Кроме того, конечно, было захвачено продовольствие, все-таки хавчика тут было как минимум на два немецких полка, а этого до хера нам хватит на до хрена. То что большую часть мы, конечно, заберем с собой, остальное передадим местному населению. Весь взвод Никифорова, при поддержке новичков окруженцев и новичков из вахаевского контингента, занимались крысятничеством, то есть разбором и погрузкой трофеев. Кроме повозок набили трофеями (патронами, гранатами и минами) все, что можно было в танках и бронемашинах. Я себя чувствовал каким-то флибустьером типа Моргана, Черной бороды или Блада[148], после захвата какой-нибудь Картахены или Панамы. Такое же чувство у меня бывало, когда в детстве мы прорывались с соседскими парнями в сад дедушки Пирмата, ну или в сад деда Ахмеда. Там яблок море разливанное, мы мало того нажремся от пуза, еще и братишкам-сестренкам за пазухой таскали. Таскали-таскали, а урожай не уменьшался, как-то я чуть не попался дедушке Пирмату, он за мной погнался, только ценой рваных штанов (за забор зацепился во время ретирады) я спасся от справедливого возмездия прутьями шелковицы. Правда, от матери мне попало, и штаны пришлось штопать самому (глотая слезы), шелковицы у нас во дворе не было, но вот прутья гранатового дерева с колючками покруче Фауста Гете будут…
Простите за отступление. Правда, надо признать, что и мы потеряли двенадцать человек погибшими (четверо у нашей группы, пятеро у онищукоабдиевцев и трое у Вахаева), ну и раненых человек пятнадцать, из них пятеро тяжело. Зато нами убито 113 немцев, 15 полицаев и 25 захвачено в плен.
Пока я занимался хозяйственными нуждами (крысятничал с бойцами), жители Городка под руководством товарища красного партизана Ильиных построили уютную четырехзвездочную виселицу для ренегаДов и просто гадов. Еще они успели провести блитц-суд и вынести приговоры коменданту, его помощнику гауптману, бургомистру Яковенко и начальнику полиции Остащуку. Тут и пригодились наши дощечки с лейблами «предатель», нам не жалко, мы и на немчиков их навесили, правда, дощечек у нас было пять, а приговоренных четыре, дощечку притырили на время. На показательное выступление, на бенефис немецко предательской головки города пригласили и меня. Все четверо виновников торжества – авторитеты гитлеровски-коллаборационистского ОПГ – стояли у виселицы, с разной степенью разукрашенности мордолиц, в ожидании прыжка на небо, а на шеях красиво офомленные лейблы. Первый секретарь зачитал приговор, для экономии времени объединив все четыре приговора в один оптовый.
– Исходя из всего вышеследующего, городской комитет партии Городка приговаривает бывшего коменданта Городка майора Тодта, помощника коменданта гауптмана Дюрера, начальника полиции Остащука и бургомистра Яковенко к смертной казни через повешение, зарыл бы я их на рассвете, присутствующих жителей города и бойцов ДОН-16 прошу проголосовать, кто за? – ораторствовал Ильиных.
Вверх взметнулось рук больше, чем было людей, потому что многие подняли обе руки.
– Кто против?
Вверх не поднялось ни одной конечности.
– Кто воздержался?
Результат тот же.
– Ну и бравенько[149], единогласным постановлением народного собрания Городка, вы Тодт, вы Дюрер, вы Остащук, ну и ты, сука Яковенко, будете прямо сейчас повешены.
Двое из жителей города, по одному, отвели каждого визжащего приговоренного к виселице и, взгромоздив на длинную четырехместную скамью, возвели, скажем, на эшафот. Вся площадь затаила дыхание, давно уже в Городке никого не вешали, даже в польские времена (до 1939 года). Арсений Никанорович лично толкнул ногой скамью, и немцы с их соплевытирателями зашевелились в последнем танце.
А народ закричал:
– Ура, смерть захватчикам! – Правда, вразнобой, и местами слово «захватчики» люди заменили на разнообразные синонимы, местами не совсем парламентские, а местами вообще русско-белорусским матом-перематом.
Потом начался, как говаривал Булгаков, «байрам огромных размеров»[150], то есть люди праздновали временное (все-таки на дворе не май 45-го, а июнь 41-го) унижение немецкого крысиного гитлеризма. На площади даже сбацали тусовку типа первомайской демонстрации, кричали слава великому Сталину, Калинину, Молотову, Берии и т. д. Затем нас пригласили на обед, организованный местным женским полом, при активном содействии самого первого секретаря. Из наготовленных женщинами кулешей и каких-то других местных покушовок[151] (так Ильиных называет еду) заслали доляну и пацанам на постах, и на север, и на юг, и на «магомадовку». Короче, дым коромыслом, пар веслом, жрачка центнерами, вино и самогон, конечно, декалитрами.
Тут весь кайф поломала орудийная стрельба с севера, на мотоцикле примчался Явтушевич с Гаджиевым, там какие-то фрицы ломанулись в Городок. Их встретили пулеметно-минометным огнем, страсти добавили БТ и БА, ну и на двух грузовиках, взяв пяток пулеметов и «косилку», мы рванули на перемогу. Оказалось, колонна немцев, три мотоцикла, ганомаг охраны и пять грузовиков: три «Опеля», один MAN и один самсунг (вы поняли, о чем я), везли что-то в город, и, мягко говоря, чуть не довезли, бедняги.
Наши редиски шандарахнули подъезжающих и не подозревающих подляны нибелунгов, железными (местами свинцовыми) презентами. И там шел бой, минут за 15–20 мы доехали, и кто-то предложил окружить место боя, скрытно пройдя через лес (а чо, пехотой), правой стороной стал командовать я, а двадцаткой танкисто-броневико-пехотинцев Онищук. Еще минут 5—10 ушло на скрытный выход на боевые позиции.
Немцы, укрываясь за грузовиками и придорожными деревьями, вяло отстреливались, они, видимо, надеялись, что из города подойдет помощь, они ж не в курсах, что городским немцам кранты, крышка, амбец и полярный лис в одном флаконе пришли, помощь пришла, конечно, из города, но отнюдь не к ним. Короткими очередями из автоматов и гулкими хлопками немецких карабинов с обеих сторон мы дали немчуре понять, что они окружены, человек 15–20 уже валялись смертным боем (прикольный эпитет, не правда ли?), человек 15 еще отстреливались, но это ненадолго, это исправимо. Впереди отделения онищуковцев один БА и один БТ (справа и слева), сзади их объехал второй БА-10, плюс слева да справа подоспели мы и начали лупить со всех стволов. Еще и пулеметчики, оборудовав позиции, открыли сабельный, нет мечевой, ах да кинжальный огонь на поражение. Ответный огонь немцев стал захлебываться, гранаты мы, конечно же, не кидали, хватит того, что огнем миномета наши солдатушки бравы ребятушки два грузовика расколошматили к чертям собачьим, один гранатой противотанковой, второй прямым попаданием мины от ротного миномета, но зачем было портить имущество, которое через пяток минут Вермахт торжественно подарит РККА?
Короткими перебежками приближаемся к остаткам фрицев, прикрывая огнем бегущих братушек, а вот и БТ и БА решили, что и без них все на мази, и перестали шмалять. И отстреливаются уже только три-четыре фрица-шприца, остальные или ранены, либо убиты или тупо зассали. Ведь они ж круты, когда с автоматом на безоружного или в танке на пехотинца. А тут и численное превосходство, плюс кругом блиц-криг, и пулеметов десяток (кроме наших они ж у БТ и БА тоже есть). Ну и последние три-пять немчиков подняли кривые лапки и сдались на милость победителя, наверно сорок пятый почуяли или Сталинград.
Кстати, я б на месте Путина (ВВ который, а не наш Петрован) Волгоград переназвал бы в Сталинград, а то Волгоград никакое название, а от слова Сталинград у любого врага СССР (и его наследников) очко от дрожи слипается, неся вселенский запор на вражью задницу. Уверен и туристы б со всего мира поехали бы, а Волгоград… ну мало ли городов в мире, но Сталинград, Канны, Гавгамелы в мире лишь в единственных экземплярах. Вон у хранцузов Канны до сих пор Канны, в пику итальяшкам, типа вы Древний Рим, а нам наплявать и растереть, у нас Канны, где Ганнибал отымел вас, итальяшек древних, и в хвост и в гриву.
