Кстати, какие вызовы готовит мне теперь 1 июля?
Бойцы повзводно возвращаются с зарядки – пробежки, и начинают принимать водные процедуры, скоро завтрак, и, поев, наверно, в последний раз (ну на этом месте дислокации), мы отсюда уйдем (хотя, может, через полгодика вернемся, когда наш рейтинг тут чуть понизится). Это жРУналистам и кармандидатам (ну в пЭрзиденты, гварбернаторы и т. д.) нужны рейтинги высокие, нам, партизанам, чем меньше (ниже) рейтинг, тем целее шкура. Потому нас обзывают бойцами нулерейтингового фронта (тогда уж тыла, так логичней).
Подхожу пружинящими шагами сильного мужчины (ох уж это самомнение…), тут же рядом появляется Прибылов и чего-то мнется.
– Прибылянц, чо хотел?
– Можно с вами поговорить?
– А после завтрака никак, не судьба пошуршать языком?
– Можно, но невтерпеж.
– Ничего, Прибылидзе, ссать и родить нельзя погодить, а остальное можно.
– Хорошо, тогда я после завтрака зайду, товарищ командир.
– Ни фига, Прибылайтис, стоять, кругом и в штаб, вместе позавтракаем, ну и потрындим зараз.
– Слушаюсь, – и товарищ инженер за мной ступает в хату.
Старшина материализуется и сервирует завтрак (почти кошерный, я ж мусульманин, свинину ни ням-ням).
Сидим, пьем черный кофе (откуда спросите, бог, конечно, послал через немцев), местами чавкаем, местами вполне пристойно, Прибылов ест, как будто спешит на свидание с Анютой «Бюст» Семинович, и если он опоздает, то Семинович пойдет гулять с Егором Гайдарем.
– Прибылов, ты куда спешишь, подавишься же, где нам потом военинженера брать?
– Виноват, товарищ старший лейтенант, – и Прибылов снижает обороты чавки.
Наконец галеты со сливочным маслом мы добили до победного конца, и, потягивая третью чашку кофе из кофейника (тоже бог послал, тоже через немцев, фрицы, это типа древний DHL[167], спецурой для партизан), говорю Прибылову:
– Ну, Пальчинский[168], я тя слухаю в оба уха, давай срезонируй воздух, всколыхни ноосферу.
– Товарищ старший лейтенант, мы же сегодня нападем на колонну?
– Ну, планируем, конечно, и что дальше?
– А потом уйдем в другой район.
– Ты это что, решил осведомленностью похвастаться? Говори по существу, товарищ воентехник, и нефиг растекаться мыслию по древу, как Адам по Еве.
– Так вот, потом же немцы придут, осмотреть разбитую колонну, мертвых своих похоронить, военное имущество оценить, можно отремонтировать или нет и т. д.
– Прибылов, ты что, вчера днем на солнцепеке спал или лицо бензино-керосиновой тряпкой вытирал, а может, спал на ней?
– Так вот, есть мысль заминировать место нападения.
– Смотри, какая оригинальная мысль, Прибылов, да по сравнению с тобой Ньютон[169], Лавуазье[170], Левенгук[171] и Бируни[172] первоклашки, скажи честно, ты что, издеваешься?
– Мои ребята предлагают несколько новых рационализаторских предложений по минированию.
– Вот, Прибылов, уже лучше, ну переходи к конкретике, а то я щас пресс закажу, чтоб из тебя выжать все.
– Саперы первого отделения придумали дешевый самодельный шрапнельный фугас, это металлическая воронка из листового железа диаметром 40–50 см и высотой конуса также 40–50 см, на дно воронки укладываем двести-триста грамм тринитротолуола, аммонита, пироксилина или любого другого взрывчатого вещества. Сверху набиваем металлическими обломками и другим металлическим ломом размерами максимум с орех лещины. Потом все это заворачиваем в мешковину и в узкую часть конуса вставляем детонатор. Направляем раструб конуса на место, где предполагается появление живой силы противника, то есть ставим конус перпендикулярно широкой частью к земле. Появляется противник, детонатор вызывает взрыв тринитротолуола (или аммонита и т. д.), и куски металлического лома, как шрапнель из пушки, поражают все в своем радиусе действия. Больше взрывчатки, дальше радиус, то есть зона поражения.
– Из тя хороший лектор получится, бонбу апробировали хоть? (Спецом боНба написано!)
– У меня не все, товарищ старший лейтенант, я не рассказал про велосипедный взрыватель.
– Это еще что за изобретение, ну-ка, рассказывай, поднимай интеллектуальный уровень командира.
– Под днищем танка или автомобиля кладем железку с приваренной к ней осью и колесом.
– Прибылов, это, что ли, вечный двигатель? И потом на этом танке едем на край света?
– Ну, подождите, товарищ командир, к колесу привязана веревочка (или проводок), натянутая на высоте 10–15 сантиметров, к тому же колесу привятываются провода к натяжным взрывателям. Например, по сторонам подбитого танка устанавливаются четыре шрапнельных фугаса (ну конусы наши), солдат противника задевает приводной проводок (ну или веревочку), и колесо немного обращается. При этом натягиваются и проводки взрывателей, и одновременно с четырех сторон взрыв, все, кто оказался вокруг заминированного танка, превращаются в трупы или недотрупы. Если укладываем конусы на земле, то больше всего страдают ноги противника, если, скажем, на уровне живота среднего человека, то процент летальности исхода возрастет.
– Подло, Прибылов, очень подло, но не фига к нам было приходить с войной, кто к нам с Ламборджини придет, тот от Ламборджини и погибнет, так?
– Так точно. Что значит ламбор… ламдор… лампорджиня?
– Неважно, ну, иди и приготовь опытный образец. Значит, вы ребятушки решили, кто с велосипедом, к нам придет, тот от велосипеда и погибнет?
– Да, товарищ командир, можно через полтора часа?
– Фиг вам полтора, максимум час, Прибылянский, давай жми на газ.
Прибылов испарился, оставив на столе лист бумаги, схему креатив-минирования, так посмотрим.
Да, интересно, конечно, но как бы это сказать, ах да, будет ли это работать?
Ну да ладно, потерпим часик вот и узнаем, а велосипед я знаю, у нас есть, и не один, в МТС штук десять захватили.
Дверь скрипит, как кости у столетнего ревматика, и появляется Лановой, фу-ты черт, Елисеев это (а похож сцуко), и чего ж его высокоблагородье захотело?
– Елисеев, присаживайся, че хотел.
– Привет тебе, уроженец Средней Азии.
– И тебе привет, гонитель свободы, так чё притащился, если просто язык помассажировать, иди к немцам, они все равно тебя не поймут. А то мои интеллигентные уши вянут от твоих низкоинтеллектуальных речевых потугов.
– Дважды сам дурак, – возвращает удар Елисеев, – я вот планирую трусов-командиров часиков в 10 расстрелять при всех, ты не перекрасился пока?
– Слушай, Елисей, стрельнуть, скажем, их никогда не поздно, и патронов не жалко, по одному если на фрица, то мы всю группу армий «Центр» делитировать (Delete) сможем.
– Так, к чему ты это, пограничная твоя морда?
– Я хочу сказать, что они и так дохлецы, так?
– Так, хорош юлить, давай конкретно, что ты предлагаешь?
– Штрафбат.
– И что это такое? (Ах да, едрит-мадрит, тогда в РККА штрафбатов не было.)
– Короче, смертники, затычки, скажем, ну будем ими затыкать горячие точки, докажут свою смелость, поймем мы, что они достойны жизни, переведем в нормальный статус.
– А если и там подведут?
– Пристрелим на месте, а так мы им дадим шанс, шанс, правда, и кровавый, и, может, смертельный, но что двадцать плюс десять, так и дважды пятнадцать, один хрен тридцатник, сечешь?
– Ну и черт с тобой, гуманист пограничный, надеюсь, этих трусливых уродов совесть самостоятельно задолбает.
– Добрей, опричник, треба быти, добрей, да и прощать уметь надо.
Пока трындели с функционером «кровавой гэбни», видимо, Прибылов уже апробировал свой «аЦЦкий лисапет», потому как дверь отворилась, и появился Прибылов своей собственной военинженерской персоной.
