Адепты судорожно вздохнули, в красках представив себе трехтомник какого-нибудь древнего мага, способный коренным образом испортить им жизнь. А затем сникли: нет, ничего им больше не светит, кроме жесткого табурета, зажженной лучины и больной головы, которой придется за один лишь день одолеть проклятый труд трижды проклятого писаки.

– Что ж, – притворно вздохнул эльф, который, конечно же, прочел их невеселые мысли. – Очень жаль. В таком случае…

Айра, подавив тяжелый вздох, поднялась, встав в один ряд с провинившимися соседями.

– Сидите, леди, – краешком рта улыбнулся учитель. – Вас это не касается.

– Касается, лер, – тихо отозвалась девушка. – Это и мой класс тоже.

– Вашей вины в том, что случилось, нет.

– Вы правы. Но, быть может, я смогу смягчить им наказание?

Лер Легран удивленно обернулся.

– Что вы сказали?

– Что я готова.

Он странно наклонил голову и вдруг отлепился от подоконника, а потом откинул за спину длинную золотистую прядь и вкрадчиво поинтересовался, глядя прямо в глаза:

– К чему?

– Ответить на ваш вопрос, – твердо сказала Айра, чувствуя, как от двусмысленного тона кровь бросилась к щекам. – Вы ведь пообещали освободить их от конспекта, если кто-то ответит на первый вопрос, который вы задали?

– Верно, – промурлыкал эльф, стремительно сделав несколько шагов навстречу. – Значит, вы знаете ответ?

Айра сглотнула, во всей красе увидев его прекрасное лицо, полное непонятного торжества и необъяснимого предвкушения. Он подошел так близко, что она едва не задохнулась от манящего запаха, источаемого его кожей и волосами. Потом ощутила на себе пронизывающий взгляд и… неожиданно разозлилась. На него – за то, что так безумно привлекателен, на память – за то, что продолжала услужливо возвращаться к тому видению, отчего ее снова бросало в трепет. На дураков, которые потом даже спасибо не скажут. И, особенно, на себя – за то, что так легко поддается эльфийским чарам.

«Увы, дитя мое, – печально известил ее внутренний голос. – Не ты первая, не ты последняя, кого привлекла нечеловеческая красота эльфа. И не только о тебе сложена песнь Одиночества, в которой влюбленные кидаются на скалы, лишь бы забыть о мимолетной встрече. В нашем мире немало полукровок, милая. И ты станешь еще одной матерью ребенка смешанной крови. Но никогда не сможешь вернуть его отца. Не сумеешь объяснить, что он для тебя значит: эльфы далеки от нас и слишком непостоянны. Даже если бы вы пробыли вместе больше чем одну ночь, он все равно бы ушел – через месяц, через год или два… Для Высокого народа нет рамок, что ставим себе мы. Они – не люди. Им чужда жертвенность. Да, они живут дольше и гораздо свободнее, чем мы. Они редко отдают. Однако именно этим мы их превосходим. Потому что ни один эльф не будет по-настоящему любить женщину, когда она утратила способность к материнству… на этот подвиг способен лишь тот, кто действительно светел душой. И кто умеет отдавать всего себя той, что подарила ему радость истинного отцовства…»

Айра на мгновение заглянула в глаза лера Леграна и внезапно отыскала пошатнувшееся равновесие. Неожиданно поняла, почему так тревожится и переживает: просто вызываемые им эмоции – не настоящие. Если бы не чары, в ее груди ничто бы не дрогнуло, несмотря на его красоту.

Она чувствовала – это не ее. И смятение внутри – тоже наносное. Это неправильно. Нечестно, в конце концов. И просто нелепо – идти на поводу у чужого любопытства, безнаказанно позволяя ему вгонять себя в краску.

А он… кажется, слишком уверен в себе. И улыбка его, ослепительная и безумно красивая, на самом деле полна самодовольства и убежденности в своей победе.

– Мой ответ – «нет», лер, – прищурилась Айра.

Лер Легран непонимающе моргнул.

– Что?

– Ваш первый вопрос был таков: «Вы же не думали, что в мое отсутствие сможете безнаказанно списывать с учебников»? Так вот, мой ответ: «Нет, лер». И, полагаю, все присутствующие с этим согласятся.

Айра выжидательно замолчала, гадая про себя, как сильно ей влетит за эту дерзость. Класс тоже ошарашенно молчал, да и эльф на мгновение лишился дара речи. Но он сам виноват – надо было точнее формулировать вопрос. Спросил бы насчет межевания, она бы ответила по-другому. Но он спросил неконкретно, так что Айра имела полное право понять его превратно.

– Лер? – она предельно вежливо приподняла брови, когда молчание откровенно затянулось. – Я ответила на ваш вопрос?

В это время снаружи прозвучал спасительный гонг.

Лер Легран сузил красивые глаза, совершенно правильно расценив ее откровенно дерзкий взгляд, который он все никак не мог поймать. Но потом посмотрел на привставшего метаморфа, его предупреждающую улыбку, больше похожую на оскал, подметил глубокие царапины на парте от когтей и покачал головой.

– Кажется, я вас недооценил, леди.

Айра благоразумно промолчала.

– Что ж, мне нечего вам ответить, – снова похолодел его голос. – Вы свободны.

– Благодарю вас, лер, – спокойно кивнула она, дождалась, пока эльф резко отвернется и без единого лишнего слова выйдет в коридор, больше не заикаясь о конспектах. А затем, игнорируя ошалелые взгляды однокурсников, начала так же спокойно собираться.

На урок к господину Дерберу она шла в еще больших сомнениях и тревожных предчувствиях, чем на Землю. Не то, чтобы она боялась повторения прошлого раза – просто было внутри ощущение, что старый вояка больше не допустит ее до занятий. А если господин Лоур успел предупредить преподавателей, то у учителя по боевой подготовке появится веская причина отправить ослабленную ученицу на скамейку «для неудачников».

Да еще лер Легран постоянно вспоминался, что тоже не способствовало поднятию настроения. Но иначе она не могла поступить – его очарование вполне могло свести с ума. Ему безумно хотелось поддаться. Хотелось подойти и коснуться, приблизиться настолько, чтобы дыхание перехватывало, а сердце начинало бешено стучать…

Айра была уверена: если бы разговор продлился еще несколько минут, она вряд ли смогла бы сделать то, что сделала. Но уж лучше так, чем попасть под его чары, а потом тихо ненавидеть себя за слабость. Или ненавидеть его – за любопытство и крайне поверхностный к себе интерес.

– Что мне делать, Иголочка? – тихо спросила она, забежав между уроками в оранжерею. – Как быть, если я его боюсь? Потерять себя – гораздо хуже смерти, это будто лишиться души, оставив после себя лишь пустую оболочку. А он… мне кажется, он может это сделать.

Игольник зашелестел листьями и ласково тронул усиками ее щеку. Словно говоря: не бойся, я не дам тебя в обиду. А остроухий искуситель, если только вздумает прикоснуться, мигом лишится не только ушей, но и всего, чего только можно.

Айра ненадолго задумалась.

В тренировочный зал она вошла за миг до того, как там появился строгий преподаватель. Господин Дербер, разумеется, сразу ее заметил и нахмурился. Однако, против ожиданий, не вызвал вперед и не заявил, что она, дескать, слаба, чтобы заниматься. Просто внимательно оглядел, оценил ее мрачный вид, подумал и… повернулся к распахнувшимся дверям.

– Добрый день, лер Дербер, – кивнул вошедший в зал незнакомый парень, аккуратно прикрывая за собой деревянные створки. – Прошу прощения, но нас поздно отпустили с демонологии. Вы позволите?

Айра удивленно обернулась.

Демонология? Так это один из старшекурсников?

Она внимательно посмотрела на парня: довольно высокий, симпатичный, подтянутый и одетый в такой же черный костюм, как и все присутствующие. Никаких знаков отличия на груди, ни намека на его способности, хотя Марсо как-то сказал, что старшим ученикам не возбраняется иметь нашивки с видом подвластной им стихии.

Господин Дербер при виде посетителя небрежно кивнул. Причем как старому знакомцу, решившему заглянуть в гости по старой памяти.

– Заходите, лер Бриер. Надолго вас сюда сослали?

– На месяц, – невесело хмыкнул молодой человек, но глаза его при этом излучали отнюдь не уныние. – Учитель посчитал, что это поможет мне взглянуть на свои ошибки со стороны. Значит, он уже вас предупредил?