Ручка есть, замки вроде бы тоже, если эти две выпуклости можно ими назвать, но открываться не хочет. Я и дергал ручку, и нажимал на этих выпуклости, причем, в разных вариантах и комбинациях, но все без толку. Пришлось в качестве открывашки использовать подарок Ниятанны. В сражении металлов разных Вселенных победила магическая. Пусть нож и потерял свою магическую составляющую, позволяющую камни резать, как бумагу, но сталь оказалась великолепной. Как и заточка. Хотя надо признать, что победа была неубедительной, поскольку металл кейса поддавался с большим трудом. Меня охватило такое любопытство, что даже на урчание живота не обратил внимания. Когда же я все-таки поднял крышку, удивленно уставился на то, что находилось внутри.

Из двадцати небольших отделений заполнены были только четыре. Небольшими разноцветными круглыми шариками, диаметров в сантиметр, даже немного меньше. Я не знаю, что это, но они мне очень понравились. Вот не могу объяснить, чем и почему, просто вот понравились и все. К тому же они являются чем-то настолько важным и дорогим, что капитан даже во время боя и перед смертью держал кейс с ними при себе. Взял их в руку и покатал по ладони, затем положил в карман комбинезона.

А теперь занялся тщательным осмотром помещения.

Искин корабля, даже если он живой, меня слушать не будет, поэтому даже не пытался что-либо включить. В отличие от сломать. Хотя все двери и дверцы корабля были открыты. Несколько непонятных приборов я отложил в сторону, а вот фонарику очень обрадовался. В принципе, то, что этот толстый карандаш является фонариком, узнал случайно. Вертел его в руках, пытаясь понять что это, да так, что повернул половинки в разные стороны. Луч света ударил в стену. Поэкспериментировав с ним немного, добился изменения яркости и ширины луча. После этой находки принялся осматривать другие помещение. И вот в одной из темных комнат обнаружил еду — как раз такие пакеты, которые ел в прошлое свое посещение. Это оказалась последняя находка. Больше всего я расстроился, что не нашел оружие. Наверняка, оно имеется на корабле и лежит в потайном месте, но чтобы найти, необходимо это место знать.

Коридор, через который я попал в рубку, совершенно точно должен продолжаться и по другую сторону дыры от попадания. Но сколько я не искал хоть малейшую щель, ничего не нашел. С той стороны все сплавилось значительно качественнее. И только после всего этого мне пришло в голову, что капитана корабля надо бы вынести на улицу, что я и сделал.

Когда лег спать, долго крутил шарики в руках, думая о дальнейших своих действиях.

На следующий день решил заняться поиском веток для стрел, а заодно обследовать местность. Место засады вчерашнего хищника я обнаружил, как и то, что он ушел. Больше вокруг корабля следов купных животных не видел. А вот со «снарядами» к луку не повезло, нормальные ветки на деревьях или кустах отсутствовали, поэтому пришлось довольствоваться, чем придется. Оставшееся время потратил на строгание и худо-бедную шлифовку стрел и приделывание к ним наконечников и оперения.

Вечером, по аналогии со вчерашним, раздумывал о завтрашнем дне, катая в руках шарики. Я, когда мне было тринадцать лет, увидел в руках одного старика из другой коммуны четки. Ну, и спросил, что это и почему он крутит их в руках. Так вот он сказал, что это действие его успокаивает и создает философский настрой. Вот и мне после вчерашнего необходимо успокоиться. По крайней мере, что вчера, что сегодня это действие меня успокаивало. Не заметил, как уснул.

А ночью мне стало плохо и начались галлюцинации. Потяжелела голова, налилась свинцом и начала гудеть, словно улей. «Отравился», — мелькнула у меня мысль. — «Еда оказалась порченой». Перед глазами мелькал тот хищник с птичьим клювом, змей, который меня чуть не съел, еще какие-то никогда не виденные мной животные. Воображение рисовало портреты и фигуры незнакомых мне людей, какие-то здания, превращающиеся в ничто.

Сколько длилась моя болезнь, не знаю. Я потерял ориентацию во времени, что никогда со мной ранее не случалось. Когда впервые пришел в себя, создалось впечатление, что меня пропустили через мясорубку. Болело все: мышцы, кости, суставы. Даже просто пошевелиться было очень трудно. И только на третий день я почувствовал, что могу не только шевелиться, но и подняться. Осмотрелся.

— Фигассе, — я в изумлении открыл рот, — вот это я покуролесил!

Все вещи были разбросаны по рубке, как будто некий варвар добрался до вещей и все непонятное в раздражении разбрасывал в стороны. Хуже всего то, что не только не помню, чтобы делал нечто подобное, но даже видений, где я с кем дрался или что-то искал, у меня не было. Вероятно, это происходило в моменты полного помутнения рассудка.

А еще мне хотелось есть, голод спазмами в желудке напоминал мне о требовании получения калорий. Терпеть не было сил, поэтому я разогрел готовую пищу и съел. Три штуки. Сразу за один, как говориться, присест. Мне уже было без разницы порченая еда или нет. Зато насытился прекрасно. Еще сутки я провел в ожидании рецидива болезни, но, как ни странно, ничего не произошло. За это время я собрал разбросанные вещи. Все, кроме найденных шариков, хотя рубку обыскал всю. Хотя с учетом того, как я буянил, то вполне мог их забросить куда угодно. Поэтому просто махнул на них рукой.

А на следующее утро я отправился в сторону космодрома.

Удивительно, но за все время пути, мне не встретился ни один хищник. То ли они в подавляющем своем количестве обитали на плато, то ли здесь для них существовала какая-то опасность, но я за пять дней не встретил ни одного. Хотя странного местного зайца-псиона я видел четырежды. Питался в основном едой из корабля и один раз нарвал уже знакомых мне плодов. Но, несмотря на кажущуюся безопасность, каждую ночь я сооружал защитную стену вокруг шатра. И утром шестого дня я вышел к людям.

Правда людей я не увидел, как и сам космодром. Зато мой взгляд упирался в бетонную стену высотой метра четыре. С самого начала я подумал, что попал в средневековье, так как через двести или двести пятьдесят метров в стене имели небольшие башенки. И только приглядевшись, понял, что стена сплошная, а не выложена из камня, а верх башен металлический. Для чего служили эти сооружения, не знал, разве что вышки для наблюдений. Решил подойти ближе.

Чувство опасности взвыло особо громкой сиреной.

Пятая Вселенная-плюс, Фронтир, планета Тарха́нис, пиратская база «Корсар».

— Что там?

Пожилой мужчина повернулся к своему молодому напарнику по сегодняшнему дежурству.

— Сработала шестнадцатая турель, — отозвался тот, вглядываясь в монитор. — Убили кого-то. Надо бы пойти и забрать труп, вдруг он ценный.

— Выведи запись биометрии, — не отвечая на вопрос, приказал мужчина.

И впился взглядом в экран. Да, на этой планете от простых датчиков или камер наблюдения было мало толку. Открытая всего пять лет назад, она представляла лакомый кусок для любого государства, если бы те знали о ее существовании. Открыли ее случайно, как и многие другие. Работорговец удирал от патруля минматарцев и рискнул пройти через зону аномалии. Особенность ее состояла в том, что она полностью гасила след от гиперпрыжка, поэтому определить по его параметрам направление и, особенно, дальность было невозможно. Но это был огромный риск из-за второй ее особенности. Корабль очень редко выходил из гиперпространства в намеченной точке. Считалось огромным везением, если он оказывался в месте, где можно определить свое местоположение. А с учетом того, что аномалия находилась во Фронтире, а убегающие корабли практически всегда прыгали в сторону неизведанного космоса, вероятность оказаться в тех местах была велика. И неважно, что корабль совершал короткий прыжок, оказаться он мог за многие и многие парсеки от места предполагаемого выхода. Узнали об это только потому, что паре капитанов удалось вернуться.

Поэтому использовали аномалию лишь те контрабандисты, пираты и работорговцы, для которых это был последний выход. Как правило, весь экипаж таких космических аппаратов был приговорен к каторжным работам до конца жизни. Вот одному работорговцу повезло вынырнуть из прыжка в этой системе. Другим везением был тот факт, что в состав его экипажа входил псион. Невысокого уровня, всего адепт, правда, третьей ступени, но при приземлении для пополнения припасов, он обратил внимание на повышенный псионный фон планеты. Именно так — всей планеты, пусть он и был неоднородным. В освоенном космосе имеются подобные ей, но там повышенный фон располагается пятнами, либо какой-то материк обладает такими свойствами. Здесь же вся планета.