– Ничего смешного нет! – выдохнул он мне прямо в губы, заставив покраснеть и еще раз пискнуть, и ударил ладонью по стене возле моего уха. Хлопок вышел громким, и я вздрогнула, поспешив со всем согласиться.

– Конечно, нет ничего смешного! Просто я застряла голая с куратором в душевой. Душ я еще не приняла, а мне уже нужно думать, как идти через целую академию мужиков в свою комнату! Просто чистый восторг! А все потому, что кто-то… – Я выдохнула эти слова с нажимом и ткнула ногтем в голую мужскую грудь. Правда, тут же руку отдернула, как только сообразила, что вообще творю. – В последний момент вписал мое имя в список несчастных, которым суждено тут учиться!

– Думаешь, мне нравится с вами возиться? – очень искренне удивился куратор, когда перестал испепелять меня взглядом. – Для меня это ссылка. И либо я сделаю боевых магов из вас, пусть это и кажется невозможным, либо буду учить девичьи группы до тех пор, пока что-нибудь путное не выйдет хоть из одной. Год за годом, набор за набором! А я не хочу. Мне нравилась моя прошлая должность. Так что не только вы тут пострадавшая сторона. Иди в душ, Рина, я тебя потом провожу.

– Мы пойдем как два идиота, в полотенцах на радость всей академии. Представляю заголовки газет! «Разврат в боевой академии!» «Аристократ и приближенный к его величеству…»

– Тебе пора перестать обращать внимание на общественное мнение, – отозвался куратор и отступил. – Жизнь сразу станет проще.

– Дело не только в общественном мнении! – воскликнула я, удивляясь, как он не понимает очевидные вещи. – Я должна пройти почти голая там, где на меня станет таращиться куча парней! Да еще в компании преподавателя!

– Тебя смущает твоя фигура или моя?

– Меня смущает, что все будут смотреть на мою фигуру. А потом ее обсуждать! Мне оно зачем?

– Рина, ты – боевой маг. Это ты должна смутить противника. Считай мои слова первым уроком. Боевых магов учат этому на первом курсе. Нужно уметь быстро обезоружить противника, а смущение – очень сильное средство. Обнаженный, поставленный в некомфортную ситуацию человек всегда беззащитен.

– Вот, а я о чем говорю. Я и есть обнаженный и смущенный человек в очень некомфортной ситуации.

– Ты должна смутить их, но сохранить лицо и свою гордость. Неужели тебя не учили, что леди – это не одежда? Леди – это гордость и взгляд.

Я понимающе кивнула.

– Вот и умница. А потом я разберусь, кто это сделал.

– Я даже подскажу, – кровожадно улыбнулась я. – Хотя… не подскажу.

– И почему же? – Натаниэль снова прижал меня к стене. Нет, не физически, физически он и пальцем до меня не дотронулся. Но его энергетика была такой мощной, что я сама прижималась спиной к стене, словно пыталась стать с ней одним целым. – Снова будешь ратовать за студенческое братство? Так не в этом случае. Вас не признают остальные курсанты. У преподавателей хоть нет выбора, а у курсантов есть.

– Не-е-ет, ни о каком братстве речи не идет! – Я собиралась махнуть руками, но потом вспомнила, что я в полотенце, которое постоянно норовит соскользнуть, а Натаниэль слишком близко. – Я просто хочу отомстить сама. А сейчас простите, я в душ. Там удивительно хорошо рождаются планы мести!

– Ну и зачем ты вообще сюда пришла? А? – с тоской спросил гранд-мэрш.

– Сюда – это в душ или в академию? – поинтересовалась я, приподняв бровь.

– В душ, Рина. В душ.

– А сюда меня любезно проводили.

– Кто-то из курсантов?

– Да.

– Скажи мне кто, и его накажут, – жестко приказал Натаниэль, но я покачала головой.

– А я не уверена, что это была его идея. Сама выясню. Вы сначала с пропажей своих вещей разберитесь. А то неловко вышло.

– Разберусь, не переживай! – кровожадно прищурился он, и я поверила, что так оно и будет.

– И вообще, раз вы наш куратор, так выбейте нам душ нормальный и рядом с комнатами! Иначе, боюсь, эта ситуация в разных вариациях будет повторяться постоянно.

– А у вас что, душа нет? – удивленно поинтересовался он.

– Нет, конечно! – фыркнула я уже из кабинки. – Иначе зачем, вы думаете, я тут?

– Да черт вас, аристократок, знает, – задумчиво отозвался он.

Я скинула полотенце и открыла воду. Даже неловкость отступила. Сильно сомневаюсь, что гранд-мэрш будет подглядывать за мной в душе. А если и будет… Что же, он сам говорил про смущение, обезоруживание и прочее. Вот и пусть смущается. В конце концов, смущение перед девчонками привело меня в душ к мужику.

Зря я думала, что будет просто и смущение ушло. Нет. Едва я осталась одна, в голову полезли мысли. Всякие и много. И ни одну из них я категорически не хотела думать, поэтому и гнала прочь. Конечно, горячая, вода, душистый гель для душа, который хитрые ироды не стали воровать, – все это добавило оптимизма и позволило отключиться от насущных проблем и ситуации с зашкаливающим идиотизмом, но едва я высушилась сама, высушила волосы и полотенце (спасибо вам, родители, за сильную наследственную магию, которая позволила это сделать!), напал ступор.

Мне снова было нужно выходить к накачанному, взрослому и злому мужику, который в ближайшие четыре года будет куратором моей группы. А я уже перепутала его с официантом, прошлась с ним под ручку по ковровой дорожке перед всем цветом аристократии и видела его голым в душе. А учеба начинается только завтра. Больше ни с кем меня не связывало столько глупо-неловких ситуаций.

Вот не таких отношений я хотела с преподавателем. Я вообще не хотела никаких отношений с преподавателями, даже сугубо рабочих, потому что учиться закончила и почти вышла замуж.

Я снова вернулась мыслями к своей несложившейся идеальной судьбе, но потом вспомнила Адама и то, как он поступил, и подумала, что, возможно, все к лучшему. Интересно, на каком этапе наших отношения я узнала бы о муже много всего интересного?

– Рина, ты там долго?

Грозный рык заставил меня вздрогнуть и, прихватив душевые принадлежности, веселым сайгаком выскочить в коридорчик к разозленному Натаниэлю.

– Я уже!

– Ты бы еще макияж наложила! – раздраженно буркнул он, почти с ненавистью посмотрев на мои длинные волосы, спускающиеся по плечам золотистыми волнами. Без особой укладки они завивались крупными кольцами и придавали мне романтично-легкомысленный вид. Ну и розовенькое полотенчико, прикрывающее меня до середины бедра, серьезности не добавляло.

– Я бы наложила, если бы взяла с собой косметику, но как-то не подумала. В следующий раз учту.

Натаниэль в ответ на мое признание закатил глаза. А я, сжалившись, пояснила:

– Ну а что? Вы же сами сказали. Надо смутить противника. Макияж – это очень хорошее оружие. С макияжем смущать получается лучше.

– И не поспоришь! – отозвался он и скомандовал: – Заклинание с двери снимай и пошли, я и так проторчал тут почти час.

– А может быть, вас того…

– Что того? – Он обернулся ко мне, продемонстрировав угрожающее выражение лица.

– Ну, посушить… – Я неопределенно указала пальцем на его все еще мокрое полотенце. Правда, тут же смутилась и спрятала руку за спину. Не хватает еще тыкать пальцами в полотенчики кураторов.

– Я уже посушился, – рыкнул он, продемонстрировав обгоревшую кромку полотенца. – Спасибо. Пошли уже.

Под пристальным взглядом гранд-мэрша я сняла заклинание с двери.

– Что? – нервно поинтересовалась я, чувствуя, что начинаю переживать сильнее. Вроде бы все правильно сделала.

– Смотрю, с чем придется работать, – отозвался он, и от души отлегло. Потому что внимательный взгляд зеленых глаз настораживал.

– Ну и?

– Ты можешь убрать заклинание, которое сама создала. Это уже хорошо, – туманно отозвался он и открыл дверь.

Я зажмурилась, выдохнула и сделала решительный шаг следом за ним. Руки дрожали, колени подкашивались… Сейчас я чувствовала себя, пожалуй, даже хуже, чем когда осталась совершенно одна на ковровой дорожке. Только воспоминание о том дне позволило мне по-королевски гордо задрать подбородок и ступить в коридор, заполненный народом.