А вы говорите, собаки. Ниндзя – вот кто друг человека.

– Выходи за Мейсона замуж, – дрогнувшим голосом предложил Мик, тоже оценивший подношение по достоинству. – Мейсон, ты ведь не против, тебя не надо выводить за порог на вразумление?

– Я что, себе враг?

– Когда доходит до женщин, ты всем враг.

Ну, неправда же!

– Отставить свататься к сотрудницам! – вклинился в процесс комендант. – Сперва себя зарекомендуй как-нибудь, побрейся там, обзаведись недвижимым имуществом. Чем она вас там подкупила? Это не мой служебный неприкосновенный запас скотча?

– Не волнуйтесь, босс, вашу порнуху я не трогала, – отрапортовала Энджи не моргнув глазом.

– Какую еще порнуху? – растерялся комендант.

– Ту, в папках, где «совершенно секретно». Которую бутылка в сейфе подпирала.

– Кстати сказать, о бутылках, – как джентльмен, я не могу не вмешаться, когда девушку прессуют. – Могу поспорить, что среди наследия моего безвременно почившего деда должна найтись не одна бутылка, и даже не один ящик, он по этой части был известный авторитет. Что, ими тоже укреплено боевое ополчение?

– Ладно, ладно! Было и сплыло в ряду расходных материалов, зачтите этот скотч как компенсацию. А ты, Энджела, прекращай в моем сейфе копаться! Я тебе дал комбинацию на крайний случай, а не чтобы ты мои фонды разбазаривала.

– А вы прекращайте мне мужиков распугивать, – огрызнулась Энджи игриво. – Не такой тут богатый выбор, чтобы всех бородатых отставлять без разбору. А недвижимость в наше время разве чего-то стоит? Сегодня она есть, завтра ее Сотрясением вдребезги разносит или термиты размером с кошек изгрызают. Руки-ноги есть, не китаец – чего еще желать?

– Тут принцип важен, опрятность и целеустремленность! – начал терпеливо объяснять Деннис, но на полуслове сам себя оборвал и отмахнулся от собеседницы. – А ну тебя, мелкая засранка, на все у тебя полные карманы ответов. Ты! Давай за мной.

Ну ладно, за ним так за ним. Хотя жениться я не отказываюсь. Много ли надо человеку, чтобы счесть партию выгодной? Немного участия, чуть-чуть гастрономии, рулон туалетной бумаги – пусть смеются те, кто не считает ее предметом наипервейшей необходимости! – и образ женщины-мечты уже не под силу омрачить никаким особенностям телосложения. Ну, почти никаким. Не так просто расстаться со стереотипами привлекательности, на которые пролил столько слюней, что впору запускать по ним пароходы. Но каждый из нас должен идти на небольшие (если бы хоть небольшие!) жертвы во имя общего блага и гармонии. Если вдуматься, вряд ли я и сам подхожу на роль идеального мужчины. Сонный, неопрятный, пьющий, стреляю в людей. А, нет, я еще ничего такой. И правда ведь, руки-ноги, не китаец. Каждый пятый на земле и этим не может похвастаться.

Комендант завел меня к обширной комнате в задней части здания, куда ранее уносил мой пулемет. Стены-то тут повсюду были современные, гипсокартонные, пробиваемые при нужде хоть ногой, хоть лбом, а вот дверь оказалась установлена в усиленную коробку. Такую не выбьешь и не выдавишь – по крайней мере, если ты не Редфилд. За первой дверью, со сплошным полотном, обнаружилась еще одна, сварная из толстой решетки, запертая на навесной амбарный замок. Серьезно, на совесть укреплено, можно даже предположить, что и в стены вмурована какая ни на есть арматура, а то смех и грех – заходи с любой стороны, кроме фронта.

Комната за всеми этими дверьми оказалась битком набита таким количеством оружия, что я даже заподозрил несвоевременное наступление Нового Года.

– Это не для тебя, – поспешно предупредил комендант. – Это все предметы, по той или иной причине изъятые из неправомочного владения и принятые комендатурой на баланс. Стало быть, на балансе и останутся до особых распоряжений или чрезвычайной ситуации. Правда, я уже полгода пытаюсь найти хоть какое-нибудь ответственное лицо, которое бы объяснило, куда мне это все девать, а то место кончается. Предметы я регистрирую, отчеты отправляю, поощрения получаю… а иногда и нагоняи, если допускаю небрежность, но никто еще никакого интереса к судьбе барахла не предъявил. Вместо того, чтобы это вывозить, заставляют регулярно заполнять бланки запросов на предоставление дополнительного вооружения и оборудования для нужд ополчения. Чего прошу – все равно не дают, потому что низкий приоритет запроса. Все для фронта, все для победы. Писал докладные, чтобы хоть это барахло изымали и на тот же фронт слали, тут полно качественного. Благодарностей за жертвенность набрал – скоро сортир обклею.

Как я, собственно, и предрекал совсем недавно – автоматизированные процессы на местах шокированное государство одобряет, но до участия в них снисходит редко. Изымать и сохранять силами местного самоуправления они рады, а вот наладить утилизацию редко у кого руки доходят. Хотя время от времени до таких заначек доходят руки населения, и тогда они оказываются весьма кстати. Вот стоит мой пулемет – ему даже на полке места не нашлось, поставлен на растопыренную сошку прямо на пол. Вот еще два, три… насчитал четыре ленточных пулемета, включая допотопный виккерс без станка. А вон та труба в уголке – это не иначе как ручной пулемет Льюиса, которому положен здоровущий дисковый магазин. На каждом болталась грубая картонная бирка на веревочке, как на ноге трупа в морге. А вдоль стен в грубо сваренных стойках выстроился не один десяток винтовок – штурмовых и охотничьих, старых и новых, совсем простеньких и обладающих грозными футуристическими обводами. Вот чего при них не заметил, так это прицелов и прочего обвеса, а на некоторые из представленных образцов так и напрашивалась пара фунтов высокотехнологичных причиндалов.

Хорошо, что я не жадный. Или, вернее, что жизнью научен не раскатывать губищи на лишнее барахло, которое тащить придется на собственном горбу. А то бы тут меня и хватил неутолимый кондратий.

– Могу выступить как официальное лицо, – предложил я с явно удивившим коменданта равнодушием. – Объяснить, куда девать.

– К тебе в кузов?

– Нет, спасибо, хотя кое-что из этого я бы позаимствовал… даже не задаром, а в обмен на то, что у нас есть. Но учитывая, какой ты внимательный учетчик, не стану попрошайничать. А будучи на твоем месте, я бы это дело погрузил в большой грузовик и отвез куда-нибудь, скажем, в эту самую Свободную Канаду. Это просто как вариант, наверняка есть варианты безопаснее и ближе. Оружие в хорошем состоянии во взбаламученном государстве можно обменять весьма выгодно. А отчеты можешь даже не переставать отправлять, если так нравится.

– И будет это государственной изменой, – возразил Деннис устало. Очевидно, я на его памяти не первый с такими идеями. Подобрав ключ, комендант отщелкнул замок решетчатой двери и проковылял в комнату. Я вдвинулся следом. Он покосился на меня растерянно, хотел возразить, но смекнул, что много пулеметов я под жилет не спрячу.

– Может, и будет, – не стал я спорить. – Все зависит от того, кто кого перестоит. Историю пишут победители. С подвигом формата «и все грозные военные годы комендант Деннис Гламберг копил, и копил, и копил на своих складах никому не нужное оружие, а потом мы вдруг победили», ты в историю не попадешь. Конечно, можешь попасть, как народный герой, вооруживший за свой счет партизанскую бригаду, но это ничуть не меньшая государственная измена, так что вряд ли решишься.

Деннис ощутимо покраснел, отмахнулся локтем и вытащил из груды прислоненных в углу стволов увесистую, но умеренно изящную охотничью винтовку в ореховой ложе. Узнаю. Дедовский CZ-550, на чьем счету трое из Большой Пятерки, включая белого носорога за три тонны весом. Вот уж вещь так вещь. Правда, стрелять из него я боюсь до усрачки – вы же помните, ценность конечностей входит в скромный перечень моих достоинств, и рисковать переломом плеча мне очень не хочется. С другой стороны, приоритеты имеют свойство смещаться, когда на тебя выскакивает несусветная жуть размером с автобус.

– Тут, вообще-то, и другие винтовки Тедди есть, – сообщил Гламберг, обтирая ствол винтовки рукавом. – Если будешь настаивать, можем их и поискать. После первого нашего разговора я подумал головой, а не казенной шляпой, и рассудил, что смысла их заигрывать нет вовсе. Только вот те, что уже на руки людям выданы…