Все равно ничего не скажет. Темный тип. Что ни спросишь – все потом, все в свое время… Я даже спрашивать бросил, когда наступит то самое «свое время».

– Я вот что думаю… – продолжал он. – Может, Ван Холла подорвать? Найти все-таки бомбу и ему подкинуть?

Я равнодушно промолчал.

– Ты прав, нельзя, – покивал Перец. – Народцу много погибнет. Нет, мы его по-другому придавим. Я им такое придумал…

– Мы отправляемся за горыном? – спросил я напрямую.

– С чего ты взял? – насторожился Перец. – При чем здесь горын?

– А в аэропорту ты голубятню строишь? – усмехнулся я.

Перец хихикнул.

– Зачем тебе еще один горын? – спросил я. – Сам же говорил, что они никуда не годятся, что ни один не выстоит против штурмовика…

– Смотря чем кормить, – обронил Перец.

– Что это значит?

– Ничего, – в своем репертуаре ответил он. – А про горына ты верно догадался. Надо сходить за горыном.

– Зачем? С этими-то не знаем что делать. Развели какой-то питомник, честное слово, хоть соли их. Драконов больше, чем людей. И пещеры у нас нормальной нет толком, да и вообще… Зачем?

– Потому что он последний, – ответил Перец. – Во всяком случае, из известных мне.

– Последний?

– Да. Нет больше их.

– И что?

Но Перец на вопрос мой не ответил, напротив, спросил сам:

– Ты готов?

Я ответил кивком.

– И будет нести он смерть… – задумчиво произнес Перец.

Про кого он, интересно?

– Может, в тундру отойдем? – предложил я. – Подальше от строений?

Не улыбалось мне с моста сигать. Мне вообще в последнее время прыгать не хотелось. Я не кенгуру, не в Австралии живу.

– Нет, будем отсюда прыгать. – Перец поднялся на ноги.

– А если промажем?

– Не промажем, – заверил Перец. – Ну, метров на тридцать разве… Я всегда попадаю туда, куда хочу, в том-то самая и гадость…

– Почему гадость?

– Лара…

Он мне, разумеется, не ответил. Заговорил о другом. Мне кажется, она там, куда мы собираемся.

– С чего ты взял?

Перец перестал полировать меч, спрятал его в ножны.

– Я же говорю, мне так кажется. А просто так мне ничего не кажется.

Он скрипнул зубами, даже по коже морознуло.

– А если она даже и там, то что?

– Видишь ли… – Перец поежился. – Понимаешь… Ну, короче…

– Сердечные раны? – усмехнулся я.

– Да нет, просто… – Перец маялся. – Ну, мне самому… Короче, может быть оказано сопротивление…

Понятно. Перец неровно дышит в сторону Лары, сам ее треснуть не может, поэтому ему понадобился я. Миссия, достойная всяческого уважения. Ну что ж, треснуть так треснуть, полезно бывает иногда.

А вообще посмотрим, путешествие может интересным получиться. Посмотрим, так ли она на Сирень похожа, как тогда мне показалось. Я неоднократно, кстати, у Перца этот вопрос пытался прояснить – ну, про странную нашу всеобщую схожесть, но он отказался говорить. Заведет обычное: всему свое время, все в свое время… типа, сам еще до конца не разобрался…

Ага, а с бабами воевать мне.

– Понимаешь, я не хочу туда один, я чувствую… – Перец помялся. – Видишь ли, может быть оказано сопротивление, и ты должен меня подстраховать. Подстраховать, понятно?

– Понятно. Что тут непонятного?

Перец посмотрел на меня пристальнее.

– Дай-ка сюда, кстати, оружие.

– Зачем?

Не люблю, когда посторонние трогают мое оружие.

Перец дернул щекой. Я хмыкнул, передал ему револьверы. Он взял их довольно ловко, повертел на пальцах, сунул Берту под мышку, а Дырокол неожиданно разрядил.

Я проследил за падающими патронами. Те звонко отскочили ото льда, запрыгали по глади.

– Ну и зачем? – поинтересовался я. – Они, между прочим, с обедненным ураном, не дешевые…

Перец разрядил Берту. Еще шесть зарядов вывалились на лед.

– А то еще пристрелишь там кого-нибудь… На, возьми лучше эти.

Перец вытащил из полушубка коробку с патронами, кинул мне.

– Резиновые, – поморщился я. – Мы ж не на медведей охотиться идем. А вдруг опасность будет не резиновая? Ты, значит, сабелькой булатной будешь отмахиваться, а я… Лучше бы тогда пистолетики с присосками выдал, из них я бы точно никого не прибил.

– Не хочешь – как хочешь…

Перец потянулся за патронами, но я не отдал, стал заряжаться. Какое-никакое, а все же оружие.

– Ты бы рассказал поподробнее: что, куда, зачем…

– Хорошо. Там такая, значит, система, – принялся объяснять Перец. – Мелкий городишко. Ну, не совсем мелкий, но не мегаполис. Фабрика, аэропорт, кадетский корпус. То, что нас интересует, находится на складе, это в центре. Проникаем спокойно, берем спокойно, без лишнего насилия. Ты понял?

– Чего непонятного…

– Стрелять только в самом крайнем случае. И вообще, ничего не делай без моего приказа. Ясно?

– Ясно. Я вообще ничего делать не буду, стоять буду просто. Только одного вот не пойму…

Перец сделал знак рукой, и я замолчал. Да я и так замолчал бы, поскольку увидел, что воздух изменился. Он задрожал. Так дрожит полдень над горячим асфальтом, так происходит в пустыне перед тем, как появится мираж.

Я понял, что Перец начал переход. Мог бы и предупредить. Всегда он так.

Реки больше не было видно, перед нами клубилось… Это трудно описать. Как будто воду кипятят в стеклянной посуде. Но только тут не воду кипятили, а воздух. И он менялся, становился прозрачнее и прозрачнее, и были видны все мелкие трещинки в породе, выступавшей на противоположном берегу, чахлые кустики, какие-то покореженные рельсы, другой металлолом.

Затем пространство лопнуло, выгнулось выпуклой линзой, остановилось в метре от нас. День плавился, сгущался и синел. Я хотел отодвинуться, но Перец схватил меня за руку. Неожиданно линза резко вытянулась к нам, мы влипли в нее, как в жидкое холодное стекло, увязли, и она выдернула нас с моста. Что-то вроде аттракциона «рогатка» получилось.

Я думал, что будет какой-то туннель. Обычно, чтобы попасть в другой мир, надо в туннель провалиться. Так во всех фильмах показывают. И в Перцевом рескрипте было написано – посредством «переброски длинным путем». Впрочем, ванхолловская установка работала тоже не как туннель. Она как мясорубка работала.

Но туннеля не было. Я начал задыхаться в этом поганом обволакивающем стекле, меня затошнило, и кожа стала мерзко отслаиваться от мяса. Я попробовал заорать, но не успел, поскольку вывалился в какое-то темное пыльное помещение. Прямо из-под потолка – и об пол, даже сгруппироваться толком не успел. Только на бок повернулся, а потом на спину. Башкой о бетон – шлеп! Хорошо, что шлем…

Перец лежал рядом. Мне показалось, что он стукнулся посильнее, чем я. Шуму, во всяком случае, было больше, будто в большую алюминиевую кастрюлю просыпались алюминиевые же кружки. А нечего в железяки обряжаться!

Я лежал почти две минуты, успел до девяноста досчитать. Перец, видимо, решил, что я в отключке, принялся поливать меня из фляги.

– Не надо воды, – сказал я, – и так тошнит. Сейчас сблевану, честное слово…

– Всегда так. – Перец спрятал фляжку. – Что ты хочешь, человек не предназначен для… Это из-за перепадов давления. Давление скачет, поэтому и тошнит. Как в космосе. Потом привыкнешь.

– Спасибо уж, мне и так… Знаешь, когда я жил в приюте, нас кормили творожной запеканкой, и с тех пор мне лишний раз блевать не хочется…

Не хочется, а получится, тошнит здорово. Помимо того, вокруг полно пыли, и гремело так, будто внизу строители работают. Ночь еще. Сверху дыра в потолке, а через нее кран какой-то виден, и веревка с него свисает.

И кто-то в этом пустом помещении был, я чувствовал это. Можно, конечно, включить сенсоры шлема, но я не включал. Пусть Перец разбирается. Он сказал, что у него предчувствия. Мое дело – по шее всем, кого встречу. По шее всему живому.

Что ж тут так пыльно-то? Странно. Странно, что именно в таком месте хранится горын. Я думал, место будет повеличественней. Готический замок, Гранд-каньон, Капова пещера какая-нибудь… А тут простой склад. Бочки вокруг, строительные леса, какие-то ящики, трубы. Полумрак.