Принесли веревку, и все принялись считать удары, силач наносил их с огромной радостью, в которой мятежники обвиняли Серьезного Муффаза, хотя тому не имелось ни малейших доказательств. Каждый удар оставлял глубокий рубец, и по спине матери палубы потекла кровь.

Когда с наказанием было покончено, всем раздали выпивку, и команда принялась обмениваться шутками, но мучения Муффаза не закончились, его не развязали, и Джорон обратил внимание на то, что многие дети палубы, проходя мимо, били его веревкой или ногой. Это дало ему возможность сосчитать мятежников. Их оказалось немного. Всего около тридцати. Трое морских стражников Куглина присоединились к мятежу, но Джорон с радостью отметил, что Берхофа, заместителя Куглина, среди них нет. Джорон надеялся, что он уцелел. С такой маленькой командой негодяям будет трудно управлять кораблем, возможно, после того, как Квелл разберется с ним, те, кто сохранили верность Миас, сумеют найти способ освободиться и отобрать «Дитя приливов» у мятежников.

Квелл не спеша подошла к Джорону. Динил чуть-чуть от нее отставал. Он выглядел пристыженным, каким ему и следовало быть.

– Она тебя найдет, – сказал Джорон Квелл.

– Мы будем очень далеко отсюда, когда она поймет, что произошло, – ответила Квелл.

– Она никогда не перестанет тебя искать, – добавил Джорон.

Кажется, Квелл слегка побледнела? Не имеет значения; она отошла на шаг и подняла руки, призывая к тишине.

– А теперь, моя команда! Мы должны разобраться со следующим преступником – Джороном Твайнером, рыбаком, который изображал из себя хранителя палубы, а до этого супругу корабля! – Смех. – Худшую супругу корабля из всех, что мы видели, верно?

– Самую пьяную! – закричал кто-то из мятежников, забыв о том, что все они уже успели накачаться корабельным вином, которое лилось рекой.

– Итак, – продолжала Квелл, – я узнала от нашего дорогого Динила… – Она обняла его за плечи – до этого момента он стоял с застывшим лицом, но сейчас Джорону показалось, что оно дрогнуло. – Я узнала многие вещи, но самое главное – что Джорон Твайнер даже не учился в Жилищах. – Тишина на палубе. – Ну некоторые из вас знали его тайну, но многие – нет, верно? – Джорон чувствовал, что над ним вершится суд, в котором участвовали не только Квелл и мятежники, но и остальная часть команды, сохранившая верность Миас, связанная и молчавшая. – Он самозванец. И в данном случае нам даже не потребуется голосование, ведь мы все из-за него страдали. Поэтому я предлагаю выбросить его за борт, чтобы он достался длинноцепам.

Слово «Нет!» уже почти сорвалось с губ Джорона, когда его подхватили сильные руки, но он сдержался. Он не даст им удовлетворения, не станет молить о пощаде и даже не будет кричать, когда длинноцепы начнут поедать его живьем. Старуха заберет каждого из них.

– Нет.

Это слово произнес Динил.

– Нет, мой хранитель палубы? – спросила Квелл. – Ты возражаешь супруге корабля?

– Ты обещала его мне. – Возникла неловкая пауза. – За то, что он сделал, супруга корабля. – Динил поднял руку, лишенную кисти. – За это.

– Ты хочешь сам выбросить его за борт? – спросила Квелл.

– Нет, – спокойно ответил Динил. Джорон почувствовал, что мятежники настроены против Динила, который лишает их развлечения. – Я хочу сделать с ним кое-что похуже, – прошипел он. Судя по улыбке, которая появилась на лице Квелл, она хорошо понимала его стремление к мести и была готова его поддержать. – Он забрал мою руку, и с этого я начну. Но на земле, там, где будет время и место. Чтобы я смог развести хороший огонь и прижечь рану. Мне не нужно, чтобы он умер от потери крови. Я намерен смотреть на то, как он страдает.

Квелл кивнула.

– Я бы не стояла здесь без тебя, хранитель палубы, – сказала она. – Так что он будет моим подарком тебе. Как только мы увидим подходящий остров, мы остановимся, и ты вместе с твоим дружком, – она указала в сторону Джорона, – отлично нас развлечете. – Динил кивнул, посмотрел на Джорона, продолжая держать шляпу с одним хвостом в здоровой руке. – Но я считаю, что и сейчас мы должны устроить представление для команды. Ведь мы все сегодня отлично поработали. – Мятежники одобрительно закричали, а Квелл посмотрела на детей палубы, стоявших на коленях за спиной Джорона. – Приведите Хастир.

Два мятежника подвели к ней Хастир, когда-то она была супругой корабля и прежде хранила верность Квелл, теперь – нет. Женщина, которая хорошо делала свою работу, женщина, расположение которой Джорон завоевал, оказав ей доверие.

– Ты практически плюнула мне в лицо, Хастир, связавшись с ним. – Квелл указала на Джорона. – А ведь мы когда-то были друзьями.

– Если эти уроды подведут меня ближе, – сказала Хастир, – я плюну тебе в лицо по-настоящему.

Квелл коротко рассмеялась.

– У тебя есть отвага, мне это нравится. – Она улыбнулась, а потом пожала плечами. – Но неподчинение на моем корабле наказуемо смертью. Вышвырните ее за борт.

Отчаянно сопротивлявшуюся Хастир подхватили два мятежника и бросили за борт «Дитя приливов». Все услышали плеск и поняли, что Хастир погибла. Джорон, как и многие другие, прочел безмолвную молитву Старухе, чтобы она приняла ее у своего костяного огня.

Квелл сделала небольшую паузу.

– У всех остальных, – сказала она, обращаясь к женщинам и мужчинам, которые стояли на коленях на сланце, – простой выбор. Либо вы поклянетесь в верности мне, либо присоединитесь к Хастир и длинноцепам. Я не прошу вас принять решение прямо сейчас, я ко всему отношусь разумно. Поговорите между собой, и я выслушаю ваш ответ завтра. А сейчас моя команда отведет вас в трюм. – Она помолчала. – За исключением Твайнера. Заприте его в корабельном карцере. Я не хочу, чтобы он вмешивался в решение команды.

Джорон проделал шумное и болезненное путешествие по палубе «Дитя приливов» в карцер, находившийся глубоко внизу, в трюме. Те, кто держали его за руки, плохо к нему относились и позаботились, чтобы каждый из мятежников, который затаил обиду на Джорона, расплатился по предъявленному ему счету – будь то руками, ногами или злобными словами; в результате Джорон оказался в тесной и темной каюте под нижней палубой, окровавленный и покрытый синяками. Там он и оставался в одиночестве, время тянулось медленно. В какой-то момент он попытался открыть дверь, но обнаружил, что она очень прочная, как и положено двери корабельного карцера. Стены вокруг – прочная кость, как в любой каюте корабля, свет проникал внутрь только через узкую щель в дверях на высоте головы. Ему нечего было делать, оставалось лишь размышлять о боли, которую он испытывал сейчас, – и о том, что она станет лишь слабым эхом того, что сделает с ним Динил, когда они окажутся на земле.

Карцер состоял из трех камер, находившихся на носу корабля. Чтобы сюда попасть, приходилось спускаться по лестнице, ведущей вниз, а потом тебя запирали за толстой дверью. Джорон с удивлением обнаружил, что он здесь один. Он позвал, но никто не ответил, несмотря на обещание Квелл, что тут же должен быть курсер Эйлерин. Три камеры соединял маленький коридор, отделенный от трюма и арсенала, находившегося под кормой корабля. Джорон, как мог, занялся своими синяками и одновременно прислушивался. «Дитя приливов» издавал звуки корабля, который движется, однако они немного отличались от обычных. Быть может, разум Джорона наполнял неудовольствием каждое потрескивание костей? Теперь, когда власть на борту перешла к мятежной команде, «Дитя приливов» стал куда более шумным – крики и смех, хотя людей переполняла ненависть – а Джорон хорошо знал, что такое злой смех.

Быть может, это Дева жестоко смеялась над судьбой Джорона или над своим последним трюком – он спасся из одной тесной клетки, где ему грозила ужасная смерть, чтобы оказаться в другой, чуть более просторной, и его ждали не менее тяжелые испытания.

Сто островов всегда отличались жесткостью.

Джорон услышал какой-то шум и встал, чтобы выглянуть в щель двери. К слабому сиянию тусклосветов в камере присоединился такой же не слишком яркий свет, упавший из коридора, когда распахнулась массивная дверь камеры.