Фашисты, обозленные до упора, пытаются преследовать группу Нечипоренки, но они-то не знали, что сумрачный свердловский гений Семенова придумал заминировать и это направление, плюс и шрапфугасов наставили с два десятка: шесть танковых на уровне земли и пятнадцать противопехотных на трехметровой высоте. А самое главное, фашисты не знают, где проход среди мин, зато Нечипоренко знает. И немцы втыкаются в это дерьмо по полной, сперва противотанковую мину находит прущий впереди Т-III, только сунулся на десять метров в подлесок, как бабах. Затем сбоку от него нарывается на такой же сюрприз, привезенный Семеновым из немецкого же склада Т-IV (20–2 = 18). Видимо, со второй миной были синхронизированы шрапфугасы (или кто проводок невидимый в траве задел), потому что начинается канонада, и бездушные взрывные устройства шпигуют ходовые части танков всяким металлоломом, а тела пехотинцев таким же металлоломом, да помельче, да еще и сверху вниз, правда, местами шрапфугасы шпигуют осколками мирный белый свет. Так не каждые бомба, мина и снаряд убивают врага, большинство смертоносных устройств чаще просто пугают.
Еще три танка остаются там (обогащая пейзаж залежами железа), и немцы теперь окончательно поворачивают да дергают несолоно (неперчено, негорчичено, некетчупено и немайонезено) дранг нах хаус, потому как всей толпой выскочили из леса. Поле боя ЗА НАМИ!!!
Ну и, значит, ПОБЕДА тоже!
Вот, значит, что с «дранг нах остом» делает засада животворящая.
Скоро у нас оказался полный, пофамильный отчет: всего мы потеряли сто двенадцать бойцов убитыми и шестьдесят ранеными (тут и бомбежка, и артподготовка, и сам бой). Кроме того, потери в технике – это шесть орудий (два противотанковых, что Нечипоренко оставил при отходе в лес, подберем, так что четыре), два ротных миномета и один батальонный, плюс один небельверфер, козлы арийские тоже разбили. Вдобавок ко всему мы потеряли все Т-26 (два сломались, у одного трансмиссия, у другого двигатель стуканул), два БТ (один тюнингованный, второй без тюнинга), также одну «тридцатьчетверку», и великана КВ. Хоть КВ и прятался в лесу, немчики уложили рядом с ним бомбу (случайно), вот его и перевернуло к едрене фене, плюс деформировался корпус и с креплений сорвало двигатель, так что одним тяжким танком меньше.
Потери, сразу скажу, колоссальные, но и немцам мы нанесли потряссальный урон: из сорока трех танков у врага осталось восемнадцать, из восьми самоходок у врага осталось только четыре, плюс потери в живой силе больше трех батальонов (про медвежью болезнь дойчей молчу). А это того стоило, если еще добавить три сбитых в начале боя самолета, то мы по всем параметрам наклали немчуре по первое число.
Бойцы пошли вперед собирать трофеи, танкисты во главе с Абдиевым и Прибыловым осматривают оставленные противником танки (вдруг вместо убыли в танках добавим?).
У бойцов строжайший приказ раненых немцев, оставшихся на поле, не добивать, и даже не граби… ой, не экспроприировать, наоборот, они (наши бойцы) обязаны немцев перевязать. Причем их же индпакетами, свои тратить нельзя, тем более у каждого фашиста в ранце пакеты, и не по одному, вот пусть их перевяжут, а еще грузовик выдадим фашистам, пусть легкораненые тащат своих нах хаус. Тут не то чтобы у нас свербит гуманизм и человеколюбие в одном месте, но пусть у каждого из тех, кого щас не добьем, совесть нет-нет да и проснется.
Глядишь, и потом нашим раненым так же помогут. Короче, немцев перевязали, на грузовик погрузили, те, кто не поместился, поедут вторым рейсом. Фашистам приказано на обратном пути машину заправить и вернуть, оставшихся соратников пусть сами на своих машинах вывозят. У нас командование не зарабатывает медаль имени Флоренс Найнтингейл[548], и на Шнобелевскую премию мира имени М. С. Горбачева мы не рассчитываем. Представляю хари немецкого командования, когда узнают, что мы их раненых отпустили, еще машину дали покататься, ну и пусть знают, суки, что коммунизм – это не национал-социализм.
После обхода разгромленных танков прибыловская комиссия выявила один абсолютно невредимый танк (тот самый, Т-IV, экипаж которого просто обтрескался, психология-с) и шесть подбитых танков с небольшими повреждениями. Например, один Т-III пробит сбоку бронебойным снарядом от 76-мм пушки Т-34, наш подарок порвал двоих членов экипажа на паштет и вышел из другого борта. Остальные танкисты сделали ноги, а в танке дырки заварить (чтобы сквозняк убрать) и ездить можно, боекомплект не взорвался. И тому подобное, короче, мы можем прибавить на место убывших танков шесть фрицевских, тем более фрицевского боеприпаса у нас до фига.
Ребята начали оттаскивать по шоссе танки, остальные-то места заминированы, еще из пяти танков Прибылов предложил сделать ДОТы, например, возьмем один Т-IV; снаряд КВ сотворил из двигателя панцера склад металлолома, и из его остатков ничего, кроме набивки для шрапфугасов, сделать нельзя. Ну, на крайний случай после войны польские пионеры могут сдать сей двигатель в металлолом, и все, зато корпус и вооружение в целости, вот и будет ДОТ.
Скоро все трофеи были собраны, необходимое количество «Маузеров» отобрали, собрали все МП-38/40, пистолеты и гранаты, остаток немецкой стрелковки собрали и поездили по ним бесповоротно танками (места для них нет), а подбитые (негодные для нас) танки подорвали гранатами (в каждый танк по три гранаты, вот металлолому привалило), хотя можно было и поджечь, но гранаты некуда девать, не увезешь же все это, вот и покуролесили. Конечно, стрелковку жалко, были бы у себя, в Белоруссии, можно было б в лесу прирыть, но это Польша, а вдруг оружие потом АКам каким попадет или ОУНам? А оно нам надо? Однако и грохоту-то было, а что, зачем нам с собой возить кучу ненужных стволов, все уже и так до зубов вооружены, а еще все свободные места забиты и карабинами (они короче и легче), пулеметами и патронами покойных фрицев, больше некуда. А немцам оставлять, хай им бис, пусть рогатками воюют, ну, или каменными топорами.
Со всех танков ремонтники сняли оптику (годную), вооружение (пулеметы, если годны к использованию) и боеприпасы (патроны и снаряды), в цеха потянулись ремонтопригодные танки (то есть не сами потянулись, а их потянули танками), эмиссары Прибылова забегали по танкам, снимая необходимые запчасти. По совету Ивашина (еще один креативщик) вокруг шоссе пехотинцы и свободные танкисты, артиллеристы и саперы начали рыть танковые ловушки. Вырывается яма глубиной метра два, длиной чуть длиннее танка, с отвесными стенками, ах да, ширина, конечно же, чуть уже ширины танка. Потом яму застилают ветвями, сверху тент (тряпье, одеяла или обмундирование, снятое с мертвых) – это для того, чтобы перекрытие удержало землю и песок, сверху маскируется (трава, дерн, короче, по обстоятельствам).
И вот едет танк, едет, наезжает на яму и наехавшей стороной сваливается в яму, все, он оттуда не вылезет. Ловись, рыбка (то есть танк), большая и махонькая. Зимуй, фашист, на здоровье, удачи и долгих лет (в яме).
И результат, конечно, для нас кайф, для противника полный файф. Тут эту броненосную бандуру без подъемного крана или смекалки не вытянуть. Да и кто позволит фашистам заняться этим делом во время боя? А отогнав фашистов, мы запросто вытащим бронетачанки и снова в плюсе.
На всех танкоопасных направлениях ребята стали копать танкосажалки, какой-то креатив-менеджер из пехотинцев обозвал наши ловушки этим словом. А поляки-стахановцы нарыли этих ям по собственной инициативе и в незапланированных местах. Пусть немцы «порадуются».
Танкисты заняты оттаскиванием и закапонированием (зарытием) неподвижных немецких танков (ну тех, из которых можно стрелять).
Если что, ночью будем уходить, по карте, в 80 верстах от нас есть пограничная станция ЖД, вот и туда наведаемся попутно. Для того чтобы немцы не сразу прочухали наш отход, тут, в этом гостеприимном городке, останется усиленная рота пехоты, взвод саперов, и два танка T-III, ну, чтобы их прикрывать. Если немцы утром пойдут в бой, то рота должна пострелять из пяти обездвиженных танков, стрелкового оружия, саперы должны опять своим шрапфугасным хобби заняться, а танкисты просто будут прикрывать на отходе. Для мобильности ребятам оставляем четыре ганомага, три грузовика (опель блиц – это наша фирменная тачка) и три мотоцикла. В усиленную роту пехоты (командир Вахаев), кроме трех общевойсковых взводов и роты поляков Легостаева, входит полувзвод бесшумников с лошадями, десяток лопатко-минометчиков и два расчета немецких ротных минометов[549] (свежак, трофеи вчерашнего дня).
