Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Джорону казалось, что с каждым поворотом песочных часов воздух становится холоднее на один градус, и каждый новый день их путешествия они вынуждены доставать все больше теплой одежды. Дети палубы двигались по кораблю, который поднимался и опускался вместе с волнами, гораздо увереннее, чем раньше, даже люди Куглина, и достигли такого состояния, когда мысли о земле под ногами, неподвижной и твердой, стали чуждыми для всех. Миас сократила время вахты, и теперь никто не оставался наверху больше двадцати поворотов часов, супруга корабля знала, как там тяжело, когда северный ветер обжигает кожу и пытается заморозить влагу в глазах.

Они почти не видели других кораблей, когда мчались впереди капризных порывов Северного Шторма. Иногда на горизонте появлялись крылья, но это не были настоящие костяные корабли, а, по большей части, коричневые плебейские торговцы, бездарно построенные из костей кейшана, которые уже больше никто не хотел использовать. Они бороздили море, доставляя товары в самые разные места, и не представляли никакой опасности для «Дитя приливов», его флотилии и аракисиана.

Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Временами они видели флюк-лодки, иногда целый флот, не меньше пятидесяти суденышек, которые охотились на рыбу-луну, так говорили умудренные жизнью люди, поскольку наступило время, когда огромные и нежные создания поднимались на поверхность. Тем не менее Миас приказывала за ними наблюдать, но, если кто-то замечал «Дитя приливов» и его сопровождение, три военных корабля без знакомых им флагов, они быстро уплывали прочь. Так что «Дитя приливов» и его эскорт в одиночестве продолжали свой путь вдоль Хребта Скирит.

Хасрин, когда-то бывшая хранителем палубы, казалось, сильно изменилась из-за доверия, которое Джорон оказал ей на Арканнисе. Она постепенно покидала ядовитое окружение Квелл и все больше времени проводила в компании Серьезного Муффаза и Гавита, когда те стояли у миделя.

Если они приближались к поселениям, Миас давала возможность «Жестокой воде» или «Оскаленному зубу» с флагами Суровых островов обогнать «Дитя приливов», как будто они рыскали в поисках детей, которых собирались забрать на свои острова за Хребтом. Здесь, за пределами центральной линии ничто так же надежно не удерживало мужчин и женщин, заставляя их оставаться за защитными сооружениями, как проходивший мимо военный корабль Суровых островов.

Так что, хотя им приходилось выполнять тяжелую работу, они страдали от сырости, холода, который становился все пронзительнее, и самых разных неудобств, их путь был довольно мирным. Жизнь превратилась в рутину. Холод, тренировки с дуголуками, обычными луками и ручным оружием, аракисиан, плывший рядом, огромный, не знающий усталости и вызывающий благоговение, даже он стал частью их мира и чем-то, на что они уже почти не обращали внимания.

Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Однажды «Жестокая вода» покинул их маленький конвой. Джорон привык считать три корабля триумвиратом, и, когда посмотрел на море и увидел паруса только одного, черные на фоне серого беспокойного моря, ему стало не по себе. Миас молчала про исчезнувший корабль, и Джорон решил, что это часть какого-то плана, которым она не посчитала нужным с ним поделиться, хотя, с другой стороны, могла молчать, потому что не ожидала такого поворота событий – и он испытывал беспокойство. Джорон знал, что команда тоже заметила и обсуждала пропажу «Жестокой воды», но не мог поделиться с ними своими сомнениями.

И хотя его уверенность в себе росла, Джорон чувствовал, что с каждым днем и приказом, который он отдавал, вместе с уважением команды стена между ним и ими становится все прочнее. Даже те, кого он считал достаточно близкими – Фарис, Карринг и Старая Брайрет, – теперь видели в нем офицера, а не обычного человека. Его печалило то, что невозможно быть тем и другим одновременно, но он знал, что так должно быть.

Погода становилась все холоднее.

Но жизнь на корабле продолжалась в том же режиме.

Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Смена привычного уже ритма случилась с возвращением «Жестокой воды». Миас призвала Джорона и приказала ему установить голубые огни на верхушках хребтов.

– Ты вызываешь других супругов корабля? – спросил он. – Но сегодня же не День Мужчин.

– Мне нужно, чтобы ты подчинялся, хранитель палубы, – резко сказала она, – а не комментировал мои решения.

Она отошла, и Джорон отправился выполнять то, что она велела, понимая, что это был настоящий приказ. Через три поворота часов он увидел едва различимое сияние огней на клювах флюк-лодок, направлявшихся к «Дитя приливов», а также уловил запах изысканной рыбы, которую жарили для грандиозного обеда, и сладкий аромат вареного пудинга, и ему стало любопытно, почему Миас решила сделать такой щедрый жест.

– Полагаю, плохие для нас новости, – сказал Динил, подойдя к Джорону и плотнее заворачиваясь в теплую куртку.

– Что?

– Если она велела коку использовать остатки сладкого сока для пудинга, значит, нас ждет что-то не слишком хорошее. Угости их вкусной едой, чтобы они не слишком плохо приняли дурные вести, когда ты их сообщишь, – так говорит Каррад.

– Ну, это не плохие новости, – возразил Джорон, – по крайней мере, не слишком неожиданные. Речь о том, что завтра мы сворачиваем в сторону Суровых островов. Не вызывает сомнений, что «Жестокая вода» разведал путь.

– Она рассказала тебе, но не поделилась со мной. – Динил отвернулся и стал смотреть на неспокойное море.

– Сомневаюсь, что нарочно.

– Это ты так думаешь, но меня не пригласили на обед супруги корабля.

– Потому что она доверила тебе управлять кораблем в это время.

Динил подошел немного ближе и заглянул Джорону в лицо.

– А ты доверяешь мне, Джорон, или мы с тобой не больше чем просто друзья на борту корабля? – спросил Динил.

– Конечно, я тебе доверяю, – ответил он. Но, хотя он чувствовал тепло Динила, его дружбу, и сам ему верил, в глубине души он сомневался, что Миас относится к нему так же, а потому не смог посмотреть Динилу в глаза. – Кто-то же должен командовать кораблем, когда она готовит других супругов корабля.

– К чему готовит?

– К схватке с представителями их собственного народа, разумеется. До сих пор мы сражались только с рейдерами, но убивать женщин и мужчин, в жилах которых течет такая же, как у тебя, кровь, совсем другое дело. По крайней мере, я так думаю.

– Я уверен, что смерть – это смерть, и не более того.

– Возможно, для клинка, который ее несет, – возразил Джорон. – Но я не сомневаюсь, что для того, кто держит его в руке, различия имеют огромное значение.

Динил уставился на него, и Джорону показалось, что смотрящий палубы чего-то от него хочет, только он не понимал, чего именно.

– А ты гораздо более глубокий человек, чем я думал, – сказал Динил.

– Вполне возможно, что я знаю меньше, чем мне кажется, Динил. Может быть, супруга корабля просто хочет, чтобы Аррин поделился тем, что ему стало известно, пока информация еще свежа в его памяти. Многое из того, что мы будем делать дальше, зависит от сведений супруга корабля «Жестокой воды».

– Если он действительно проводил разведку.

– А где еще он мог быть?

– Я не знаю, – ответил Динил, – но и ты тоже, поскольку Миас мало нам рассказывает. – Казалось, он стал меньше в своей теплой куртке, и у Джорона возникло подозрение, что он пытается в ней спрятаться, старается отодвинуться от него и даже самого корабля. – Каррад почти всем со мной делился.

– Она не Каррад, – сказал Джорон.

Через несколько поворотов часов, после того как супруги кораблей оказались на борту, где их приветствовала гораздо более аккуратная и похожая на флотскую команда, чем Джорон когда-либо видел на «Дитя приливов», его пригласили в большую каюту на праздничный обед. Он занял место рядом с Миас и положил свою однохвостую шляпу на спинку стула, последовав примеру остальных хранителей палубы. Плотный Освир сидел с одноногим Аррином, у которого на лице была царапина, а Моззан, мужчина с такой же темной кожей, как у Джорона, и волосами, заплетенными в длинные, толстые косы, напоминавшие змей, устроился возле Брекир. Он, в отличие от своей мрачной супруги корабля, пребывал в прекрасном расположении – духа.