– Заметано.

Через десять (не более) минут четыре БТ вылетели с базы и направились на выручку к нашему гурану. А как же, разве можно такого человека потерять? Еще немцы (прости, Хельмут), то есть фашисты, могут растрезвонить, что поймали секретаря обкома партии. Так вот, летим по проселку, по нему выйдем на шоссе, а там можно попробовать и до восьмидесяти километров разогнаться. А на этом дорогообразном направлении больше шестидесяти не выжать.

Да, танк, конечно, хорошая штука, но вот не «шестисотый» это, и не «Гелендваген», и даже не старая добрая волжана[594]. Короче, кидает на этой скорости от неровностей дороги, как шарики в погремушки. Ну не воздушные шарики, а те, что гремят в том самом агрегате, который назван погремушкой. А еще в этом рыдване тесно, и бензином несет, и маслом каким-то, машинным наверно, не сливочным же.

Не взяли ни разведки, ни пехоты, нам сейчас не до правил войны, механик-водитель Горобец страдает молча, ведь он мало того, что едет с нами в этом железном быстроходе, так еще и управляет им, причем всматриваясь в узкую смотровую щель (или как это называется?), опять подбрасывает, и я головой бьюсь о сталь, да, танки делают из железа, и если им прилетит по голове, то будет нирвана. Да, войлоком танк изнутри, конечно, обили, но вот за (под) войлоком все же тот самый феррум, а это ни разу не вата и ни разу не трава-мурава. То есть голову почесываю, и снова мысли улетают к Ильиных:

Как там наш Никанорыч?

А может, гитлеровцы его уже убили?

Может, немцы в данный момент бьют Ильиных, а мы головами башню «Бэтэтешки» полируем?

Идем, а Нечипоренко по карте прокладывает путь, мы спрямили дорогу через необъятное пшеничное поле. Потом мы форсировали реку вброд и снова рванули вперед, как метеориты да болиды. Зато благодаря Нечипоренке мы выиграли километров двадцать на одном объезде, а если добавить ко всему скорость наших «Бэтушок», то еще через полчаса нагоним немцев, то есть гитлеровцев. Ну не всех гитлеровцев в мире, конечно, а тех, что нам нужны. Нет, гитлеровцы нам вовсе не нужны, но вот Арсений Никанорович нужен как воздух, причем живым и свободным.

Гоним по оккупированной территории нагло и быстро, да и выхода у нас нет иного: или мы догоним и освободим Ильиных, или перемотка, и начинай все сначала. И вот какая-то подходящая колонна едет. Кстати, на нас немцы не обращают внимания, танки чистенькие, и тактические знаки немецкой танковой дивизии нанесены, мало ли трофеев в Вермахте? Правда, едем очень быстро, там, может, бравые панцершютцы испытывают вражескую технику, мало ли.

Так вот, приказываю Нечипоренке, обогнав колонну, развернуться и блокировать дорогу, тот выполняет. И четыре танка закрывают дорогу, водитель немецкого грузовика (да и кюбельвагена, что едет сзади), матерясь (а как же иначе), останавливается.

Мы выскакиваем из танков и тут замечаем, что в спешке я и Калитки (а он что тут делает?) одеты в нашу, красноармейскую форму. Увидев это, водитель грузовика бросается из кабины вон, что-то громко крича. И из грузовика, и из легкового автомобиля высыпают вражеские солдты (и офицеры), конечно же, открывая огонь. И мы отвечаем, но каждый знает, что грузовик обстреливать нельзя, там Ильиных. Бой продолжается ровно пять минут, немцев математически больше, но один танк уже всю математику отправляет псу под хвост, а у нас четыре танка. И четыре пулеметчика, защищенных броней, плюс стоят танки в разных местах, и, значит, сектор огня, дай бог каждому.

Самое неожиданное случилось после уничтожения гитлеровцев: в грузовике были обнаружены продукты, а Арсения нет. «Это была другая колонна?» – успеваю подумать я и снова перемотка. Понятно, и этот метод не сработал, и «Бэтухи» не успели, что делать?

– И все равно не понимаю, чего ты сидишь, вставай, берем два взвода и едем в Краюхи, будем наказывать полицаев и выручать Арсения Никаноровича.

– Самый умный, что ли? Нет Арсения и остальных в деревне, СД забрало, везут в Минск, вот я и думаю, что бы сделать, доехать-то не успеем. Даже на «Бэтэшках», на колесном ходу, и то не успеем, хоть ложись и помирай.

– Вот засада, вот жопа, конец всему.

– Товарищи командиры, а может, полетим, если на машине не успеть? – вмешивается тихо-мирно сидящий (и нагло подслушивавший) Кравцов.

– И что, полетим и проводим Арсения в последний путь, – воняю я.

– Слышь, комдив, рот закрой, а ты, летун, давай, развивай свою мыслю, – успокаивает меня Елисеев.

– Ну, можно на У-2 полететь и взять с собой по три человека на каждый самолет, шесть человек уже смогут что-либо предпринять.

– И что сделают шестеро? Там же трасса, тут взвода немцев хватит за глаза, – сомневаюсь я.

– Можно Юнкерсами поддержать, товарищ комдив, или истребителями, бомбануть проходящих мимо немцев, – продолжает развивать свою идею Кравцов, – а тех, кто везет Ильиных, поймать в безлюдном месте.

– Слышь, Аристархыч, а много фашистов в охранении у Ильиных?

– Одна легковушка и грузовик с охраной, ну, отделение, наверно, максимум два.

– А дело-то, ребята, – лезу обниматься с Кравцовым, тот просто балдеет, а Елисеев рушит идиллию:

– Летун, чего расселся, готовить два биплана и два «ишака», бегом, и к «ишакам» бомбы приделать, ну, на всякий случай.

– Есть, – почти крикнул Кравцов и побежал, как Гарун из стихотворения Лермонтова.

Смотрю, а Елисеев повеселел, ну, его понять можно, он-то Арсения Никаноровича знает давно, а я только месяц.

Кое-как дохлебали суп (даже вкус не почувствовал), и бегом оба к летчикам, на наш аэродром, а там все почти готово, даже Семенов со своим Выкваном ошиваются, а снайперов типа Никодимова кто звал?

– Ну что, Кравцов, как подготовка?

– У-2 готовы, к «ишакам» и Юнкерсам приделываем бомбы.

– Кто летит? Ну, кроме летчиков, и зачем Юнкерсы?

– Да мы тут помозговали и решили: «ишачки» (два И-16) будут прикрывать с тыла, ну колонна, какая по дороге или еще кто, их и штурманем «ишачками», чтобы не мешали. Один Юнкерс будет прикрывать спереди, второй юнкерс без бомб и оба «кукурузника» садятся на шоссе и высаживают десять десантников, по три на У-2, и четыре на Юнкерсе (в бомболюках), вот и все.

– Кто руководит операцией?

– Семенов порекомендовал Великова, ну и мы не против.

– Понятно. Что берет десантная группа из вооружения?

– Два снайпера, со своими фрицебойками, два пулемета: чешский у этого таджика и МГ-34 у красноармейца Никишина, остальные с автоматами.

Подбегает механик Свиридов (парень из Казахстана, из самого Отца Яблок[595]):

– Разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту, товарищ комдив?

– Обращайся. – Это Кравцов, значит, тут рулит.

– Товарищ старший лейтенант, самолеты к вылету готовы, разрешите пригласить десантников?

– Разрешаю, – вальяжно говорит Серега, и группа Великова бежит размещаться в самолеты.

Бегу тоже, ну, не люблю я ждать, а тут меня за рукав хватает Елисеев:

– А ты куда, прыткий козлик? А ну останься, если тебя убьют, кто тут командовать будет, – останавливает он меня. – Успокойся, ребята не пальцем деланные и не носом, сами все разрулят, пошли лучше со мной чисткой заниматься.

– Умеешь ты настроение обосрать, Аристархыч, – ворчу я.

На шасси «кукурузников» легли и привязались ремнями да веревками по два человека, еще по одному сели на место стрелка, остальные четверо устроились в бомболюках Юнкерса, а через минуту взвыли моторы, самолеты, оторвавшись от земли, ушли: сперва «кукурузники», а затем, через полчаса, и Юнкерсы с И-16. Нам оставалось только ждать.

Ненавижу ожидание, в такие моменты я бешусь, хуже, чем женщина в ПМС, хуже, чем Саакашвили, доедающий последний в мире галстук.

У Елисеева долго не усидел, работа чекистов требует усидчивости и терпения, а у меня ни того, ни этого, извинившись, пошел к Прибылову, там интересней.