Все кивали и улыбались: ведь если план придумала Удачливая Миас, то как он может сорваться? Она ведьма залива Килхъюм, величайшая когда-либо жившая супруга корабля, и очень скоро они смогут рассказывать друзьям поразительную историю. Им не только удастся выскользнуть из ловушки, но с триумфом спасти людей и сбежать.

Они не могли скрыть свои следы в умиравшем лесу. Но группа Миас выбрала более извилистую тропу в надежде увести подальше тех, кто пойдет за ними. Перед уходом Миас нашла особенно толстый стебель джиона и постаралась, чтобы все запомнили его как место встречи, откуда они быстро найдут путь к нужной пещере.

Джорон повел свой отряд вверх, внутрь острова, и его люди растянулись за ним неровной цепочкой. Хотя его женщины и мужчины казались неряшливыми и апатичными, он знал, что они максимально внимательны и готовы в любой момент вступить в яростный бой. И это было хорошо, потому что сам он постоянно отвлекался. С того самого момента, как они оказались на острове, чуждая мелодия в его разуме звучала намного громче, чем обычно.

По мере того как они поднимались и приближались к ветрошпилю, песня набирала силу, и он уже не сомневался, что ветрогон шевелится у него на спине, а возле уха звучит низкое урчание. Когда он поворачивал голову, казалось, что ветрогон спит, хотя Лишенный нетерпеливо прыгал сразу за ним, а Безорра плелся рядом с равнодушным видом.

Чем выше они поднимались, тем громче звучала песня, невозможный звук теперь поселился внутри Джорона, в вибрации его органов, в жаре кожи, и ему самому хотелось запеть, но горло оставалось непослушным. Как если бы голосовые связки, поврежденные гарротой, были завязаны в узел, который не позволял музыке по ним течь. И чем ближе они подходили к ветрошпилю, тем сильнее у Джорона возникало ощущение, что его сейчас разорвет на части.

Перед ним шагал Берхоф, который настолько покрылся коричневым соком умиравших растений, что казался частью леса. Он поднял руку, показывая, что отряду следует остановиться, и поманил к себе Джорона.

Перед ними возвышался ветрошпиль. Как и первый, который довелось увидеть Джорону, и все остальные после него, он находился на отдельной поляне, словно лес не осмеливался вторгаться в его пространство. Как и другие ветрошпили, он имел такую же форму – широкое основание, далее хребет, наклоненный вперед, точно крюк – и, как всякий ветрошпиль, немного отличался от тех, что Джорон видел прежде. На этом резьба была более глубокой, филигранные отверстия выглядели отчетливее, составляя изощренную сеть на белой кости. Джорон оглядел поляну.

– Вроде бы никого, – сказал Джорон. – Ты что-то видел?

Берхоф покачал головой.

– Нет, но я возьму Джаспа и Кенрина и обойду поляну кругом – вдруг кто-то прячется. Жди, пока я не появлюсь там. – Берхоф указал в сторону дальнего края поляны, а потом повернулся, чтобы позвать с собой выбранных стражей.

Джорон ждал, а песня ветрошпиля продолжала звучать в его теле, усиливаясь и становясь сложнее. Он бросил взгляд налево и увидел, что Лишенный смотрит на него сквозь маску. С другой стороны оставался Безорра, изучавший Джорона своим единственным глазом.

– Ты его слышишь? – спросил Джорон.

– Слышу? – переспросил Лишенный.

Джорон повернулся к Безорре.

– А ты слышишь?

– Ничего не слышу, – ответил тот.

– Что слышу? – спросил Лишенный.

Когда Джорон повернулся к нему, тот отпрянул назад.

– Песню, – сказал Джорон и указал на ветрошпиль. – Его песню.

Лишенный издал звук на пронзительном языке ветрогонов и покачал головой. Тогда Джорон повернулся к Безорре, тот изучал его, закатив единственный глаз.

– Плохой человек, – сказал Безорра.

Не успел Джорон задать еще один вопрос, как на дальней стороне поляны появился Берхоф и поманил их к себе. Джорон собрал свою команду и повел ее к ветрошпилю.

– Помогите Берхофу построить оборону, – сказал Джорон, обращаясь к Дженнил. – Отыщите побольше прочного материала в лесу и сделайте баррикады.

– Слушаюсь, хранитель палубы, – сказала она, вытащила курнов и повела остальную команду в лес, а Джорон подошел к ветрошпилю.

Здесь его песня стала еще громче, но не яростным шквалом первого ветрошпиля, к которому Джорон подошел когда-то – может быть, этот ветрошпиль слабее? – сейчас Джорону казалось, будто он приближается к гигантскому звонящему колоколу, и его гудение заглушало все остальные звуки, вызывая боль в ушах. Когда он подошел к ветрошпилю вплотную, ветрогон у него на спине зашевелился и продолжал двигаться, пока Джорон помогал ему освободиться от сбруи, суетился, щелкал и что-то бормотал, пока Джорон укладывал его на землю.

– Осторожно. Осторожно. Нет вреда ветровидящему. – Неужели Безорра, не имевший никакого отношения к их делам, слышал это слово? И теперь реагирует? И его единственный глаз за ними следит?

– Мы должны войти в пещеру шпиля, Лишенный, – сказал Джорон.

Вокруг них кипела работа, женщины и мужчины носили большие сырые стебли джиона и укладывали их в неровный квадрат вокруг шпиля. Он знал, что его отряд сильно шумит, но слышал их, только если старался сосредоточиться. Странное дело: его слух стал избирательным. Он замечал все, на чем концентрировал внимание – остальное было песней. Красивой и уродливой, взбиравшейся вверх, мелодичной и пронзительной, вздымавшейся и падавшей, она застряла у него в горле, царапалась и кусалась, словно хотела освободиться, заставив его кашлять.

– Пойдем, Джорон Твайнер, – сказал Лишенный. – Пойдем. Сделаем ветрогону удобно.

– Ленивая, плохая птица, – заявил Безорра, но Джорон поднял ветрогона на руки – тот стал еще легче, Безорра запрыгал рядом, они поспешили в пещеру ветрошпиля – в голове у Джорона раздавался звон, уши болели, горло наполнилось шипами, – чтобы положить ветрогона рядом с основанием шпиля. Как и всегда после того, как Джорон его устроил, а Лишенный перестал суетиться и возиться с большим количеством одежды, которую принес с собой, чтобы ветрогону было удобно, Джорон отступил в сторону и почувствовал разочарование. Как и всегда, он ждал какой-то реакции, немедленных изменений. Но здесь все работало не так. Что-то гудело возле его уха, муха или что-то похожее, и он повернулся. И обнаружил за спиной Квелл.

– Тебе следует остаться здесь, – сказала она.

Лишенный слегка переместился и встал перед ним, словно собирался защищать его от Квелл.

– Что? – спросил Джорон, поднимаясь на ноги.

– Тебе следует остаться здесь, когда они придут, – она смотрела в землю, чтобы не встречаться с ним глазами, – хранитель палубы.

– Почему ты считаешь, что я не способен сражаться? – осведомился он.

– Ты способен, – сказала она. – Но я должна тебя защищать. И, – она указала на ветрогона, – он нам необходим. Он лучше всех слушает тебя, поэтому тебе лучше остаться рядом с ним. А я буду вас защищать. – Тут только Джорону пришло в голову, что Квелл впервые так долго говорит с ним и в ее словах нет прямой угрозы.

Однако он искал какой-то обман, хотя ее слова были вполне разумными, Джорону не хотелось выполнять ее приказы.

– Нас здесь всего двадцать человек, – ответил Джорон. – Даже с учетом баррикад нам потребуется каждый боец, в том числе и я.

Она посмотрела на него, а потом кивнула.

– Тогда я стану защищать тебя там, где ты будешь находиться, – сказала она и добавила: – И все же тебе лучше остаться здесь.

Джорон не знал, как реагировать на ее слова. Следовало ли поблагодарить? Он не мог заставить себя произнести такие трудные слова, поэтому пошел посмотреть, как идет строительство баррикад. Дети палубы сложили стебли джиона, а потом связали их между собой лианами из вариска – все необходимое удалось найти поблизости.

– Они не слишком надежны, – сказал Берхоф, вытирая руки от слизи об одежду, – однако такая баррикада остановит врага и помешает вести обстрел стрелами.

– Как ты думаешь, как скоро они нас отыщут? – спросил Джорон.

Берхоф пожал плечами.