— Прости меня, — шепнул он, непроизвольно морщась от боли и прижимая руки к поврежденному боку. — Прости, я не должен был…
— Какое прости? — Оля с ужасом смотрела на физическое состояние герцога и не могла понять, о чем это он. Как он вообще может говорить на пространные философские темы, когда ему срочно нужна медицинская, ну или магическая помощь. Неужели сейчас может быть важно еще что-нибудь?
Стикур фразу Оли понял по-своему, помрачнел еще больше и попытался глупо оправдаться.
— Я понимаю, подобное непростительно, но поверь, я не специально. У меня и в мыслях не было, что такое может случиться, я хотел просто успокоить… У меня не получалось и… — Стик вздохнул, — похоже это был единственный способ. Тебе, как мне кажется, это было нужно.
— Да, нужно, — Оля не желала говорить на эту тему, причем по многим причинам. Во-первых, сейчас ее гораздо больше волновало здоровье парня, нежели иные проблемы; во-вторых, ей не хотелось вспоминать вчерашний вечер, так как перед глазами возникала только пролитая кровь; а в-третьих, ночь ей тоже вспоминать не хотелось, там ее преследовали совершенно иные образы и видения. Эти мысли девушка и озвучила, вместив в одно емкое предложение: — Давай не будем сейчас об этом, а?
— Я понимаю…
— Ничего ты не понимаешь! — разозлилась Ольга, которую порядком достал едва сидящий, но по-прежнему настырный герцог. — Ты взгляни на себя! Тебе еще вчера следовало показаться Дирону и лечь в бинтах баиньки, а не утешать истеричных девиц. Меня мог перепоручить кому-нибудь из магов, тому, который бы не занимался твоими ранами. Ничего бы со мной не случилось. Мне было все равно, с кем реветь.
— То есть тебе… для тебя…
— Да, то есть мне и для меня, — передразнила Оля Стика, выходя из себя и теряя терпение, — без разницы на чьем плече реветь. Может быть, они оказались бы чуть изобретательнее…
Лицо Стикура потемнело, и он вскочил было на ноги, но сил своих не рассчитал, моментально заваливаясь на бок и со стоном оседая рядом с изумленной девушкой.
— Я что-то не пойму твое поведение, — пытаясь врубиться, начала Оля. — Ты что вообще подумал? — лицо герцога было красноречивее всяких слов. — Знаешь, несмотря на то, что ты особа, так сказать, голубых кровей, прежде всего, ты просто идиот-самец, и мысли у тебя соответствующие. Ничего другого просто в голову не пришло, да? Я имела в виду, что меня можно было просто напоить. Например, тем гномьим самогоном, который Дир прячет у себя в сумке на крайний случай. Вчера как раз случай был крайний, для меня уж точно. Эта простая, но гениальная идея тебе в голову не пришла? Нет? Ну, я так и поняла. А вот Дирону или Келлу, быть может, и пришла бы.
Судя по ошарашенному виду Стикура, ему и в самом деле не пришла в голову эта элементарная мысль. Его лицо выражало такое сожаление, что девушке стало не по себе. Реакция Стика обидела Олю, и она решила задать несколько уточняющих вопросов, чтобы не истолковать ситуацию неправильно, как это минуту назад сделал герцог.
— Хотя, — Ольга сделала паузу, — если много пить, то с утра обязательно настигнет мерзкое похмелье, со мной всегда так. Я мучаюсь не столько от выпитого, сколько от мысли, а зачем я вообще все это пила… впрочем… — девушка посмотрела прямо в стальные глаза, с грустью взирающие на нее. — Впрочем, похоже, у тебя своего рода похмелье наблюдается сейчас, я права?
Стик отвернулся, не рискуя ответить и боясь, что Оля прочтет ответ в его глазах, причем не тот, который бы ему хотелось. Впрочем, чего ему хочется, он сам точно не знал. Хотелось просто ее напоить вчера … а потом было бы все то же самое. «Судя по всему, это просто судьба», — с горечью подумал Стикур и, тщательно подбирая слова, ответил: — Да, похмелье. Ты хочешь спросить, жалею ли я о том, что произошло? Скажу честно, не знаю. Но если бы вчера вечером я бы просто влил в тебя гномий самогон, было бы значительно легче.
— Понятно, — Оля опустила глаза, размышляя, и через секунду твердым голосом произнесла: — Не заморачивайся, что было, то было. Все равно изменить уже ничего нельзя. В конце концов, я вчера была в невменяемом состоянии, а ты…
— Вот именно, ты была в невменяемом состоянии, а я этим нагло воспользовался.
— Нет, ты тоже был не очень адекватным, у тебя же, скорее всего, сотрясение мозга. Так что не переживай, мы оба были не в себе.
— Но я был в себе!
— Ну, если тебе так легче… а я вот предпочитаю думать, что вчера за свои действия не отвечала и тебе советую придерживаться такого же мнения. А сейчас, и правда, шел бы ты к магам. А я выйду чуть позже, когда они будут суетиться вокруг тебя, и не обратят на меня внимания, а то мне перед ними совсем неудобно.
Стик, морщась от боли, очень осторожно встал и, уже взявшись за ручку двери, задал не дающий ему покоя вопрос.
— А что дальше?
— Ничего, — Оля пожала плечами. — Мы же с тобой уже решили, что это была случайность? Но ты действительно иди, а на эту тему мы с тобой можем поговорить потом, если захочешь. Только ведь не захочешь, правда?
— Правда, — грустно улыбнулся Стикур и закрыл дверь, не заметив, что у Оли по щекам текут слезы.
Девушка всхлипнула и уселась на шкурах. На люди выходить не хотелось абсолютно, утешало только одно: в ближайшее время маги будут настолько заняты ранами Стика, что на нее саму вряд ли обратят внимание. Но выходить из своего убежища она все равно не рвалась. На душе было погано, и в самом деле, лучше бы уж Стикур вчера ее напоил, а так к угрызениям совести прибавились и отвращение к себе, проблемы иного характера. Настроение падало, медленно подкрадывалась депрессия и Оля уже собиралась примитивно зареветь в голос, когда ее взгляд наткнулся на вышеупомянутую сумку Дира с бутылью гномьего самогона. На столе магов очень удачно завалялся недоеденный кем-то бутерброд.
В общем, когда через полчаса Калларион зашел в кладовку за одним из снадобий, необходимых Стику, он с удивлением узрел следующую картину. Зареванная Ольга дрыхла на шкурах в обнимку с пустой на две третьи бутылью из неприкосновенной заначки Дира. Из одежды на девушке была окровавленная рубашка Стикура и почему-то его, Каллариона, сапоги.
— Ну ничего себе, хорошо Стикур успокоил девушку, она до сих пор пьяная. Странно, что сам герцог трезв и бодр, как зеленый пупырчатый малосольный огурец, — подумал эльф, осторожно прикрывая дверь кладовки и направляясь к друзьям.
Ранион, оборотень-полукровка, получивший от матери-волчицы острое зрение и нюх, а от отца-человека неспособность менять физическую форму, был готов на многое ради того чтобы заслужить теплое и престижное место в синдикате Сарта, но до этого было еще далеко. Пока ему доверяли лишь не очень серьезные задания, связанные со слежкой. Хотя его наставник намекнул, что это поручение, будучи удачно выполнено, может послужить толчком в карьере следящего. Вот Ранион и старался, проклиная всех богов на свете за неустойчивую зимнюю погоду Арм-Дамаша. То дождь с ветром, то колючий снег, то буран.
В общем и целом, работа вполне устраивала парня. Его нюх и выдержка, характерные для родственников-оборотней, помогали часами сидеть в засаде и не терять свой объект ни в городе, ни в лесу. Следящий уже несколько лет к ряду под руководством своего наставника Адольфа фон Дьюринга оттачивал мастерство слежки, часами в любую погоду наблюдая, запоминая, анализируя. За эти годы оборотень многому научился и стал одним из лучших благодаря своим врожденным качествам. Он чуял объект слежки даже на расстоянии, что позволяло с одной стороны не терять клиента из виду и знать о каждом его шаге, а с другой не засветиться самому.
Его задание — влюбленная пара столичных аристократов — прибыло во Влекриант вчера поздно вечером. Молодой, щегольски одетый парень был хмур, угрюм и постоянно проверял, на месте ли оружие, а девушка вообще держалась крайне скованно, шарахаясь от каждого звука и от своего дружка. Казалось, еще чуть-чуть, и она разрыдается. В общем, обычная пара: молодой богач подобрал на улице какую-то никому не нужную девчонку, чтобы скрасить отдых в провинции. Ничего интересного. Ранион даже если бы попытался, то все равно не смог бы предположить, чем эти два серых субъекта могли заинтересовать синдикат, а точнее, Адольфа. Конечно, Ранион предпочел бы работать напрямую, с самим Сартом, но пока это было лишь несбыточной мечтой. Приходилось довольствоваться малым, то есть, Адольфом и такими вот до невозможности глупыми и скучными заданиями. Хотя в этом поручении все же была определенная изюминка. Сегодня предстояло не просто следить.
