– Помоги же! – воззвал в очередной раз Дрюпин.

– Скажи «я баран».

– Ты баран! – рявкнул Дрюпин.

– Пойду я домой, – зевнул я. – Или лучше к Сирени. Почитаем вслух стихи советских поэтов…

– Ладно! – сломался Дрюпин. – Я баран!

Я вытащил из-за голенища собственный супербулат. Посоветовал:

– Не дергайся, гиперактивный, а то ноги отрежу, в баню будешь на руках ходить.

– Это не я дергаюсь, это они дергаются! – пожаловался Дрюпин.

Я шагнул к Дрюпину, медленно вращая кинжал между пальцами.

– Умоляю тебя, будь осторожен! – воззвал Дрюпин.

– Обязательно буду, – сказал я.

Потом я прыгнул на кровать и в духе воспитанной во мне уже неоднократно упоминавшейся тотальной безжалостности и естественного отбора подрезал сапогам топливопроводы.

Сначала на правом, затем на левом.

Сапоги замерли.

Дрюпин выбрался из пружин и сел, отряхивая с плеч синтетический гагачий пух.

– Я только что прикончил сапоги-скороходы, – вздохнул я. – Это нанесло мне душевную рану, между прочим.

– Сходи к Йодлю, и тебе быстро полегчает, – буркнул Дрюпин. – Он проведет душевное кондиционирование, вправит мозговые суставы, все как надо…

– Я уже ходил в этом месяце, – сказал я. – Мне сказали, что я шизофреник. Мне и раньше, между прочим, говорили…

– Тут все шизофреники. – Дрюпин разглядывал перерезанные топливопроводы. – Знаешь Клода из лаборатории С? С ним припадок на неделе сделался. Напал на своего приятеля с осциллографом, хотел убить, говорят… Сюда нешизофреников не берут.

– Почему?

– Потому что нормальные тут долго не выдерживают. А шизофреники ничего, терпят. Спрячь лучше нож, прирежешь меня еще. А я обещал своей матушке дожить до ста лет.

– Чего ты гонишь, Дрюпин, не было у тебя никогда никакой матушки. Это меня и беспокоит…

– Как это не было? – Дрюпин принялся расстегивать сапожные ремни. – А как же я тогда на свет появился?!

– Путем вульгарного клонирования.

– Ну хорошо, а кого клонировали-то? – Дрюпин сбросил сапог. – Кого-то же должны были клонировать?

– В твоем образовании пробелы, Дрюпин. Это оттого, что ты читаешь исключительно техническую литературу. Читай научпоп, Дрюпин.

– Зачем? – Дрюпин скинул второй сапог.

– Почерпнешь из него множество полезных сведений.

– Каких, например?

Дрюпин заглядывал в глубину своего сапога, будто собирался отыскать в нем, по крайней мере, смысл жизни.

– Разных. Вот ты, Дрюпин, например, знаешь, что геном человека и геном свиньи практически идентичен? Удали из генома человека несколько десятков хромосом – и получится свинья. Добавь к геному свиньи те же хромосомы – и получится человек разумный.

– Ты на что это намекаешь? – подозрительно спросил Дрюпин.

– Клонирование – неизведанная область, – сказал я. – Наука идет в ней медленно, почти что на ощупь. Иногда ученые путаются. Хотят, чтобы родилась цапля, а получается пакля. В таком разрезе.

Дрюпин начал краснеть от злобы. Он вообще часто краснел, это свойство всех лиц, близких к гениальности, – голова снабжается кровью лучше, чем у остальных индивидуумов, отсюда краснота. Шишки опять же на голове.

– Ну, хорошо. – Я спрятал нож за голенище. – Оставим наш научный диспут. Бог с ним, с клонированием…

– Действительно, – согласился Дрюпин. – Оставим клонирование. К тому же я отчетливо помню, как кто-то держал меня маленького на руках.

– Может, дефектолог…

– Не дефектолог, – посуровел Дрюпин. – И закроем эту тему, меня сейчас другое интересует.

Дрюпин принялся изучать другой свой сапог.

– Проникай в суть предмета, – посоветовал я. – Проникай в субстанцию… Меня, кстати, тоже другое интересует…

– С мощностью перегнул. – Дрюпин с обидой посмотрел на потолок. – И насчет топливопроводов надо тоже… подумать… Если каждый урод будет перерезать топливопроводы, то мы далеко не уедем…

Надо было оставить этого гада в его сапогах.

– Ты мощный тип, Дрюпин, – сказал я. – С аналитическим умом. Качать мизинцы – это поступок! Если бы Ахиллес качал пятки, он не пал бы так позорно от стрелы Париса.

– Оставь свою пыльную мифологию. – Дрюпин поднялся на ноги. – Этот инцидент показал, что нам всем еще надо много работать. Много и серьезно…

– Я хотел с тобой договорить, Дрюпин, в миллионный раз сообщаю.

– Договори.

Дрюпин нагнулся к своим пяткам и сделал глазами такое движение к потолку, что я все понял. Понял, что разговаривать здесь не стоит. Во всяком случае, на интересующие меня темы.

Как-то я раньше об этом совсем не думал. Вернее, думал, но не по полной.

Но о чем-то побеседовать было все-таки надо. Чтобы не вызывать подозрений.

Дрюпин улегся на койку, задрал ноги кверху, продел мизинцы в свои резинки и снова принялся тренироваться.

– Ты бы принял нормальное положение, Дрюпинг, разговор серьезный.

– Я же не ногами слушаю, – огрызнулся Дрюпин.

Спорить с Дрюпиным мне не хотелось. Дрюпин впал в борзоту, а еще недавно лебезил и пресмыкался, ну да ладно.

– Как ты думаешь, что за установку они монтируют? – спросил я. – Хотя ты ее не видел…

– Видел… – поморщился Дрюпин. – Видел один раз. Издали. Краем глаза и совсем-совсем издали.

– На что похожа?

– Не знаю. Ни на что не похожа. К тому же там не сама установка, там только генераторы. Сама установка я не знаю где. Скорее всего, в тайге. Силовые кабели идут туда. Генераторы необычные очень…

– Что они могут генерировать?

– Токи, – ответил Дрюпин. – Какие токи, не знаю. У меня есть одна идея…

– Так популяризируй же ее.

Дрюпин зашвырнул скороходы под кровать, как какие-нибудь обычные и заурядные кеды. Только грохочущие.

– Понимаешь, такие генераторы нужны для создания мощного электромагнитного поля. Ты про Филадельфийский эксперимент слыхал?

– Невидимка? – вспомнил я.

– Невидимка. Над этим еще Эйнштейн работал, рассчитывал математическую модель. Только он немножко ошибся и рассчитал не модель затенения. Он разработал модель перемещения. Они запустили генераторы, но крейсер, вместо того чтобы исчезнуть, переместился во времени. В будущее, на пятьдесят лет. Когда об этом узнал Эйнштейн, он сжег все материалы. Так, во всяком случае, ему казалось.

Дрюпин огляделся и перешел на шепот:

– Знаешь, во всех этих кругах, ну, типа научных, ходит упорный слух. Что Эйнштейн тогда уничтожил не все, только часть. И что правительства многих стран пытаются восстановить расчеты и повторить эксперимент. Мне кажется, Ван Холл…

– Строит собственную машину времени, – закончил я.

Дрюпин кивнул.

– Машина времени невозможна, – возразил я.

Во всяком случае, так меня учили. В приюте «Гнездышко Бурылина» на уроках физики говорили, что машины времени нет. Потом я кое-что читал, про странные смерчи, про бездонные пещеры. Про черное стекло. Черное стекло мне больше всего понравилось.

– А черное стекло есть? – спросил я у Дрюпина.

– Сказки, – поморщился Дрюпин. – Сцайенс фикшн. Я даже, кажется, книгу такую читал. Или брошюру. А, нет!

Дрюпин аж подпрыгнул от вспоминания.

– Ньютон этим занимался! – сказал он. – Ньютон экспериментировал с линзами и собирался найти такое стекло, в котором свет бы накапливался, ходил бы по кругу… Короче, все это сказки. Считалось, что с помощью черного стекла можно как раз построить машину времени… Помнишь, у Герберта Уэллса? У него машина состояла, кажется, из полированных медных полос и горного хрусталя и имела как бы размытые, нечеткие формы. Считается, что горный хрусталь – это в чем-то и есть черное стекло… Знаешь, последние работы в теоретической физике доказывают, что эта машина в принципе возможна. Вполне может быть, что Ван Холл выкупил разработки…

Дрюпин неожиданно хлопнул себя по лбу.

– Точно! Они строят машину времени!

– Почему ты так в этом уверен?

– Во-первых, из-за нас. Нас явно готовят к какой-то межвременной миссии. Особенно тебя. Ты умен, силен, коварен…