«Не могу этого слышать!» — сбросила покрывало и хотела бежать вверх по лестнице.

— Люцилла!.. это ты! — воскликнула Росция, схватив за руку красавицу.

— Росция!.. это я… пусти меня!.. не удерживай!

— Зачем ты здесь, переодетая в костюм рабыни, рыдаешь на лестнице? покинь погибшего! уйди!

— Мне уйти?! мне уйти, когда гибнет мой избавитель?! он не ушел, когда я погибала. Нет, Росция, пусть уйдет всякий, кому угодно, только не я!.. я не уйду от него, пока он жив; не уйду от его тела, если он умрет. Я вырву его из когтей тигрицы… Фламиний мой и будет моим, живой или мертвый. Кто это с тобой? Аврелия!.. зачем вы обе здесь? вы сговорились помешать мне? Аврелия, зачем ты становишься постоянно между мной и моим мужем? Нобильор не просватал бы меня за твоего отца, если б ты не была для него приманкой. Мой муж не попал бы под суд и не мог бы жениться на дочери ростовщика, если б его не соблазнили твои миллионы. Я держала в руках хартию помилования для моего мужа, вымоленную на коленях у Цезаря и его друзей; я хотела спасти его и погубить его искусителя, Лентула; ты разрушила мой план; ты, спасая Фламиния, спасла и злодея. Зачем ты пришла? что хочешь ты сделать теперь? какое новое зло ты задумала принести мне, несчастной, покинутой любимым человеком, оставленной без помощи всеми, даже родным отцом! Аврелия!.. я убью тебя, если ты не уйдешь!

В эту минуту брачная процессия вышла из комнат и стала сходить с лестницы вниз. Впереди всех шел Фламиний, державший за руку Ланассу. Оба они были великолепно одеты. Несколько сот гостей сопровождало их.

Люцилла дико вскрикнула:

— Смерть тебе, злодейка, раба Катилины!

Кинжал глубоко вонзился в набеленную шею гречанки, которая упала в предсмертных конвульсиях на руки своего жениха, отца и сестер.

— Росция! Росция! уйдем! — вскричала Аврелия, прижавшись к актрисе. Снизу они обе не видели, что такое произошло. Толпа окружила убийцу и ее жертву. Начался шум. Одни из гостей хотели немедленно заколоть Люциллу; другие ее не давали, говоря, что судить ее — дело сената.

Некоторые торопливо побежали, боясь попасть в число свидетелей уголовного дела. Между этими последними были Аристоник и Барилл, которым теперь грозила опасность задержки их отплытия.

— Что случилось? — спросила Росция одного из бегущих.

— Невеста убита бывшей женой Фламиния, — ответил молодой человек, торопясь уйти.

— Стой! стой! — вскрикнула Аврелия, побежав за ним, — это ты! ты!.. Барилл!

— Госпожа! — вскричал сириец.

Друзья детства, забыв разницу своего общественного положения, кинулись взаимно один к другому на шею и зарыдали горячими слезами радости.

— Где моя Катуальда? где она? говори скорее! жива она или убита?

Сириец молчал, боясь нарушить приказание господина.

— Что же ты молчишь, Барилл?

Он не знал, что ей ответить.

— Все мы живы, — ответил он наконец с неохотой.

— Кто все?.. ты опять молчишь, Барилл!..

— Не могу ничего с тобой говорить, госпожа… мне не велели… прощай!

— Постой! постой!.. еще одно слово: кто не велел тебе говорить со мной?.. неужели я вам до того противна, что говорить со мной не велят? о, Росция! пойдем скорее!.. я хочу умереть, сейчас, сейчас!

— Стой, раб! — сказала актриса повелительно, как царица на сцене, — если не хочешь, не говори с твоей госпожой, но проводи ее до ее дома; ты обязан это делать, несмотря на полученную свободу.

Барилл повиновался. Дорогой он не вытерпел, рассказал Аврелии о присутствии Нобильора и Катуальды в столице и о запрещении видеться с ней.

— Господин думал, что ты счастлива, — прибавил он.

— Теперь я счастлива, — ответила Аврелия, — я умру спокойно, узнав, что все вы живы.

Да, да, Аврелия, ты должна умереть! — сказала Росция трагическим тоном, — но перед смертью надо что-нибудь написать своим друзьям. Твой Барилл может позабыть сказанное.

— Да, я напишу.

Росция отвела Аврелию в ее комнату и, переговорив с Клелией, отправилась в сад, бродить при лунном свете.

Оставшись одна, Аврелия начала писать. Руки ее дрожали, сердце замирало от панического страха при мысли о смерти.

Клелия тихо вошла и стала издали следить за ней.

— Бедная кузина из провинции! — насмешливо сказала она, — не только жить, и умереть-то ты не умеешь без чужой помощи!

— Клелия! милая! — вскричала Аврелия, бросившись к вошедшей, — посоветуй мне… я не знаю, на что мне решиться… заколоться — очень больно; пожалуй, не скоро умрешь; от яда делаются судороги; от петли глаза вываливаются… ужасно! ужасно!

— Кому ты писала?

— Прочти!

Взяв написанное письмо, Клелия прочла следующее:

— Кай Сервилий! я умираю, умоляя тебя о прощении… ты, верно, очень оскорбился моими новыми проступками, что даже запретил Бариллу говорить со мной. Ужасного Аминандра я любила, как ребенок учителя; Фламинием я увлеклась, надеясь угодить тебе, выбравши предметом любви человека, по-видимому, несчастного. Спасла я его и Лентула от казни, чтоб отомстить Люцилле за смерть батюшки. Любила я одного тебя. Тебе, Сервилий, дарю я мой последний вздох, мою последнюю мысль, не имея никакой другой собственности, чтоб завещать тебе.

— Клелия, ведь ты перешлешь это, когда я умру?

— Перешлю. Ах, Аврелия! отчего ты мне не сказала, что именно Сервилий Нобильор был твоим женихом? о, глупая! отказаться от такого человека!.. да я давно умерла бы на твоем месте!

Быстро схватив письмо, Клелия унесла его и отдала ожидавшему Бариллу, приказав непременно привести его господина немедленно, объявив, что Аврелия уже умирает.

Барилл, пораженный горем, бросился в дом Аристоника.

— Вот средство умереть, Аврелия, — сказала Клелия, подавая кузине небольшую кратеру[41], наполненную мутной жидкостью, — умирай скорее!

— Это яд?

— Да.

— А я долго буду страдать? ах, как страшно, кузина!

— От этого умирают без страданий. Это яд, от которого умерли греческие герои и мудрецы: Филопемен, Сократ и другие. Ты почувствуешь только слабость и склонность ко сну.

— Мне и без того давно спать хочется. А судорог не будет?

— Если и будут, то не сильные. Пей скорее!

Аврелия выпила, поморщившись.

— Ах, как это противно!.. но я теперь спокойна, я уже наверно умру.

— Не умирать же тебе в таком грязном платье; погляди, как ты его запачкала на улице. Ты ходишь по улице в тунике со шлейфом, как в короткой рубашке по огороду в деревне. Надо приготовиться к смерти как следует. Умойся, причешись, оденься в другое платье.

Аврелия все это исполнила.

— Клелия, — сказала она, — я уже слабею и мне хочется спать.

— Ложись вот сюда.

— Не в спальне? не на постель?

— Здесь торжественнее встретить кончину среди залы.

Уложив дремлющую кузину на кушетку, Клелия села около нее.

— Клелия, я дрожу… ах, как страшно!.. скоро ли это кончится?

— Я думаю, что скоро. Старайся уснуть, от этого умрешь скорее.

— Нет, не могу… боюсь… милая моя, как мне страшно!

И, уцепившись крепко за шею Клелии, несчастная разрыдалась.

В комнату вошла Росция и что-то тихо шепнула.

— Клелия, не уходи от меня! — вскричала Аврелия.

— Я сейчас приду к тебе.

— Не уходи! не уходи!

Но Клелия ушла в смежную комнату, где ждали ее Нобильор и Катуальда.

— Здравствуй, благородная Клелия Аврелиана, — сказал Нобильор шепотом, — я получил письмо от твоей двоюродной сестры…

— Да, я велела твоему слуге сообщить тебе это; я только сейчас узнала, что Аврелия была твоей невестой: если б я знала это прежде, с ней не случилось бы так много несчастий. Полагая, что ты только ее сосед, я не писала тебе… она приняла яд.

— Я слышал какие-то смутные толки о странном процессе.

— Теперь некогда разъяснять это. Она умирает.