— Молчи, ужасный!

— Ха, ха, ха!.. римская сенаторская гордость.

— Дочь сенатора не протянет ни пальца презренному гладиатору! — вскричала Аврелия, вскочив гневно с места, — я скорее выкинусь в окошко, чем…

— Чем обласкаю несчастного человека, доведенного до отчаяния мученьями от моего милого батюшки, колотившего и меня наравне с рабами!? — сказал Аминандр, насмешливо передразнивая тон Аврелии.

— Тетушка и кузины рассказали мне, Аминандр, что за люди гладиаторы, ты и твои друзья; я вас презираю, пьяные бойцы из цирка!

— Тетушка!.. — еще насмешливее передразнил Аминандр, — а твой ум нейдет дальше разума твоей тетушки? ты не можешь сама видеть душу человека? ты не хочешь признать, что и у меня есть душа, способная к добру, только это добро все вырвано с корнем твоим отцом, продавшим меня безвинно в каменоломню?.. нет, не с корнем вырвал тиран добрые семена души моей!.. нет, он их только засушил и истоптал… явилась добрая рука, полила мою душу живительной струей доброго слова, освежила вздохом сочувствия, и добро опять возросло… Аминандр не разбойник! здесь, в этой башне, делила она с моей женой ее работы, пряла и шила с ней… играла с моим сыном, позволяя его грязным ручонкам ласкать ее белую шею и трепать золотые кудри… она вышила ему сорочку на память… она меня звала другом и братом, жену мою, — сестрой, потому что Аминандр не раб по рождению, а сын спартанского эфора, вельможи, равного родом роду Семпрония.

— Люцилла жила здесь?

— Люцилла не гордилась делить кровлю гладиатора. Дели мое жилище, ласкай моего сына, зови. Хризиду сестрой!.. Аминандр не ниже Аврелиев.

— Никогда! прочь, презренный! Кай Сервилий тебя презирал, презираю и я.

— Твой Сервилий давно был бы растерзан свирепым Бербиксом, хотевшим ему мстить за то, что твой отец его посылал часто к Сервилию ночью; я спас его, отсрочивая под разными предлогами грабеж, пока это было в моей власти. Падай же к моим ногам и благодари, невеста Сервилия! я спас твоего жениха.

— Поди прочь!.. не прикасайся, убийца, к моей руке!

Но гладиатор схватил Аврелию и подвел к стене. При свете лампы девушка прочла на стене слова, написанные киноварью.

— Пока стоит эта башня, да знает всякий, посетивший ее, что жившая здесь Семпрония Люцилла будет считать Аминандра-спартанца всю жизнь братом, другом и благодетелем за оказанное гостеприимство и помощь в час бедствий.

— Читай дальше! — приказал гладиатор.

— Аминандр-спартанец никогда не забудет снисхождения и ласковых слов гордой патрицианки к нему и его семье и клянется своей меткой рукой служить ей всю жизнь, как друг, брат и покровитель.

— Между мной и Люциллой нет ничего общего! — вскричала Аврелия, — Люцилла подучила тебя бежать из цирка и разорить наш околоток!

— Если ты скажешь еще слово такой клеветы, я не сдержу мою руку, дочь Котты!

— Убивай!.. легче умереть, чем жить в плену у друга Люциллы!.. я ее ненавижу!

— За что? — мрачно спросил Аминандр, сдвинув брови.

— За все!.. я не дам тебе отчета, разбойник!

— Аврелия!.. умри! — вскричал Аминандр в бешенстве, взмахнув мечом.

Катуальда хотела заслонить собою подругу; удар меча, назначенный для отсечения головы Аврелии, рассек руку галлиянки до самой кости.

— Дочь! — вскричал Аминандр, мгновенно отрезвленный, — я ранил тебя, дитя мое?!

— Пощади мою подругу! — проговорила Катуальда, обняв колени Аминандра, как бы не чувствуя боли.

— Тебя, тебя я ранил! — вскричал он, подняв ее своими сильными руками, — покажи! ах!.. глубоко!.. опасно!.. скорей перевязать!

Он позабыл Аврелию, засуетившись в страхе за. жизнь своей приемной дочери. Перевязав ей руку, он мрачно взглянул на Аврелию, сказал:

— Мы сочтемся, дочь Котты! — и вышел.

— Катуальда, ты спасла меня, рискуя жизнью! — вскричала Аврелия, бросившись к подруге.

— Сто жизней я отдала бы за тебя и твою дружбу. Милая, зачем ты рассердила Аминандра? зачем ты друга превратила во врага? он вчера тебя вырвал из медвежьих лап моего брата и вынес из пламени, а ты его оскорбила… ты назвала его разбойником, чего он не прощает никому. Беда грозит тебе, Аврелия!..

— Катуальда!.. я не могу примириться с Аминандром ни за что!.. он враг памяти моего отца и друг Люциллы…

— Беги! — шепнула Катуальда тихо, чтоб не слышали сторожа на лестнице.

— Как? научи, спаси меня, милая!

— Выпей вина, потому что без сил не убежишь отсюда, и заставь себя есть, хоть насильно.

Аврелия молча исполнила совет, выпив вина и закусив.

— Из полотенца и этой холстины я сделаю тебе веревку с узлами; отчаяние да придаст тебе сил!.. спустись из окна!

— Здесь не к чему привязать веревку.

— Я настолько сильна, что выдержу в руках, потому что моя любовь к тебе так велика, что будь ты вдесятеро тяжелее…

— Твоя рана… ты умрешь, Катуальда.

— Я отдаю тебе еще раз мою жизнь.

— Аминандр убьет тебя…

— Никогда!

— Милая, дорогая!.. но куда бежать?

— Беги все прямо вон туда, в левую сторону отсюда, — сказала Катуальда, подведя Аврелию к окну, — видишь вон там вдалеке огонек, — это западная Риноцера, поместье Фламиния…

— Врага Сервилия!.. бежать от одного разбойника к другому!

— Фламиния там нет, потому что он в Риме чти в Байях живет с женой.

— Кто же в Риноцере?

— Ростовщик держит там притон корсар; и контрабандистов. У этого еврея есть дочь…

— Я все это знаю. Мелхола также из числа друзей твоей Люциллы.

— Не время теперь, Аврелия, судить нам Люциллу и ее вины перед тобой. Минуты дороги. Мелхола добрая девушка, хоть и жадная до денег. Вот ожерелье, подаренное мне Люциллой; возьми его; оно очень дорого; Мелхола настолько честна, что не предаст, если ей щедро заплатить. Попроси ее проводить тебя в Нолу и обещай за твое спасение большую награду: обещай ей миллион…

— Где я его возьму?

— Не рассуждай, а слушай!.. все равно ведь тебе погибать здесь или там, но лучше испробовать последнее средство спасения. Не оставайся ни минуты в Риноцере, а умоляй еврейку скорее проводить тебя и сули ей миллион. От Аминандра я могу тебя защитить, но если мой брат вздумает отбивать у него добычу и приведет другие банды с собой, тогда уж все пропало!.. не оставайся же в Риноцере ни под каким предлогом, потому что корсары могут туда нагрянуть, или тот Люций Катилина, которого Вариний зовет Мертвой Головой…

— Чародей?

— Чародей он или нет, я не уверена, но это злодей, не лучше моего брата…

Излив в новых поцелуях свою благодарность подруге детства, Аврелия при ее помощи спустилась из окна и убежала.

Катуальда стала громко разговаривать одна, то своим голосом, то подражая голосу Аврелии, чтоб сторожа на лестнице не узнали о бегстве последней.

— Ночь холодна, — говорила она своим голосом.

— Да, — отвечала она за Аврелию.

— Поздно и спать пора…

Поговорив и будто бы уложив Аврелию, она постучала посудой, будто предлагая ей ужин в постели: наконец загасила лампу.

Сняв обувь, она подошла к окну башни и глубоко задумалась о том, что ей теперь делать?

Звезды, по которым тогда узнавали время, показали полночь; вдали раздался звук, похожий на шаги огромной толпы людей, идущих молча.

«Кто это?» — подумала Катуальда, бежавший ли Барилл ведет сюда Кая Сервилия и гарнизонных солдат из Неаполя на выручку Аврелии? или это мстительный Бербикс ведет негодяев драться со своими же товарищами из-за добычи? Катуальда должна в последнем случае предупредить бандитов о грозящей опасности. А если это Барилл и Нобильор? дать ли им погубить ее избавителя, дать ли Аминандру погубить этих честных людей?

Кого ей выручить?

Она пойдет и предупредит бандитов, а потом выбежит навстречу и закричит:

— Назад, Кай Сервилий! Аврелия — в Ноле, спасена!

Решив это, галлиянка хотела идти вон из башни, как вдруг весь двор крепости озарился факелами, разбойники ударили тревогу и выбежали из подземелья, предупрежденные об опасности раньше Катуальды своими сторожами. В крепость ворвались корсары, подученные мстительным Бербиксом, и началась резня.