Но все это было не так страшно, как то, что Сароз решил провести в Либерхоффе не меньше двух недель. Сборы получались хорошие, а вот погода испортилась – все еще было довольно тепло, но шли проливные дожди. Я понимал, что путешествовать по раскисшим дорогам удовольствие ниже среднего, но мне казалось, что Огюст откладывает выезд специально, чтобы помучить меня. Впрочем, что толку? Даже если я увижу проклятого фокусника в двух шагах от телеги, все, что мне останется, – помахать ему лапой.

– Ты что, заснул?

Кончик кнута пребольно вонзился в мою лапу. Я жалобно мявкнул и послушно закувыркался по кругу. Толпа зааплодировала. Сароз стал теперь пускать в ход кнут при любом промедлении с моей стороны и делал это с пугающим удовольствием. Думаю, если бы не прибыль, которую ему приносили мои выступления, он бы меня забил. Впрочем, он вполне компенсировал упущенное удовольствие, добавив мне парочку унизительных и опасных трюков.

После третьего за день представления мои дневные мучения закончились, но особой радости это у меня не вызвало. Во время представления хотя бы некогда было думать о том, что шансы вернуть человеческий облик тают на глазах. Сидя же на цепи в фургоне, я просто физически ощущал, как время утекает промеж когтей…

– Ваш ужин, господин.

Я вздрогнул, открыл глаза… Кажется, я задремал – усталость и постоянный страх вымотали меня окончательно. Смешно подумать, что кто-то будет обращаться ко мне на вы и называть «господином».

– Господин… вы спите?

А… Ну конечно, один такой человек все же остался.

– Нет, Андрэ. Даже если бы и спал, то ради такого великолепного ужина обязательно проснулся бы. Что тут у нас? О! Поросенок, фаршированный перепелками! А это? Форель! Какая прелесть! Вино… мм… дай-ка я угадаю..

– Господин? – Голос Андрэ прозвучал встревоженно. – Господин, вам нехорошо? Какой поросенок? Какая форель? Здесь немного мяса на костях и ячменная каша… тоже немного. Я хотел оставить побольше, но Синяша присосался к котлу как паук к мухе, все пихал в себя, пока из носа не полезло.

– Эх, Андрэ… ты разбил мои хрустальные грезы своим грубым реализмом. Ладно, не пугайся – все со мной в порядке. Это я так шутил.

– А-а-а… Да, понимаю… Кости и каша – поросенок. Да, и впрямь смешно!

– Ты меня удивляешь, Андрэ! – заметил я, пытаясь обнаружить на костях хоть что-то съедобное. – Ты научился улавливать иронию?

– Наверное. Не знаю, что такое эта ироня, но у вас смешно получилось, – признался Андрэ. – Я теперь все время разговариваю с господином Фредериком. Говорит, правда, больше он. А я слушаю. Он очень умный.

– Замечательно. – Тщетно. Кости напоминали отполированные десятками ладоней древки копий. Я вздохнул и принялся за кашу. – Видимо, тебя поспешили записать в дурни. Просто у тебя не было возможности развиваться.

– Да, наверное. – Андрэ вздохнул. – Теперь этого уже не узнать.

– Это еще почему?

– Сегодня господин Фредерик сказал синьору Сарозу, что покидает цирк и остается жить в Либерхоффе. Вроде как жениться надумал.

– Что ж… Рад, что хоть у кого-то в этом мире все закончилось хорошо. Как на это отреагировал Огюст?

– Сказал, что старого дармоеда давно пора было выгнать, да он держал его из жалости. И что так тупо острить сможет даже его сын, которому и платить не надо.

– Это хорошо. А то я убедился, как может быть настойчив Сароз, если не хочет отпускать артиста.

– Мне очень жаль, господин.

– Да ты-то тут совсем ни при чем, Андрэ. Не переживай. Он ведь и меня как ловко обставил…

– Я больше так не могу, господин, – вдруг выпалил Андрэ шепотом. – Нам надо бежать!

– Мне казалось, ты доволен своим положением? – осторожно, боясь спугнуть удачу, произнес я. – Ты ведь раньше отказывался бежать?

– Тогда да. – Гигант опять нервно оглянулся. – Я думал – это только поначалу так тяжело. Сароз говорил, что у цирка временно плохо с деньгами, а как заработаем – будет легче. Я поверил. Но мы зарабатываем все больше, а легче не становится, наоборот – выступать приходится все больше, а синьор Сароз продолжает экономить на всем. Вчера он поехал на рынок закупать продукты и взял с собою меня – чтобы таскать мешки. Он купил самую гнилую капусту! А мясо покупал даже не на рынке, а у какого-то сомнительного типа, и я… я боюсь есть это мясо, господин! По-моему, Сароз сошел с ума.

– Да нет, Андрэ, не думаю. Из всех нас он сойдет с ума последним. Просто ему золото немного вскружило голову… Впрочем, нам от этого не легче. Думаю, он нас всех уморит своей скупостью, а потом найдет новых бродяг.

– Я бы давно сбежал, да боюсь, – признался Андрэ. – Вот сбегу я… Куда мне идти? Что делать? Хорошо, что вас поймали!

– Вот спасибо, дружище!

– Ой! Простите, господин! Конечно, плохо, но для меня – хорошо! Я вам помогу. Мы вместе убежим, и я опять буду вашим оруженосцем.

– Ну что же… – Я с трудом удержался, чтобы не завопить от радости. – Только клянись, что больше никогда не посмеешь уйти от меня к другому господину, если только я сам тебе не велю!

– Клянусь! – торжественно прошептал Андрэ.

– Принимаю тебя на службу. Теперь отвечай: ты можешь свободно приходить и уходить из табора?

– Вроде да… Я раньше, правда, только с господином Фредериком везде ходил, но мне не запрещают и одному…

– Это хорошо. Завтра после выступления скажешь, что хочешь прогуляться по городу. Иди на западную окраину, там какие-то склады – пять больших сараев, окруженных забором. Охраняет их сторож, но со стороны крепостной стены есть подкоп – собаки прорыли. Возьми с собой какой-нибудь инструмент – расширить подкоп. Проберешься внутрь – иди к самому правому сараю. Там в дальнем углу под соломой найдешь мешок с моей одеждой и меч. Постарайся вернуться так, чтобы никто не видел, что ты что-то принес. Когда все уснут, стащи у Сароза ключ от моего ошейника – я видел, он висит у него в фургоне на стене – и приходи сюда…

– Замечательный план! – У входа в фургон стоял Сароз и демонстративно аплодировал. – Я смотрю, ты никак не желаешь сдаваться, господин кот. Замечательно! Я ценю такую силу духа… Но только не в своих дрессированных животных! Когда в следующий раз будешь плести заговор, подумай о том, что у фургонов стенки из парусины. Синяша! Неси кнут, бездельник!

– Синьор Сароз… отпустили бы вы нас с господином капитаном, – глухо произнес Андрэ, глядя в землю. – Ну что он вам сделал?

– Ты… Самсон недоделанный, ступай в свой фургон! Я тобой позже займусь… Вот закончу с нашим неуемным зверьком, отдохну и займусь. Твое счастье, что ты у нас дурачок, а значит, и вина твоя исключительно в недомыслии.

Тут примчался сияющий Синяша, прижимая к груди кнут отца.

– Синьор Сароз… – вновь попросил Андрэ, загораживая меня от хозяина цирка, – отпустили бы вы нас…

– Ты что, хочешь, чтобы тебе первому всыпали? Ну как пожелаешь…

– Извините, синьор Сароз…

Видимо, Огюст давно раскусил Андрэ и был уверен, что при своих устрашающих габаритах гигант совершенно не способен причинить кому-либо вред. Иначе успел бы увернуться – драться Андрэ совсем не умел и от его кулака не смог бы уклониться разве что слепой. Сароз не сумел. Вернее, он даже не пытался – так поразил его сам факт, что кроткий увалень поднял на него руку. А потом его поразил кулак кроткого увальня, по размерам не уступающий голове синьора Сароза.

– Вяк!

– Папа!

– Извините… – повторил Андрэ, провожая глазами улетающего Огюста. Летел тот, правда, низко и не очень далеко – ровно до соседнего фургона, где и улегся, не подавая признаков жизни.

– Молодец, Андрэ! – завопил я. – Быстрее за ключом!

– Хрен вам, а не ключ! – выкрикнул Синяша сквозь злые слезы и юркнул в главный фургон. Соревноваться с ним в быстроте Андрэ не мог. Великан еще только начал разворачиваться, как малолетний мерзавец уже выскочил наружу, сжимая ключ, и припустил прочь от табора.

– Проклятье… Андрэ, тебе надо бежать. – Я сам не поверил, что могу это сказать. Наверное, какое-то умопомрачение нашло. – Сейчас Огюст очнется… Ну ладно, не сейчас, но когда-нибудь он очнется, и тогда тебе несдобровать. Забери меч, продай камни – на какое-то время тебе должно хватить. Только не продешеви – рубин там точно настоящий, должен хорошо стоить… А лучше – неси его на улицу Маргариток. Там теперь живет Фредерик с женой, они хорошие люди и помогут тебе!