Речь не об уважении, мальчик, речь о верности.

Голос отца.

Так или иначе, но он увидит аракисиана.

Джорон все бы отдал, чтобы разделить это переживание с отцом.

Он вертелся на сырой кровати в доме на Рыбном рынке, с нетерпением ожидая момента, когда Глаз Скирит заглянет в комнату и Миас начнет новый день. И, когда это произошло – внутрь проникло копье слепящего света, полное золотой пыли, – он не отдохнул, но был полон энергии. Пока Миас мылась в тазу с грязной водой, он расхаживал взад и вперед, и доски из джиона жалобно поскрипывали у него под ногами.

– Если тебе так хочется ходить, подойди к нашей двери и выясни, что там снаружи, – сказала Миас.

Джорон остановился и наморщил лоб.

– Что?

– Просто сделай, как я сказала.

Джорон открыл дверь и с одной стороны от проема обнаружил пару сапог – он понятия не имел, как они туда попали; возможно, простояли всю ночь. Как он мог не услышать, что их принесли?

– Мои сапоги? – спросил Джорон.

– Разве я не говорила, что хранитель палубы должен ходить в сапогах? – спросила Миас.

– Да, но я хочу с сожалением признаться, что…

– Вопрос с деньгами уже улажен. – Она махнула ему рукой, потом подняла ее и стала мыть тряпкой подмышку. – Так что можешь их надеть. Сначала, пока ты к ним не привыкнешь, они будут немного жать. У тебя на ногах появятся мозоли, но тебе придется это перетерпеть. Сегодня тебе нет смысла мыться, – добавила она, – поскольку твоя одежда ужасно воняет, какой бы чистой ни была кожа под ней, но до нашего ухода сюда доставят более подходящую. И теперь ты будешь чистым, даже если мне придется каждый день швырять тебя в море. Ты теперь офицер, тебе понятно?

Джорон кивнул, но эта женщина умудрилась снова его смутить.

– Тогда надевай сапоги, – сказала она, – а потом найди еду. Под отворотом одного сапога должна лежать монета, таков был уговор.

В Бернсхьюме царили суета и шум, но найти еду оказалось совсем несложно. Хотя Глаз Скирит едва успел проснуться, торговцы уже вышли на улицы, и вонь гниющей рыбы с рынка мешалась с ароматами пекущегося хлеба и жарящегося мяса. И если еда пахла не слишком аппетитно, она хотя бы не воняла, как рыбный рынок по ночам. Джорон купил два пирога с рыбой у самой чистой торговки, женщины с изуродованной челюстью, и вернулся обратно. Миас вышла ему навстречу, когда он подошел к двери с набитым пирогом ртом, его не волновало, что в нем полно костей, зато он был горячим.

– Спасибо, хранитель палубы, – сказала она, забирая пирог, и он кивнул. – Мы сразу отправимся в доки флота, чтобы проверить, как чинят «Дитя приливов». А оттуда пойдем в гавань, посмотреть на тех, кто вольется в нашу команду. – Она замолчала и поднесла пирог ко рту. – Впрочем, сначала мы займемся другими делами. – Она повернулась и зашагала вперед, продолжая энергично жевать.

Нам предстоит трудный день, сказал он себе и последовал за ней, и очень скоро обнаружил, что начал хромать, как Миас и обещала, сапоги сдавливали пальцы и натирали пятки.

– Нам нужно найти карты, – сказала Миас.

– У меня нет денег, – ответил Джорон.

– Тебе нет нужды постоянно напоминать мне о своей нищете, – сказала она, не глядя в его сторону. – У меня полно денег, и мне они не нужны.

– Разве у тебя не конфисковали все, что ты имела, когда вынесли приговор? – спросил Джорон.

– Только то, что сумели найти, – ответила Миас. – Карты мы получим в Великом Жилище, и не важно, захотят нас там принять или нет.

– А тебя принимают в… – Джорон смолк, когда сообразил, что собрался произнести крайне неприятные слова, но было уже поздно.

Голос Миас, который до этого был вполне доброжелательным, наполнился угрозой, когда она к нему повернулась.

– Ты уже видел, как меня принимали, когда я привела в гавань «Дитя приливов». Вероятно, в Великом Жилище будет так же. Тиртендарн Джилбрин может призвать нас к себе, если меня увидят; тебе следует к этому приготовиться.

Не успел Джорон ответить, как Миас решительно зашагала вперед, и он последовал за ней, несмотря на то, что его ноги отчаянно жаловались после каждого шага по мостовой.

Доки флота были самым крупным сооружением в порту Бернсхьюма и занимали почти всю внутреннюю часть полумесяца острова. Джорон насчитал тридцать кораблей, стоявших на стоп-камнях, и еще четыре в сухих доках, в лесах из камней и костей. И лишь один корабль выкрашен в черный цвет позора. «Дитя приливов» выделялся, как дохлый цыпленок в процветающей колонии, вокруг него образовалось свободное пространство, словно другие корабли его чурались. И даже те, кто на нем работал, казалось, двигались медленнее и с меньшим желанием, чем те, кто трудился на белых кораблях, которые сияли на солнце и звенели от песен рабочих, а «Дитя приливов» поглощал свет, присев на корточки в своей колыбели.

– Кажется, Каррад обещал позаботиться о том, чтобы они хорошо все сделали? Но у меня такое впечатление, что они едва шевелятся, – заметил Джорон.

Со стороны «Дитя приливов» донесся рев.

– Вставайте, хватит валяться на сланце! Ленивые задницы! Корабль проклят? Вы будете работать с его костями не хуже, чем с любыми другими, или я сдеру с вас шкуру. – Из-под навеса из листьев джиона появился мужчина, в ширину лишь немногим меньше, чем в высоту. Из одежды на нем был только кожаный фартук и больше практически ничего. Мужчина подошел к основанию «Дитя приливов» и принялся раздавать приказы, а Глаз Скирит поднимался все выше, и дневная жара начала давить на кости корабля. Плечи, руки и бедра мужчины покрывали грязные повязки в крови от гнили кейшана, болезни, которая, рано или поздно, приходит в каждый док.

– Мастер костей? – сказала Миас, когда они подошли.

Мужчина повернулся, и Джорон увидел черную повязку приговоренного у него на руке.

– А ты, должно быть, супруга корабля, командующая этим зверем. – Он указал на «Дитя приливов». – Причем с таким пренебрежением, что он теперь окутан моей любовью и заботой.

– И, судя по повязке у тебя на руке, ты должен называть меня «супруга корабля», так что тебе требуется проявлять уважение, верно? – Мужчина ничего не ответил и не стал подносить предплечье к груди, салютуя Миас, не говоря уже о других проявлениях уважения. – За что ты получил повязку?

– Мастер костей берет кое-что для себя – тут и там. – Он раздулся, как птица в бойцовой яме, которую только что туда отправили. – Обычное дело. – Его голос поднялся и опустился, словно он рассчитывал таким способом отбросить любые сомнения по поводу краж в доке.

– Так говорит всякий мастер костей, сосланный на черный корабль? – спросила Миас.

Мужчина посмотрел на нее и прищурился.

– Здесь многие берут гораздо больше меня, – заявил он.

– Так почему же они не носят черную повязку? – поинтересовалась Миас.

– Понимаешь ли, супруга корабля… – И в том, как он произнес звание Миас, Джорон услышал похотливое отсутствие уважения. – …у них друзья получше тех, что имелись у бедного мастера костей Коксварда, поэтому они продолжают воровать богатства Ста островов, а мне придется проливать за них кровь.

– Ну, мне обещали, что мастер костей как следует поработает с моим кораблем, – сказала Миас, – и теперь я понимаю, почему эти слова были произнесены с такой уверенностью, ведь ты полетишь вместе со мной.

– Только через месяц, – ответил Коксвард. – Да, никак не раньше, чем через месяц.

– У нас есть неделя, и мы должны погрузить припасы, – сказала Миас. – Так что у тебя четыре дня, чтобы подготовить корабль к выходу в море.

– Четыре? – От ужаса зубы мастера костей едва не выпали изо рта. – Легче покорить сердце кейшана за четыре дня, чем спустить на воду твой корабль.

– Именно к этому нас и призывает флот, – сказала Миас.

Он посмотрел на нее и пожал плечами.

– Флот часто требует невозможного от наших бедных душ, и пусть Старуха плюнет в тех, кто отдает приказы, не понимая, что они означают. – Он положил руки на мощные бедра и повернулся посмотреть на «Дитя приливов». Его голос изменился, стал более серьезным, теперь говорил профессионал, оценивавший поставленную задачу. – Главный хребет я смогу починить. И корпус. Большая часть остальных повреждений носит поверхностный характер, поручни и тому подобное. – Он махнул рукой в сторону корабля. – Многое можно привести в порядок уже в море, если ты дашь мне несколько помощников. Но киль, тут совсем другое дело. – Он повернулся, и в его глазах загорелся озорной огонек. – Ты ведь понимаешь, супруга корабля, никто не думал, что этот корабль окажется на земле.