какую-то тайну. Потом вдруг – испарился. Но я чувствую, что он в Беловодье. Гамаюнов сказал, это здешний обман. Один из многих…

Роман вспомнил вчерашнюю иллюзию Надиного присутствия. Ну, конечно же! Именно в тот миг Гамаюнов перенес Надю в мир без времени, и она ожила. Если безвыходное пребывание в прошлом можно назвать жизнью, конечно. Раз так, значит, Роман, ощущая присутствие Стена, не обманывался… Лгал Гамаюнов, как всегда. И одновременно говорил правду. Как только он один умел.

– Разумеется, Лешка никуда не уезжал, – уверенно заявила Надя.

– Тогда где он? – Колдун огляделся. – С тобой в прошлом?

– Нет, он не здесь. Он живой. – Теперь казалось, что она намеренно отвечает не сразу.