— Сдох, — отвечаю я.

Он что-то бурчит. Закрывает глаза.

— Не стоит благодарности, — говорю я.

— Спасибо, — кивает он. — Теперь уже два раза в твою пользу. Один раз в тюрьме, второй сейчас. И мне тоже два раза зачтется. Первый раз я тебя из реки вытащил, а второй из расщелины.

— Не играю я в твои дурацкие игры! Вставай, — тормошу я его.

Он открывает один глаз.

— Вообще-то из расщелины мне Айк помогал тебя вызволять. Зачтем это за половину, — заявляет Джек и протягивает мне руку. — Ну, помоги мне подняться. Полегче только.

Я дергаю его изо всех сил. Острая боль пронзает мое правое плечо. Я вскрикиваю. Плечо горит огнем. Я спасала жизнь нам с Джеком и совсем забыла про свою рану.

— Ох, тебя когтем зацепило, — говорит Джек. — Дай взглянуть.

Он протягивает ко мне руку.

— Оставь меня в покое, — говорю я. — Все в порядке.

— Да не упрямься ты! Иди сюда, — настаивает он.

— Отстань! — говорю я.

Я отворачиваюсь и ухожу следом за остальными. По пути поднимаю свой лук. Иду быстро. Не оглядываюсь. Не жду Джека.

Он затягивает песню.

Тому, кто отбивается от адских червей, обычно не до песен. Но Джек особенный. Пора бы мне это уже понять.

Его сильный голос разносится над озером. Мне все хорошо слышно, словно Джек идет рядом. Мелодия неплохая. Поет он прилично. Доходит до конца песни и начинает заново. И так без остановки. Мне надоедает песня. Надоедает его голос. И до смерти надоедает жестокая Энни.

Что за глупая песня!

Какой дурак полюбит женщину, от которой одни неприятности?

На ходу рассматриваю рану на плече. Медленно и осторожно сдвигаю рубаху. Кровь запеклась. Ткань прилипла к ране. Я прикусываю губу, сдерживая крик. Джек идет следом. Мне не хочется, чтобы он слышал мои стоны. На коже глубокий порез. От него волнами расходится боль.

После тяжелого боя в Клетке болело сильнее. Я повторяю это себе снова и снова. Сдерживаю боль. Не думаю о боли. Воображаю, что это происходит не со мной.

Думаю о другом.

Думаю о Лу. Вспоминаю, как ему связали руки и ноги. Как его закинули на лошадь, словно пойманного зверя.

Тонтоны убили моего отца. Похитили моего брата.

Злость заставляет меня идти дальше.

Распаляет меня изнутри.

Жарко.

Слишком жарко.

Вот я догоню Эмми и остальных, промою плечо и приложу к ране кору. Ага, приложу к ране… О чем это я?

Идти тяжело. Ноги неподъемные. Надо идти дальше. Нужно добраться… Куда я иду? Ах да. К Лу. Так. Надо… Присесть. Чуток отдохнуть.

Я опускаюсь на землю.

Сейчас ночь. Должно быть прохладно, а с меня пот льет ручьем. Хочу вытереть лоб рукавом, но не могу поднять руку. А, плечо болит. Наверное, какая-то зараза.

Надо отыскать Лу.

Я устала.

Надо прилечь…

Мне пять лет. Солнечный день. Я на берегу Серебряного озера. Одна. Ветерок шевелит мне волосы. Волны плещут у ног. Сижу на корточках, складываю плоские белые камешки один на другой.

«Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь!» — считаю я.

На меня падает тень. Это Па. Каким он был прежде. До того, как умерла Ма. Густые черные волосы. Глаза улыбаются. Сильный. Красивый.

«Семь, Па! Глянь!» — кричу я.

Он садится рядом со мной. Берет меня за руку.

«Ты им нужна, Саба. Ты нужна Лу и Эмми. И другим людям тоже. Не бойся. Будь сильной. И никогда не сдавайся, слышишь? Никогда. Что бы ни случилось».

«Я не сдамся, Па, — обещаю я. — Не отступлю».

«Узнаю мою девочку», — кивает он.

Исчезает. Его нет.

«Па! Где ты, Па? Вернись!» — кричу я.

«Узнаю мою девочку, мою девочку, мою девочку…»

Голос удаляется, затихает.

«Па!» — зову я, оглядываюсь, ищу его.

Он исчез. Серебряное озеро высохло. Земля под ногами иссохла и растрескалась.

Темнота. Сердитые голоса. Крики. Не могу разобрать слов.

Потом, все прекращается.

Вспышка белого света.

Эпона. Одна. Вокруг нее темнота.

Стучит сердце. Тук, тук, тук.

Эпона оборачивается, словно замечает что-то за собой. Видит меня. Кивает.

Все происходит очень медленно. Она моргает. Шевелит губами. Размеренно дышит.

Тук, тук, тук, бьется сердце.

Она бежит ко мне. Широко раскрывает руки, запрокидывает голову. Прыгает.

Вспышка белого света.

Мир разлетается на тысячу осколков.

— Джек! Она очнулась! — говорит Эмми.

Правое плечо ноет. Трещат поленья в костре. Кто-то садится рядом и кладет руку мне на лоб. Ладонь грубая и прохладная. Очень приятная для моей разгоряченной кожи.

Медленно открываю глаза. Надо мной камень.

— Мы в пещере, — говорит Джек.

Я поворачиваю голову. Серебристые глаза блестят в свете костра. На гладкой коже играют отблески огня. Джек очень красивый.

— С возвращением, — говорит он.

Я касаюсь его щеки. Она теплая. Щетинистая.

— Джек, — произношу я.

Он замирает. Опускает мою руку на одеяло.

— Я принесу тебе воды, — говорит он и исчезает.

— Эмми? — окликаю я.

— Я тут! — отзывается она, хватает меня за руку и начинает ее целовать.

— Ну же, перестань! — говорю я. — Со мной все в порядке.

— Я боялась, что ты умрешь, — всхлипывает Эмми. — У тебя был жар. Ты кричала, звала Па.

— Правда? Мне снились странные сны, — шепчу я.

Джек возвращается.

— Вот, попей, — говорит он. Приподнимает меня за плечи. Я морщусь от боли.

Он подносит чашку мне ко рту.

Я пью. Горько.

— Это отвар из коры ивы, он снимает жар, — объясняет Джек. — Я сам его готовил.

Он заставляет меня выпить все до дна.

Мое правое плечо перевязано лоскутом.

— Как рана? — спрашиваю я.

— Заживает, — отвечает Джек. — Мы ее промыли. Положили припарку, чтобы заразу вытянуть. Червь тебя глубоко пропорол. Придется зашивать. Только сначала надо очистить рану.

— Ты два дня в себя не приходила, — говорит Эмми.

— Два дня! — восклицаю я и сажусь. Хочу сбросить одеяло.

Джек останавливает меня, укладывает обратно. Боль волнами расходится по плечу.

— У нас осталось всего… — начинаю я. — Когда день летнего солнцеворота?

Джек с Эмми переглядываются.

— Сегодня, — отвечает Эмми.

— Нет может быть! — восклицаю я и снова пытаюсь сесть.

В этот раз меня останавливает Эмми.

— Не волнуйся, — говорит она. — Время у нас есть.

— Мы уже пришли, — успокаивает меня Джек.

— Куда? — спрашиваю я.

— На Поля Свободы, — отвечает Джек.