Он ушел, быстро смешавшись с толпой.

– Ты думаешь, мы его еще увидим? – спросил Джорон.

– Мы недалеко от доков флота, – ответила Миас. – Едва ли Тассар успеет его перехватить.

– Я хотел сказать, что он может сбежать, – пояснил Джорон.

Она пожала плечами.

– В таком случае я не стану о нем жалеть. Едва ли без нас он переживет следующую ночь, а я ценю ум в членах моей команды, пусть даже в самых незначительных. – Миас посмотрела на Джорона, и он почувствовал, как в нем, подобно зимнему приливу, растет возмущение. – А теперь пойдем. Я думаю, что за нами следят, и мне нужно понять, кто именно. Возле доков людей меньше, и там это будет легче выяснить.

– А с чего ты взяла, что за нами следят? – спросил Джорон.

Миас посмотрела через плечо на толпу.

– Такие вещи нужно чувствовать, Твайнер, – сказала она.

– Задницы, – заявил Черный Оррис.

Они свернули к докам. Первое, что они увидели, когда подошли к глубоководной гавани, был хребет их корабля, поднимавшийся над массивными домами, выходившими на берег. Толпа заметно поредела. Почти все, кого они встречали, покидали доки. Не вызывало сомнений, что они присутствовали на жертвоприношении ребенка. У многих на лбу красовался отпечаток окровавленного пальца, оставшийся после благословения Жрицы. Женщины и мужчины возбужденно обсуждали увиденное, но Миас не обращала на них внимания и шла опустив голову.

– Глупейший обычай, – прошипела она едва слышно, отталкивая в сторону молодого жонглера.

– Но он охраняет корабли, – возразил Джорон.

Миас остановилась и повернулась к нему.

– Неужели? – резко спросила она. – Или это просто яркие огни, которые нравятся людям?

– Нет, – возразил Джорон, – они говорят о здоровье корабля. А послесвет – желтый – означает, что корабль умирает, и его необходимо умиротворить новой жертвой. Свет – это его душа. Вот почему черные корабли мертвы: им не положено иметь зоресвет.

– И все же, Джорон, черные корабли сохраняют способность летать и сражаться, не так ли? – Она не стала дожидаться ответа, а просто пошла дальше.

Он стоял и смотрел ей вслед. Зоресвет над кораблем всегда казался ему чем-то веселым, поводом для праздника. Корабли, получившие его, были избранными Морской Старухой, что гарантировало место возле погребального костра и проход через шторма, кружившие над миром, однако Миас не испытывала уважения к зоресвету.

Быть может, дело в том, что с ней произошло, когда она была ребенком? Может быть, она обижена – ведь ей отказано в благоволении Морской Старухи?

Они свернули за угол и оказались в доках. Прямо перед ними находился камень жертвоприношения, усыпанный цветами, впрочем, они не скрывали следы крови принесенного в жертву ребенка. За камнем возвышался пятиреберный «Охотник Старухи», чьи борта вздымались, точно белые утесы, и Джорон услышал пение работающей команды. Несомненно, они были пьяны. День жертвы всегда считался праздничным, а когда Джорон посмотрел вверх, на паутину веревок и перекладин рангоута из джиона и вариска, он насчитал восемь голубых зоресветов, танцевавших над кораблем. На девственно белом боку осталась длинная полоса темно-красной крови.

Над поручнями появилось лицо и сразу же исчезло. А еще через мгновение они увидели супругу корабля «Охотника Старухи», которая забралась на поручни и ухватилась за веревку для равновесия. По представлениям Джорона Миас была прекрасно одета, но ее костюм тускнел перед нарядом этой женщины, украшенным гирляндами искрившихся перьев.

– Миас! – закричала она голосом, полным фальшивого дружелюбия. – Я рада видеть свою ситер в этот праздничный день.

Миас тихо выругалась, но не подняла головы.

– Задница, – сказал Черный Оррис.

– Кажется, я припоминаю, Миас, – продолжала женщина, следуя за ними по поручням, – как ты заявила, что мне никогда не стать супругой корабля. Но вот я – перед тобой! – Они добрались до конца корабля, Миас демонстративно игнорировала женщину на поручнях, но та продолжала свои громогласные речи. – И что ты скажешь теперь, Миас? Что теперь, ведь ты супруга корабля мертвых, а я вышла замуж за этого чудесного зверя? – Она топнула ногой по перилам своего корабля.

– Я никогда не говорила, что ты не станешь супругой корабля, Кири; я лишь сказала, что ты никогда не станешь супругой корабля благодаря своему мастерству. – Она оглядела корпус «Охотника Старухи». – И я была права, верно? – Она повернулась к женщине спиной.

– Я лишь сказала Матери правду, Миас! – прокричала ей вслед Кири. – Только правду, ничего больше! – Теперь в ее голосе слышалось отчаяние, но Миас не обернулась. – Складывается впечатление, что мы обе отправляемся на охоту, Миас. Посмотрим, кто вернется домой с призом. И не сомневайся, я лучшая супруга корабля, чем ты. И мы увидим, кто заслужит благосклонность Матери!

Когда Джорон догнал Миас, на ее лице появилась улыбка.

– Кири думает, хранитель палубы, – спокойно сказала Миас, – что быть супругой корабля – значит утопить или привести домой вражеские суда. Но она слишком импульсивна, слишком полна отчаянного желания показать, на что способна, и это приведет ее к серьезным неприятностям.

– Задница, – заявил Черный Оррис, и Миас подняла руку и погладила его грудь, отчего он заворковал от удовольствия.

Они шли дальше по докам, и людей вокруг становилось все меньше. Миас свернула в грязный переулок, совершенно пустой, если не считать мусора и запаха гниющей рыбы. Без малейшего предупреждения – Джорон не представлял, как она могла так точно выбрать момент, – Миас резко обернулась. Джорон последовал ее примеру, но переулок оставался пустым. Совершенно пустым.

– Ты можешь выйти, – сказала Миас. – Я знаю, что ты там.

– Кто? – спросил Джорон.

– Этого я не знаю, такие переулки обычно полны скииров, которые ищут еду, но за нами нет ни одного. – Она повысила голос: – Выходи. Не заставляй меня тебя искать.

Из дверного проема шагнула Анзир, и, если бы Джорон держал что-то в руках, он бы наверняка это выронил.

– Если ты пришла, чтобы отомстить за свое поражение, – сказала Миас, – тебе придется сразиться с нами обоими, а я немного лучше Джорона владею клинком и куда менее милосердна.

Анзир выглядела смущенной.

– Он меня победил, – сказала она.

– Она выглядит удивленной, – заметил Джорон.

– Стоит ли ее винить? – заявила Миас. – Я была уверена, что даже в твоих сапогах она тебя убьет.

– Благодарю, супруга корабля, – не сдержался Джорон.

– Я пришла предложить ему мои услуги, – сказала – Анзир.

– И что об этом думает Каханни? – спросила Миас.

И вновь Анзир смутилась.

– Каханни мне платил; а этот мужчина победил в поединке, – сказала Анзир. – Теперь я принадлежу ему.

– Я тебя не хочу, – сказал Джорон.

Отказ прозвучал более резко, чем ему хотелось, но женщина не обиделась.

– Значит, ты меня прогоняешь? – спросила Анзир.

– Я… – начал Джорон.

– Подожди, – сказала Миас. – Тебе нужен защитник. Ты не самый великий фехтовальщик, и нет ничего позорного в том, что у тебя будет тень для охраны.

– У тебя тоже нет защитника, – заметил Джорон.

– Мне не требуется защитник, но ты и здесь ошибаешься. Просто она еще ко мне не вернулась, но обязательно появится. А вот тебе совсем не помешает, если рядом будет та, которой ты сможешь доверить прикрывать тебе спину.

– Я не хочу отвечать еще за одну жизнь, – сказал Джорон.

– Однако ты уже отвечаешь. – Миас повернулась к Анзир. – Откуда ты?

– С острова Клавилл, на севере, – ответила Анзир.

Миас кивнула.

– Джорон, – сказала она, – тебе решать, взойдет Анзир с нами на борт или нет. Я не стану ее тебе навязывать, как нельзя навязать доверие или дружбу. Но ты должен понимать, что, отказав Анзир, ты ее опозоришь. А по обычаям острова Клавилл такой человек должен покончить с собой.

Джорон перевел взгляд с Миас на огромную мускулистую женщину, стоявшую перед ними, а потом обратно.