— Зачем отрываться? — удивилась Роберта. — Если нравится, то ешь на здоровье… Ребята, слушайте, у меня появился вопрос… не знаю, правильно ли я сейчас мыслю, но… Софья сказала, что это было покушение, верно?

— Угу, — кивнул Ит. — Именно так. Что такое на самом деле этот клещ, она показала всем, тебе в том числе. Не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

— Может быть, это… ошибка? — Берта нахмурилась. — Может быть, это не Рыжего хотели, а кого-то еще?..

Она не договорила. Ит задумался, Кир недоуменно пожал плечами.

— А кого? — резонно спросил Скрипач, снова запуская в миску с малиной столовую ложку. — Да нет, Бертик, это действительно за мной охотились. У Софьи получилась очень стройная логическая конструкция. Смотри сама…

— Мы отправились в Подкаменную Тунгуску, Рыжий выловил структурный фон, пульсацию, подключился к точке, и замкнул ее контур на себя, — продолжил Ит. Скрипач кивал в такт его словам. — Смею напомнить, что мы, вернувшись в Москву, сделали на эту тему три доклада. В ГБ, в ИВК и отчет Службе. Ну, это ты и так знаешь.

— У меня не сходится, — покачала головой Берта. — Кто мог покушаться, кто и зачем? Чужих людей действительно не было — только свои, ты же сам подбирал группу, и…

Ит вздохнул.

— Не знаю, что и думать, — сказал он едва слышно. — Берта, правда. Не знаю.

— А если крыса? — негромко поинтересовался Кир.

— То есть? — напряглась Берта.

— Подменыш, — предположил он. — Кого-то из группы заменили, например. Возможно такое?

— Думаю, нет, — ответил Ит. — Мы бы поняли.

— Сомневаюсь. — Кир усмехнулся. — Моя любимая доктрина гласит, что на каждую хитрую жопу найдется свой винт с левой резьбой…

— Гревис, до чего же ты пошлое существо!.. — с неприязнью сказала Ольшанская. — Рыжий, хватит есть малину, давай гречку теперь.

— Попозже, — расслабленно попросил Скрипач. — Я, кажется, уже объелся.

— А для кого я ее, скажи на милость, варила?!

— А эти вот тоже ее едят, — нашелся Скрипач.

— Мы бы и макаронами обошлись, — заметил Ит. — Ешь давай, сказал. Довыпендриваешься…

— Ну ладно, ладно. — Скрипач обреченно вздохнул. — Но только немножко. Множко я точно не смогу.

Спать пошли в двенадцатом часу — день получился суматошный, беспокойный, все устали. Первым сдался Скрипач. Его, невзирая на протесты, отнес в комнату на руках Кир — согласно плану Софьи, вставать на костыли он должен был начать завтра. Потом, зевая и щурясь, отправилась к себе в мансарду «королева второго этажа». Ит с Киром помыли тарелки, погасили свет на веранде, и тоже разбрелись по комнатам.

Когда Ит лег, Скрипач тут же привычно ткнулся носом ему в плечо, тяжело вздохнул и вдруг неожиданно едва слышно сказал:

— Скотина ты все-таки.

— Чего? — опешил Ит.

— Скотина ты, говорю. Бесстыжая. Ты что днем устроил Гревису?

Говорил Скрипач на переделе слышимости — Ит сейчас был уверен, что ни Берта, ни Кир ничего услышать не смогут.

— Что я устроил? — спросил он, хотя и так знал ответ.

— То. Зачем ты так… тогда, на лодке?

— А ты откуда?..

— А оттуда. Я не спал. А тебя знаю, уж прости, как себя. За что ты с ним так?

— Я… — Ит растерялся. — Я, наверное… Родной, я ревновал в тот момент. Знал, что это чушь собачья, но ревновал… Потому что до этого мы с тобой друг друга спасли, а в этот раз он… и теперь…

— Ты разум не потерял, случайно? — Скрипач рассердился. — Он меня спас, по-твоему? Да?

— Да, — просто ответил Ит. — Я сплоховал, и мне Волк снотворное сделал, а он…

— А в твою тупую голову не приходила мысль, что он спас нас обоих? — В голосе Скрипача зазвучал упрек. — Ты, один ты, без меня долго прожил бы, случись что?

— Двадцать первый этаж… — Ит запнулся. — Нет, не долго. Ты же знаешь.

— Так вот, я говорю, тебе в голову не приходило, что он нас обоих спас? Не меня одного, а нас двоих!.. Двоих, башка твоя тупая!..

Ит потрясенно молчал.

Скрипач сейчас был прав на тысячу процентов.

Ит почувствовал, что от стыда у него пылает лицо — так омерзительно он сто лет себя не чувствовал.

— Иди и попроси прощения, — приказал Скрипач. — Не ожидал я от тебя, честное слово…

Кира в комнате не было, окно оказалось распахнуто настежь. Матрас с кровати, которая была коротка, рауф, оказывается, переложил на пол. Ит постоял секунду, потом решительно развернулся и вышел из дома тем же путем, которым покинул его Кир — через окно. Долю секунду постоял, послушав слабый ночной ветер, прошел вдоль стены дома, вышел на одну из просек, перемахнул через калитку. И, все убыстряя темп, побежал в сторону недалекого леса. Обоняние у него, как и любого рауф, было развито гораздо лучше человеческого, и ему не нужно было прикладывать никаких усилий, чтобы понять, в какую сторону отправился Кир.

Очутившись в лесу, он несколько сбавил темп, потом, пробежав с полкилометра, остановился и прислушался. Ага, направо, через бурелом и молодой подлесок, потом — по полусгнившему бревну, потом — через заросли папоротника, и дальше прямо, прямо, прямо, никуда не сворачивая.

…Зрелище, открывшееся перед Итом, было в некотором роде комичным, а некотором — сюрреалистическим. На небольшой лесной прогалине в свете яркого звездного неба Терры-ноль Кир Гревис… избивал сосну.

Это было настолько неожиданно, что Ит с размаху остановился, словно налетел на невидимую стену. Здоровенный боевик-рауф, ростом больше двух метров, что было сил колошматил ни в чем не повинное дерево так, что та часть ствола, которая была перед ним, уже махрилась корой и щепками.

— Кир, — позвал Ит. — Эй, слышишь?

Кир остановился, и, тяжело дыша, повернулся на голос. Ит заметил, что костяшки пальцев у него ободраны, впрочем, не особенно сильно — подготовка, черт бы ее подрал, что ему эта сосна, он, при желании, кирпич ладонью разобьет, и не заметит.

— Что? — глухо спросил Кир.

— Я пришел… Кир, прости меня, пожалуйста. — Ит сделал шаг по направлению к нему. — Я… я был не прав тогда… днем…

Говорить было тяжело, каждое слово давалось с трудом.

— И что? — спросил Кир в ответ.

— Ничего, но…

— Что ты сейчас от меня хочешь? — В голосе Гревиса зазвучала неприязнь. — Я тебя ни в чем не обвинял, кажется.

— Кир, я скотина. Бессовестная тупая скотина, правда. — Ит вдруг понял, что сейчас перед ним стоит глухая каменная стена и он должен, обязан разбить эту стену — сейчас же, немедленно, потому что если не сделать этого сразу, разбить ее не получится уже никогда. — Рыжий мне только что сказал… я не оправдываюсь, но я действительно слегка отупел за эти дни, наверное… Ты держал его так… Кир, понимаешь, когда мы… когда он с пробитым легким и пневмотораксом в грузовике… двенадцать часов… я с ним сидел и держал его на руках, так же, пойми… я… у меня в мире нет никого ближе, чем он, и… я увидел, и…

— Я держал его так, чтобы ему было удобно. — В голосе Кира не было вообще никаких эмоций. — Мне надо было сделать — что? Взять его за ногу и тащить за лодкой, что ли?

— Не издевайся, — безнадежно попросил Ит. — Кир, пожалуйста, прости меня!.. Ну что мне сделать, чтобы… Он только что дал мне по мозгам и сказал… Если бы умер он, я бы не задержался… Ты нас обоих спас, а я… ну хочешь, я об эту сосну головой сейчас треснусь? Или ты меня тресни, чтобы уж наверняка…

— Псих, ты идиот, — сообщил Кир все так же спокойно. — Прекрати это все. Смотреть противно.

— Кир, пожалуйста… — Ит сделал шаг по направлению к рауф и вдруг, повинуясь какому-то внезапному наитию, встал на колени. — Кир, я тебя умоляю…

— Ты чего, серьезно? — Впервые за время разговора в голосе Гревиса зазвучало удивление. — Псих, да ладно тебе. Встань, а?

— Кир, я перед тобой виноват… я скотина, тварь тупая, безмозглая, правда… Прости меня, пожалуйста, ну прости!.. Ну хочешь, ударь меня, хочешь… я не знаю… если хочешь, то я… я на все согласен, правда, только чтобы ты… чтобы ты…