Ухватил ее за руку и притянул к себе. Ложе из лапника оказалось в сарайчике весьма кстати, и они опрокинулись на него.

– Если ты сейчас же не ляжешь со мной, я тебя сама изнасилую, – пообещала Лена.

Она обхватила шею Стена руками, и первая принялась целовать его. Одежда полетела во все стороны. Сброшенная Ленкина сорочка угодила в пластмассовое ведро с водой, а лифчик повис, зацепившись за гвоздь, под самым потолком. Лена ожидала испытать уже знакомое – короткую боль, и вслед за ней все возрастающее наслаждение. Но последовала только боль. Боль, которая не прекращалась. И больше ничего.

После нескольких неудачных попыток Стен растянулся на зверином ложе из веток.

– Вот уж не думал, что ты еще девочка.

– Тебя это смущает? – вскинулась она.

Лена в самом деле поверилось в свою невинность, сберегаемую столько лет, и разобиделась всерьез.

– Да нет. Мне это даже льстит. Кто бы мог подумать, что можно ждать столько лет. Даже после смерти.

Тогда ей сделалось нестерпимо стыдно за свой обман. Как было бы здорово, если бы то, во что верил Стен, было бы правдой, а не глупым фарсом, устроенным колдуном.

Алексей вновь привлек ее к себе, но опять не смог овладеть. Лена корчилась от боли в объятиях своего любимого, которого ждала столько лет. Будто вновь и вновь в ее тело втыкали тупой нож. Вместо легкой преграды Роман возвел настоящую крепость. Проклятый колдун! Лена представила, как он сейчас смеется, мысленно наслаждаясь их взаимными мучениями. Пусть только появится! Она расцарапает его подлую физиономию. А сама-то дура! Ведь знала, что все кончится каким-нибудь подвохом. От обиды, ярости, боли слезы брызнули у нее из глаз.

– Неужели так больно? Прости. – Стен вновь отстранился.

«Если он сейчас уйдет, я этого не перенесу», – подумала Лена и вцепилась в его плечи с такой силой, что ногти оставили на коже кровавые отметины.

В этот раз атака, наконец, увенчалась успехом. Лена прокусила губу, чтобы не закричать. Надо признаться, эта близость не доставила ей ни капли наслаждения.

– В следующий раз все будет гораздо лучше, – пообещал Стен.

– Пусть этот следующий раз наступит прямо сейчас, – потребовала она.

– Ты уверена?

Вместо ответа Лена принялась ласкать его, возбуждая.

– А у тебя была девушка? – спросила она между поцелуями.

– Была, – отозвался он. – Но я не любил ее.

Стен не лгал. Даже, сохранив способность угадывать чужие мысли, Лена не могла услышать ничего другого.

Они жили в маленьком домике вдвоем. Мерзкий старый домишко, который не мог найти владельца уже лет пять или шесть и сдавался по случаю людям с сомнительными документами и тощим кошельком. Гамаюнов счел этот домик подходящим убежищем для людей, которые числились мертвецами. Поскольку учитель боялся укрыть всех спасенных в одном месте (помнил поговорку о яйцах и корзине), то в домике жили только Стен и Надя. Их должны были принять за супружескую пару, решившую так необычно провести свой медовый месяц. Впрочем, им было запрещено выходить без необходимости. Раз в неделю Надя отправлялась на машине в супермаркет, привозила продукты и забивала ими холодильник. Все остальное время они сидели дома.

Стен предлагал Гамаюну выследить Степана Максимовича Колодина и убить, отомстив за погибших и избавиться от опасности одновременно, но всякий раз Гамаюнов говорил «нет». При этом Алексей видел, что профессор смертельно боится. Это с его-то даром бояться какого-то мерзавца Колодина!

В соседнем домике жил одинокий немолодой холостяк. Рано утром он уезжал на работу и приезжал поздно вечером. На уикенд он всегда куда-то исчезал и не появлялся до самого утра в понедельник. Домик с другой стороны пустовал, и на газоне торчала полинялая табличка «Продается». Возможно, ее следовало сменить на табличку «Сдается в наем». Но за все то время, пока Стен и Надя жили в своей конуре, этот домик не посетило ни единой души.

Трудно было придумать более удобное место для убежища. Как потом выяснилось – домик этот присоветовал Гамаюнову Меснер. Частный детектив приезжал раз в две недели проведать затворников и «понюхать воздух» – как он любил выражаться. Пока было тихо. Казалось, мир позабыл о Гамаюнове и его проекте.

Стен и Надя смертельно скучали. Единственным развлечением был телевизор. Но они почти не могли его смотреть. Звук выстрела в кинофильме заставлял обоих вздрагивать и тянуться к пульту, чтобы переключить канал. В конце концов, они оставили в своей программе пару комических сериалов и две-три безобидные комедии. Новости смотрели раз в день, делая над собой усилие. Скорее всего, в те дни им обоим нужна была помощь психолога, но подобную роскошь они не могли себе позволить. Каждую ночь им снился особняк Сазонова, люди в черных масках расстреливали их в упор, и никому не удавалось спастись. Постепенно затворникам стало казаться, что они видят по ночам один общий сон на двоих. Осень кончилась, наступила зима, миновало Рождество, потом Новый год, зима сменилась весною; Гамаюнов переводил деньги Фонда со счета на счет, заметая следы, Стен и Надя просматривали свой бесконечный сон ужасов, и порой начинало казаться, что их спасение в ту ночь – очередная иллюзия. На самом деле и Стен, и Надя мертвы, и свою жизнь после жизни проводят в аду, сами о том не подозревая.

Делать было нечего, и по утрам часа по три-четыре Стен отрабатывал блоки и удары и делал бесконечные каты. Наде нравилось следить за ним. Всякий раз его превращение из обычного человека в плавно скользящую сильную кошку, мгновенно наносящую и отражающую удары, казалось чудом. Особенно ей нравились его упражнения с палками. Любая, самая безобидная вещь могла в руках Алексея превратиться в смертоносное оружие. Стен предлагал научить Надежду премудростям восточной борьбы. Она охотно согласилась. Но, едва начала тренироваться, как поняла, что из грациозной молодой особы превратилась в неповоротливую корову. Путь к совершенству был такой долгий. Надя не любила длинных дорог. Поэтому она просто сидела и смотрела, как тренируется Стен.

– Лешка, а было страшно убивать, а?

– Нет.

Он всякий раз говорил «нет». Но ведь когда-нибудь он должен будет сказать «да».

Когда Меснер навещал их, затворники никогда не спрашивали о других. Им не хотелось ни о ком слышать. Обычно Меснер говорил о Базе – он первым из уцелевших вернулся в Россию. Начал обустраивать частную клинику с импортным оборудованием. Слушая рассказы Меснера, Стен и Надя корчились от боли. Им, похороненным заживо в этом «курятнике», казалось несправедливым свободное и ничем не стесненное существование База.

После отъезда Меснера отшельники долго говорили о Базе. О том, что надо было не поддаваться на уговоры Гамаюнова, не скрываться в подполье, а дальше работать над проектом, тем самым бросить вызов и… Кому бросить вызов? Какой проект? Они недоуменно умолкали. Каждый сознавал, что все их предприятие было чудовищным обманом, и обманулись прежде всего они сами, но ни Стен, ни Надя не смели друг другу в этом признаться.

– Что дальше намерен делать Иван Кириллович? – спрашивала раз за разом Надя.

– Не знаю, – всегда отвечал Стен.

– А сам бы ты мог что-то сделать? Без его указания?

Он знал о своей удивительной способности всегда угадывать курс акций.

– Я бы мог заработать немало денег. Но что дальше? На что их тратить? На тряпки? – Алексей презрительно пожимал плечами.

– Я бы построила великолепный дом, – вздыхала Надя.

После этой реплики Алексей всегда прекращал разговор.

По ночам Стену снился утраченный дом деда, никогда им в жизни не виданный. Кирпичный, двухэтажный, под черепичной крышей. Вокруг желтыми волнами лежал песок. Песок был яркий, как яичный желток. Обычно Стен долго стоял на крыльце, всматривался из-под ладони вдаль: рядом должен быть залив – он помнил об этом. Но видел только серую полоску вдалеке. Может быть, это и есть море? Стен шел к морю, зная, что там, на берегу его ждет лодка. Поднимался на гребень дюны. Вот-вот должно взгляду открыться взморье. Сейчас… И тут он вспоминал, что дома осталась мать. Она сидит там в полном одиночестве, дверь заперта… Стен понимал в этот миг, что он не может никуда уплыть, даже если на берегу его ждет лодка. Резко поворачивал и бежал назад по ярко-желтому песку. Бежал, утопая в песке, как в снегу, по колено.