– Ну да, мы сговорились, – стала быстро объяснять Лара. – Но поле настоящее, Егор, тут нельзя...

Зря она раскололась. Я бы уболтал этого дурика. Он бы у меня во что угодно поверил. Главное – стоять на своем. Тупо стоять на своем, люди верят в то, во что хотят верить.

– Мы хотели... я хотела, чтобы ты увидел, что там страшно... Это настоящее поле, и переход тоже настоящий, тут нельзя...

– А идите-ка вы... Такие же гады! Такие же!

Гобзиков нырнул в траву.

– Стой! – крикнула Лара. – Туда нельзя!

– Вот и верь после этого людям, – сказал я. – Я его из петли вытащил, а он меня же еще посылает!

Гобзиков шуршал в сторону.

– Надо его догнать.

– А пошел он сам! – крикнул я вслед Гобзикову. – Тоже мне, институт благородных девиц! Истеричка!

– Его надо догнать, – уже спокойно сказала Лара.

– Ну, так давай догоним. Если хочешь. Я бы не догонял. Из-за этого гада мы тут черт-те куда заперлись, а он...

– Я дальше не пойду, – быстро заговорила Лара. – Мне дальше нельзя.

– Почему не пойдешь?

– Нельзя. Не хочу. А то заблудимся, вообще не вернемся...

– Но...

– Не хочу! – Лара почти крикнула.

– Ладно, ладно, – успокаивающе сказал я. – Все...

Не хочет. Ну, не хочет и не хочет, мало ли у кого какие причины. Дурные воспоминания, леди Макбет, старуха Изергиль, понятно, чай не с Ганимеда.

– Ты должен его найти сам. Только быстро, он может уйти далеко.

– Да без проблем, – покладисто пожал плечами я. – Поле как поле...

Чего не найти-то? Поле было хоть и здоровое, но след отлично виднелся. Найду Гобзикова, вломлю слегонца, верну к истокам. Лара будет довольна. Лара увидит, какой я реальный мэн, защита и опора, ну да...

На самом деле, чего убежал? Домой возвращаться надо, хорошо бы к вечеру выйти к поезду. Хотел Страну Мечты – получай. А то, что она похожа на обычное заброшенное поле, ну кто ж в этом виноват?

– Только осторожнее, ладно?

– Буду как Джеймс Бонд, – заверил я. – Умен, красив, беспощаден.

– Это серьезно! – Лара схватила меня за руку. – Это все по-настоящему...

– Ну конечно. – Я проникновенно кивнул и вошел в траву.

Приятно, однако.

– Кого бы ты там ни встретил – не доверяй. Не заходи далеко...

Лара догнала меня, снова схватила за руку. Как разволновалась.

– Посмотри! Посмотри внимательнее, разве ты не видишь?!

– Что?

– Трава!

Я увидел. Трава шла в одну сторону. То есть не шла, а наклонялась. Каждая травинка немного, но наклонялась. В сторону. В ту, куда ушел Гобзиков. И еще. И еще мне показалось, что трава...

– Почему это...

– Иди, – подтолкнула меня Лара. – А то будет поздно... Не заходи далеко только. Если не найдешь его – возвращайся. Там река, ни в коем случае не переходи ее, ясно?

– А как же тогда Гобзик?

– Он же хотел туда попасть. Никто его не гнал, я тысячу раз предупреждала, каждый получает то, что заслуживает...

Лара отвернулась.

– У каждого свой путь. У каждого своя дорога. Иди. Иди.

Я пошел. Побежал себе за Гобзиковым, углублялся в поле себе.

След Гобзикова был отлично заметен, можно идти, как по проспекту. К тому же в сторону наклона травы, захочешь – не заблудишься. А зря я все-таки связался с этим неврастеником. Надо было еще тогда плюнуть на все. А я не плюнул, дурачило, гуманист паршивый. С чего я вообще с ними связался? Команда психов. Сидел бы себе сейчас со Шнобелем где-нибудь в «Бериозке», отдыхал бы себе культурно...

Это все из-за нее.

Из-за нее.

Мамайкина гораздо ее красивее. Чемпионка Лицея по красоте, такие ноги, блин...

Я оглянулся. Ничего. Не видно. Трава.

Мамайкина красивее. На Мамайкину даже старшаки заглядываются, за ней один студент даже таскался, между прочим. А этот, котлетчик? Пользуется Мамайкина спросом, престижная модель. А я как лошара...

Я пнул траву.

Тихо.

След вильнул вправо. Гобзиков принялся петлять. Специально, наверное. Выписывал восьмерки, круги, другие геометрические фигуры. Это серьезно сокращало скорость продвижения. Я даже стал думать, а не заблудился ли я все-таки в этом поле, стал прикидывать, как мне отсюда выбраться, на всякий случай.

День был солнечный и светлый, но самого солнца при этом видно не было. Как-то хитро оно располагалось на небе, так, что видно его было только периферическим зрением и никак впрямую. Странный оптический эффект. Хотя весной всякое случается. Магнитное поле гуляет, вследствие чего образуются всевозможные оптические явления и на небе можно увидеть два зеленых солнца, а ночью четыре красных луны. Причем каждая луна на своем куске горизонта. Весна – это странное время. И вообще время какое-то странное пришло...

Так что с солнцем ничего необычного не было. В общем-то. Гораздо необычней была перемена, произошедшая с травой. Я вдруг заметил, что трава из сухой и коричневой превратилась вдруг в живую и золотистую и почти сразу выпрямлялась за спиной, так что обратный путь был виден очень плохо. И еще она больше была не похожа на лебеду, а скорее на мелкую худую пшеницу. Наваждение какое-то...

И температура...

Было тепло, почти как летом. Температурная аномалия, однако, но тоже ничего необычного, тоже случается.

Справа в пшенице зашуршало. Я остановился. Прошуршало снова.

Ну что ж, в пшенице, наверное, и должно шуршать. Суслики, луговые собачки какие-нибудь, всякая там фауна и флора активная.

Прошуршало еще.

– Егор! – позвал я.

В ответ пошуршало в сторону. Я не бросился догонять. Бегать в поле вообще не стоит. Заблудишься мгновенно, никакой наклон не поможет, а потом еще в канаву какую-нибудь провалишься.

– Егор, – позвал я снова.

Тишина на этот раз.

И вдруг мне стало страшно.

Не так страшно, как обычно, как бывает страшно довольно часто, – а очень страшно.

Я огляделся. Вокруг была одинаковая растительность в мой рост. Снова шорох.

– Егор! – позвал я уже погромче. – Возвращайся давай!

Возвращаться никто не собирался.

Я снова отправился по следу.

Воздух стал чище и влажнее, впереди явно была река. Только ее не было видно совсем, даже когда я подпрыгивал. Шорох. В голову немедленно стала лезть всякая дрянь. Эти дебильные полуденницы, солнечные зайчики-убийцы.

Тот, Кто Стоит За Спиной.

Я резко оглянулся.

За спиной никого не стояло.

Если впереди река, то пшеница вполне могла наклоняться к воде. Наверное. Если не встречу Гобзикова...

Я представлял такой план. Доберусь до реки, а там пойду вправо или влево, обогну поле, поднимусь обратно и встречу Лару. А потом мы как-нибудь отыщем Гобзикова...

Справа завопили. Вопль был опознаваемый. Гобзиков.

– Егор! – крикнул я и рванул на звук. – Егор!

Снова вопль. Уже ближе.

Оказалось, что бежать через эту дурную пшеницу гораздо сложнее, чем идти. Она была вязкой, я втыкался в нее, как в сеть. Так что бежать не получалось, получалось идти относительно быстрым шагом.

С ориентирами тоже было тухло. Кричал Гобзиков не постоянно и в разных местах. Я шарахался по всем азимутам, а потом он сам на меня вылетел. Сбил с ног, и мы покатились, потом шарахнулись в стороны, потом опознали друг друга.

Гобзиков имел дурковатый вид. Совсем как главный герой японского фильма о привидениях. Пошел чувелл помыться в ванную, а там пять дохлых раскосых девчонок с мобильными телефонами. И тянут прогнившие лапки к горлу, е-э-э-э. Одним словом, джапский хоррор.

– Что?! Что случилось?!

– По-лу...

И я услышал, как совсем недалеко от нас кто-то мощно втягивает воздух. Гобзиков вцепился в землю.

Втягивали воздух здорово. Так может втягивать воздух мощный компрессор. Знакомиться с компрессором мне почему-то не хотелось, я оторвал Гобзикова от почвы, и мы побежали.

Против наклона.

Гобзиков бежал первым. Он был переполнен бешеной перепуганной энергией и рвал пшеницу, как ледокол «Ленин» арктические льдины. Правда, иногда мне приходилось Гобзикова направлять, ну, как чересчур закусившего удила коня.