Сафир шёл долго, до самого утра. На рассвете он увидел покосившийся частокол и соломенную крышу бревенчатого дома. У плетня стоял крестьянин в холщовой рубахе навыпуск и высокой плосковерхой шапке. В руках он держал чубук и задумчиво курил, наморщив лоб и глядя в землю. Когда Сафир окликнул его, он поднял глаза, внимательно оглядел грязного оборванного пришельца и нехотя отозвался:

— Откуда ты взялся такой?

— Что это за место? — спросил вместо ответа Сафир.

— А сам не знаешь, что ли? — мужик насмешливо прищурился.

— Не знаю.

— Деревня наша называется Далинка, а это, — крестьянин показал большим пальцем за спину, — хутор мой.

— Какая это провинция? — спросил Сафир.

— Что? — глаза мужика недобро прищурились. — Как ты сказал? Провинция? Да ты откуда, парень⁈

— Разве это не Урдисабанская империя?

— Нет, это свободное государство Лиам-Сабей! — ответил крестьянин, тремя резкими ударами о плетень выбив из трубки пепел. — А имперским шпионам здесь не место! Проваливай, пока я тебя не прикончил собственными руками или не свёл к старосте. У него с такими, как ты, разговор короткий. Только вчера двоих повесили! — мужик смерил незнакомца злобным взглядом.

Сафир понял, что попал в неприятную историю. Провинция Лиам-Сабей входила в число взбунтовавшихся. Похоже, в ней уже решили, что избавились от власти Урдисабана и вовсю праздновали победу. Ишь ты: «свободное государство!» Как бы не так! Очень скоро здесь будут имперские легионы, и всё вернётся на круги своя. Не считая, конечно, того, что население провинции сильно поубавится после того, как казнят самых ярых бунтовщиков и вдохновителей мятежа. Но ничего этого Сафир вслух не сказал, только пожал плечами, думая, что делать дальше.

— Ты меня слышал, засранец⁈ — спросил мужик грозно. — Убирайся отсюда и вали подальше! Когда тебя прислать-то успели, прямо диву даюсь. Или ты из Пирки притащился? А раньше там шпионил, да? Урдисабанская сволочь! То-то я слышу, ты странно разговариваешь, будто благородный, и говор чужой маленько.

Сафир взглянул на крестьянина, потом подошёл ближе и спросил:

— У тебя есть лошадь?

Оскорбления его не волновали. А вот добраться до столицы надо было, причём как можно быстрее.

— Что⁈ — взревел мужик, засовывая трубку в карман. — Да ты наглец, как я погляжу! Лошадь ему! Мои лошади не для таких, как ты…

Он не успел договорить, потому что кулак Сафира разбил ему губу. Мужик покачнулся и удивлённо вылупился на легко перемахнувшего через плетень «шпиона».

— Где конюшня? — спросил Сафир, хватая крестьянина за грудки и нанося ему чувствительный удар коленом в пах.

Тот охнул и согнулся. Изо рта его вырвались грязные ругательства.

— Я тороплюсь, — сказал Сафир. — Твои мятежные разглагольствования отнимают у меня драгоценное время. Так что отвечай кратко и по существу. Если ты вдруг забыл, я спрашивал, где конюшня.

Он мог бы объяснить крестьянину, что вовсе не собирался ни за кем следить и вообще попал в Лиам-Сабей случайно, но это уронило бы его достоинство, кроме того, лорд Маград никогда не оправдывался перед чернью, которой полагалось при его появлении ломать шапки и кланяться в пояс. Этому мужику повезёт, если Сафир решит оставить его в живых. Но всё это мелочи, на которые воину не следует обращать внимания, если есть важное дело. А оно было.

— Да пошёл ты! — прохрипел крестьянин.

С неожиданной силой он оттолкнул Сафира и крикнул, обернувшись к дому:

— Лам, Дайк, Хорма! Сюда, на помощь!

Сафир резко ударил его в ухо, и мужик упал, как подкошенный. По щеке медленно потекла струйка крови.

Но дело было сделано: призыв прозвучал. Со стороны дома послышались крики и топот ног. Из-за поворота показались двое крестьян помоложе того, которого вырубил Сафир. В руках у первого были вилы, у другого — топор. Они мигом увидели поверженного товарища и бросились на Сафира. За ними появился ещё один мужик, постарше. Он не был вооружён, но, увидев, что остальные устремились к незнакомцу, подхватил с земли мотыгу и, прихрамывая, побежал следом.

Сафир оказался один против троих разъярённых крестьян. Он пожалел, что у него нет даже кинжала. Проклятые пираты забрали всё, кроме одежды, которая была на нём.

Первый крестьянин подбежал, держа вилы перед собой. Он явно намеревался проткнуть ими Сафира. Его красное широкое лицо блестело от пота, редкие светлые волосы прилипли ко лбу. Время разговоров прошло, толком не начавшись.

Сафир легко ушёл в сторону. Для пажа Его Величества этот приём не только не составлял никакого труда, но выполнялся инстинктивно. Прямой удар в челюсть завершил дело: нападавший полетел в траву, выпустив вилы, которыми тут же завладел Сафир.

Второго крестьянина, немного опешившего после столь легкой победы незнакомца, он встретил ударом рукояти в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и попятился, замахиваясь топором. В это время подоспел последний из неожиданных врагов Сафира, вооружённый мотыгой, которую не замедлил пустить в ход. Вилы приняли первый удар, отразили второй, потом ударили нападавшего по кисти, выбив её из сустава. Крестьянин резко вскрикнул и попятился, удивлённо пялясь на неожиданно ловкого и умелого противника.

Первый крестьянин, очухавшись, с рёвом бросился на Сафира сзади. Пришлось опрокинуть его на спину ударом в челюсть. Вилы были слишком тяжёлыми для быстрых приёмов, зато не позволяли противникам подходить слишком близко.

Сафир решил атаковать. После выпавших на его долю приключений у него не осталось сил, чтобы долго драться. Поэтому он сделал два быстрых шага вперёд, ткнул вооружённого топором крестьянина вилами в шею, ногой оттолкнул второго, с разворота полоснул остриями вил по груди отступившего крестьянина, бросил ему своё оружие и, воспользовавшись тем, что тот на пару секунд опешил от такого неожиданного поступка, перехватил у него мотыгу и коротким точным ударом огорошил подступившего третьего мужика в висок. Тот беззвучно рухнул на траву, обливаясь кровью.

— Пощади! — крикнул обезоруженный.

— Мне нужна лошадь! — прошипел Сафир, тяжело дыша. — И быстро, если не хочешь сдохнуть!

— Там, там! — крестьянин дрожащей рукой указал на невысокое строение в другом конце хутора, огороженное редким плетнём. — Бери, кого захочешь, хоть всех!

— Пошли! — велел Сафир, разворачивая крестьянина и толкая в спину. — Но не вздумай бежать! Хуже будет.

— Да-да, господин, то есть, нет, не побегу…

— Шевелись! — перебил его Сафир.

Постройка действительно оказалась конюшней. В ней стояли четыре лошади, две из которых были слишком стары, а третья оказалась беременной. Пришлось взять рыжего жеребца.

— Где упряжь? — спросил Сафир, скептически разглядывая животное.

— В доме, — отозвался крестьянин.

— Идём. И без глупостей!

Они поплелись обратно через двор. В доме никого не оказалось, но Сафир заметил прялку и рукоделье.

— Где женщины? — спросил Сафир.

— Ушли в соседнюю деревню.

— Зачем?

— За тканями.

Их отсутствие вполне устраивало Сафира.

Седло оказалось простым, как и упряжь. Последняя, к счастью, была, по крайней мере, кожаной, а то Сафир слышал, будто некоторые крестьяне используют верёвочную.

— Деньги и еда, — бросил Сафир. — Живо! — прикрикнул он, когда мужик воззрился на него с немым отчаянием.

— Нет денег, господин, пощади! — взмолился тот, порываясь упасть на колени. — Всё отдали в последний раз сборщику налогов. До последнего бэнта выгреб он наши кошельки!

— Еда? — спросил Сафир, не очень-то веря своему пленнику, но не желая терять время.

В конце концов, он не был каким-нибудь там беззаконником. Грабить заставили нужда и нежелание крестьянина помогать урдисабанцу.

— О, пожалуйста! — обрадовался крестьянин. — Бери, прошу тебя! — он отворил дверь погреба.