Маати улыбнулся. Насекомых выгоняли три дня — и почти столько же спорили, устроить Совет в новом месте или ждать, пока последний испуганный раб найдет и задавит последнюю осу. Выигранное время было как нельзя кстати. Синдзя снова почесался, скривился и положил ладони на стол, пытаясь побороть искушение.

— Говорят, тебе пришло еще одно письмо от дая-кво.

Маати поджал губы. Он до сих пор держал эти листы в рукаве. Письмо принес ночью особый гонец, который теперь ждал ответа в комнатах, неохотно подготовленных слугами Дай-кво приказывал написать и отправить ответ без отлагательств. Маати еще не взялся за перо: не знал, что сказать.

— Приказывает вернуться? — поинтересовался Синдзя.

— И это тоже, — подтвердил Маати. — Судя по всему, его снабжаю вестями не только я.

— Другой поэт? Мальчик?

— Ты про Семая? Нет. Скорее, какой-то из купленных гальтами Домов. Какой — понятия не имею, и не важно. Скоро дай-кво узнает правду.

— Ну, тебе виднее.

Блеснула молния. Через полвздоха в густом воздухе прокатился гром. Маати поднял пиалу ко рту. Чай был с привкусом дыма и сладкий, но в животе Маати все сжалось в ком. Синдзя наклонился к окну, и его глаза загорелись. Маати проследил за его взглядом. Под косым дождем шли, ссутулившись, три фигуры — полный мужчина с легкой хромотой и слуги, натягивающие над хозяином полог от дождя. Все были в плащах с большими, скрывающими лица капюшонами.

— Это он? — спросил Синдзя.

— Наверное. Иди готовься.

Синдзя исчез. Маати налил себе еще чаю. Через несколько мгновений дверь открылась, впустив Пората Радаани. Его волосы прилипли к голове, богато расшитые одежды потемнели и набрякли. Маати встал и принял позу приветствия. Радаани не ответил, взял стул, на котором только что сидел Синдзя, и с кряхтеньем сел.

— Простите, что с погодой не повезло, — начал Маати. — Я думал, вы пойдете под землей.

Радаани нетерпеливо фыркнул.

— Ходы наполовину затопило! Город строили для снега, не для воды. Первая весенняя оттепель еще хуже, ад кромешный. Надеюсь, Маати-тя, вы позвали меня сюда не для того, чтобы говорить о дожде. Я занятой человек. Совет недавно собрался снова…

— Об этом я и хотел с вами поговорить, Порат-тя. Предложите распустить Совет. Вас уважают. Если вы выскажете такое мнение, низшие Дома заинтересуются. А Ваунани и Камау смогут вас поддержать, не объединяясь друг с другом.

— Верно, моего авторитета хватит, — спокойно кивнул Радаани. — Только не вижу повода.

— Совет не нужен.

— Не нужен? Маати-тя, у нас нету хая.

— Последний хай оставил после себя сына, который может занять его место, — возразил Маати. — Ни один человек в этом зале не может законно претендовать на титул хая Мати.

Радаани сцепил на животе толстые пальцы и сощурился. Его губы тронула улыбка, которая могла означать что угодно.

— Похоже, вам есть, что мне рассказать.

Маати начал не с собственного расследования, а с самого начала истории. Идаан Мати и Адра Ваунёги, поддержка гальтов, убийство Биитры Мати. Оказалось, что рассказывать у него выходит неплохо. Радаани хихикнул, когда он дошел до побега Оты, и помрачнел, когда Маати раскрыл связь между убийством Даната Мати и охотой. Маати сказал ему правду, хоть и не всю. Когда Баараф принес письмо от Семая, они — Ота, Маати, Киян и Амиит — долго размышляли и наконец решили, что интерес гальтов к библиотеке лучше опустить. К общему сюжету это ничего не добавляло, а лишние сведения могли пригодиться в дальнейшем. Видя глаза Пората Радаани, Маати подумал, что решение было верным.

Маати вкратце обрисовал то, чего ожидает от Радаани: когда надо внести предложение о роспуске Совета, как лучше это сделать, какую оказать поддержку. Радаани слушал настороженно, как кот, который охотится на голубя. Когда Маати замолчал, Радаани кашлянул и ослабил ремень.

— Красивая история. Понравится толпе. И все-таки убедить утхайем в том, что халат вашего приятеля не испачкан в крови, будет не так легко. Мы не возражаем против братоубийц, но отцеубийцы — другое дело.

— Это не просто история, — сказал Маати. — У меня есть участник охоты, на которой погиб Данат. Охотник готов поклясться, что никаких признаков засады не было. У меня есть наемник, который забрал Оту из башни. Он расскажет, кто и за что ему заплатил. У меня есть Семай Тян с Размягченным Камнем. Все они в соседней комнате и могут с вами поговорить.

— Неужели? — Радаани подался вперед. Стул скрипнул под его весом.

— Наконец, у меня есть список всех Домов и семейств, которые поддерживали Ваунёги. Если речь в том, какие у них взаимоотношения с Гальтом, достаточно поднять договора и проверить условия. Впрочем, многие предпочтут, чтобы этого не случилось.

Радаани снова издал смешок — басистый, сочный. Многозначительно потер указательные пальцы о большие.

— Вижу, вы с нашей последней встречи время не теряли!

— Нетрудно найти доказательства, когда знаешь правду. Хотите поговорить со свидетелями? Задавайте любые вопросы.

— А он сам тут?

— Ота решил не присутствовать, пока не выяснит, поможете ли вы ему или отдадите палачу.

— Мудро… Что ж, приглашайте поэта, — сказал Радаани. — Остальные меня не интересуют.

Маати кивнул и вышел. Общий зал представлял собой широкое помещение с низким потолком и двумя очагами по углам. Слуги Радаани что-то пили — Маати очень сомневался, что чай — и беседовали с посыльным Дома Сиянти. Тот наверняка добудет больше сведений, чем Маати — у Радаани У входа в заднюю комнату Синдзя скучающе откинулся на спинку стула — так, чтобы видеть все, что происходит.

— Ну? — спросил Синдзя.

— Хочет поговорить с Семаем-тя.

— А с другими?

— Не то чтобы.

— Значит, ему все равно, правда это или нет. Главное, поддерживают ли нашего хая поэты… — Синдзя встал и потянулся. — Поразительные формы принимает борьба за власть! Невольно вспоминаю, почему я выбрал призвание воина.

Маати открыл дверь. В задней комнате было тише, хотя шум дождя слышался везде. Семай и андат смотрели на огонь в очаге. Охотник, которого нашел Синдзя-тя, сидел в легком подпитии. Хорошо, что Радаани он не нужен. Кроме них, в комнате сидели три стражника в цветах Дома Сиянти. Семай поднял глаза и встретился взглядом с Маати. Маати кивнул.

Когда Семай и Размягченный Камень вошли, на лице Радаани появилось полное удовлетворение, будто присутствие молодого поэта разом решало все важные вопросы. Тем не менее Семай принял позу приветствия, а Радаани ответил.

— Вы хотели со мной поговорить, — сказал Семай. Его голос был тихим и усталым. Маати видел, как юноше тяжело.

— Ваш сотоварищ рассказал мне прелюбопытнейшую историю. Якобы Ота Мати не погиб, а убийство всех своих родных устроила Идаан Мати.

— Это верно, — кивнул Семай.

— Понятно. И вы вывели ее на чистую воду?

— Верно.

Радаани замолчал, поджал губы, переплел пальцы.

— Стало быть, дай-кво поддерживает выскочку?

— Нет. — Маати опередил Семая. — Мы ни на чьей стороне, мы поддержим решение Совета, но это не значит, что мы будем скрывать правду от утхайема.

— Маати-кво совершенно прав, — согласился Семай, — мы всего лишь слуги города.

— Слуги, которые держат мир за яйца, — возразил Радаани. — Семай-тя, легко иметь мнение в боковой комнатушке чайной, где никто тебя не услышит. Сложнее повторить его перед богами, двором и всем миром. Если я выступлю перед Советом, а вы заявите, что имели в виду другое, мне не поздоровится.

— Я расскажу все, что знаю, — сказал Семай. — Кто бы ни спросил.

— Та-ак… — протянул Радаани и добавил почти себе под нос: — Так, так, так…

В наступившем молчании сквозь ставни грянул новый раскат грома. Улыбка Пората Радаани посерьезнела. Есть, подумал Маати.

Радаани хлопнул руками по бедрам и встал.

— Мне нужно кое с кем переговорить, Маати-тя. Вы понимаете, как это для меня опасно? Дли меня и для моей семьи.

— Я знаю, что Ота-кво оценит вашу смелость, — ответил Маати. — Он всегда добр к друзьям.