Он сел на кровать, вцепился пальцами в волосы. И вдруг закричал от нестерпимой боли. Колдун не мог понять, почему, но Беловодье его оглушило. Зависть? Да, он завидовал, тут не стоит спорить. Он бы и сам мечтал создать такое. Он бы хотел. Но не создал. Не наколдовал. Все, что он делал, казалось теперь таким незначительным. Мелочь, мелкая-премелкая мелочь. То есть, по сравнению с другими колдунами, может, и не мелочь, может даже и лучше, чем у других, но сравнивать-то надо не с чужим, а со своим даром. Малы были дела, а дар велик. Вот же нелепость! Он сам окоротил себя, сам оставил в круге своих дел только легкое, понятное, достижимое. Да, достижимое – это преснятина, сухарь, ломоть вчерашнего хлеба. Но погоня за недостижимым – и вовсе отсутствие хлеба. Хлеб дает радость конкретную, принося лишь то, что может принести, не больше и не меньше. Порой за эту определенность можно отдать многое. Если не сказать, что всё.

Здесь водный колдун узрел непомерное. Да, да, вот истинное слово – непомерное. И он не мог понять, как один человек мог создать такое. Как? Неужели Марья Гавриловна успела передать старшему сыну Кириллу все свои тайны, а тот, в свою очередь, оставил их в наследство своему! Севастьян все забыл и утратил, а этот сберег. Пронес через все смуты и войны секрет создания Небесного града на земле.

Итак, Беловодье существовало. Неважно, кто его задумал и как создал, но оно было выше любого дара. Замкнутое в круг, оно не имело границ. Оно было больше своего создателя, и от его светлых вод веяло таким простором, что томительно и сладко становилось душе. И еще – боязно. Хотелось немедленно бежать отсюда. Но еще больше хотелось остаться.

Да, да, вот что его томило. Страх… Роман явственно ощущал опасность, исходящую от Беловодья. Город счастья внушал ему чисто физический ужас. Невидимый, неощущаемый ужас. Как будто от светлых вод шла смертельная радиация. Что-то было не так с этим городом, и Роман не мог пока сказать – что.

Водный колдун должен быть счастлив, увидев такое чудо, а он воет от отчаяния и готов кинуться на первого встречного с кулаками…

Какая чушь! Счастлив? Как он может быть счастлив, если Надя умерла?

В тот же миг Роман понял, что горе его, связанное с Надиной смертью, как-то померкло, притупилось, заслоненное сияньем здешних светлых вод. То ли сам воздух Беловодья, то ли его блеск, ласкающий и манящий, но что-то утишило боль и как будто отдалило потерю. Будто не два дня назад все случилось, а уже год миновал…

Нет, такого не может быть! Ведь Роман так любил Надю! Как могло статься, что боль исчезла? Надя! Ему вдруг почудилось, что она стоит у него за спиной. Оглянулся. В спальне никого не было.

Он сбежал на первый этаж, кинулся к двери и замер. Куда он бежит? Зачем?

Вернулся. Зашел в просторную кухню с очагом, в котором не было огня, но от которого исходило ровное тепло, как от нагретой воды. Вообще в доме было тепло и очень тихо. Какая-то неестественная мертвая тишина. Белые с разводами стены кухни напоминали узор на стекле в морозный день. Треть кухни занимал огромный диван, обитый белой кожей. Стол и шкафы тоже были ослепительной белизны. На столе – стеклянный кувшин, наполненный до краев молоком. Рядом – несколько стаканов. Горка стеклянных разнокалиберных тарелок – совершенно пустых. Ножи, вилки, ложки, точь-в-точь из серебра. Но колдун знал, что это не металл.

Роман только теперь почувствовал, что от голода у него подвело живот.

– Неужели молоко небесной коровы – это все, чем питаются обитатели Беловодья? – усмехнулся колдун. – А ножи зачем? Чтобы резать молоко?

Он налил в стакан молоко до краев. Глотнул. На вкус – легкий коктейль. Роман сам умел создавать такие из воды заклинанием. А в кувшине вновь прибыло белой влаги по самое горлышко.

Колдун подумал мгновение и налил молоко в тарелку.

Прикинул, что хочет на ужин.

«Пюре и курица», – решил наконец.

В тарелке произошло легкое движение, молоко загустело. Колдун взял вилку и ковырнул белую массу. Манной каши он лет пятнадцать не ел.

На вкус оказалось точь-в-точь картофельное пюре. И кусочек курицы вполне натуральный, зажаренный, с перцем и чесноком. Перца и чеснока было в меру. Только приходилось закрывать глаза, чтобы иллюзия была полной. Почти диетическое питание. В следующий раз надо будет что-нибудь другое заказать.

Тарелка мигом опустела. Надо бы сотворить добавку. Интересно, что едят в соседнем домике? Но зачем гадать, если можно заглянуть в гости.

Колдун вышел на крыльцо. И сразу же ощутил присутствие Нади. Она будто стояла подле, еще миг – и коснется его локтя. Он потянулся к ней и едва не упал с крыльца. Ступени сами выросли под ногой и его подхватили. Колдун ступил на дорожку.

– Роман! – отчетливо услышал он Надин голос.

Обернулся. Никого. И вдруг ощущение присутствия пропало. Напротив, возникло острое чувство одиночества. И еще острее – боль потери. Надя! Он был уверен, что она только что была здесь, ее душа на миг его коснулась. И вновь улетела.

Надя! Роман помчался наугад, перепрыгивая с тропинки на тропинку. Надя! Она же была здесь. Но нет, колдун больше ничего не ощущал. Метался взад и вперед. Остановился. Ожерелье вибрировало. И казалось, что кто-то пересчитывает холодными влажными пальцами позвонки. Перед глазами все плыло.

«Ты сможешь, ты сумеешь. Дерзай», – журчал ласковый голос.

Роман едва не упал в воду. Тряхнул головой, провел ладонями по лицу. И направился к соседнему домику. Постучал. И сам удивился – зачем он стучит? Дверь наверняка не заперта. Так и было. Он вошел. Большая прихожая освещалась двумя матовыми шарами, что плавали в воздухе без всякой опоры. За стеной слышались голоса.

Колдун толкнул дверь в столовую. Лена, Стен и Юл сидели за столом.

«Пусть они пока меня не видят!» – подумал Роман, останавливаясь на пороге.

– …Я не поняла, о чем ты говоришь? Здесь можно получить все? – обратилась к Алексею Лена.

– Не получить, а создать. Если конечно, твои желания впишутся в круг Беловодья, – отвечал Стен. Он сидел, уперевши локти в стол и положив на сплетенные пальцы подбородок.

– Не понимаю.

– Что тут не понимать? – ответил вместо брата Юл. – Как всегда: делай, что хочешь, но делать не смей. Все вокруг может быть только белым и только молочным, даже шашлык. Это самый мерзкий шашлык из тех, что мне приходилось пробовать. – Юл оттолкнул тарелку.

– А самый вкусный? – живо спросила Лена, и стало ясно, что шашлык – ее творение. – Какой был самый вкусный?

– В ресторане «Черный кот», куда мы с отцом ходили на мой день рождения, – последовало безапелляционное заявление.

– Судя по названию ресторана, это был шашлык из кошки, – съязвил Стен.

– Я обиделся!

– Я бы тоже обиделся, – сказал Роман, и только теперь сидящие за столом заметили гостя.

– Ну, наконец-то! – крикнул Юл.

– Роман! – в отчаянии воскликнула Лена. – Может быть, у тебя шашлык из молока получится?

– У меня? Я не большой специалист по шашлыкам, в отличие от Юла. Пусть он и угостит нас блюдом этой самой ресторанной кондиции.

Роман уселся за стол. Лена налила в большую тарелку молоко. Юл заерзал на стуле.

– Да я, честно говоря…

– Ну, давай, – подтолкнул его колдун. – Три порции.

На тарелке сей же миг явилась гора белых клецок. От них шел пар, и пахло довольно аппетитно.

Роман взял вилку и отправил в рот горячую клецку. На всякий случай закрыл глаза.

– Это лук, – сказал он и попробовал вторую клецку. – А это помидор. Где же тогда мясо?

Юл вскочил и выбежал из-за стола.

– Переходный возраст, – произнесла Лена универсальную формулу.

Роман наполнил вторую тарелку молоком, пошептал заклинания, тронул молоко ногтем. Появились все те же клецки. Только в этот раз запах был явно не помидорный. Попробовали. Оказалось – шашлык из свинины. Во рту так и таял.

– Юл! – закричала Лена радостно. – Мы нашли мясо.

Никакого ответа. Роман бросил выразительный взгляд на Стена.