Эл пожал плечами.

— Даже если Эрнадил и откажется от завоеваний, в этом не будет ничего страшного. В конце концов, Малдония — его родина, а не моя. Пусть правит, как хочет.

— И куда ты теперь? — спросил Ирд после недолгого молчания.

— В Казантар. Хочу посмотреть, что это за страна.

— Понятно. Что ж, а я вернусь к своим занятиям. Отправлюсь в Ольтодун и снова сяду за книги. Мне ещё нужно дописать одну поэму, завершить пару-тройку набросков.

— Уверен, все они — неподражаемы.

— Время покажет, — усмехнулся Ирд, щурясь на солнце. — Время всегда расставляет всё по местам.

За окном шёл тихий тёплый дождь, небо оставалось голубым, и только над Ялгаадом плыли белые облака.

Ольгерд сидел на низком диване в королевских покоях и потягивал из кубка розовое вино. Чёрные волосы ложились на широкие плечи, точёные черты лица казались вырезанными из мрамора. Он ничем не отличался от Эла, разве что не было в его взгляде того равнодушия, которое заставляло трепетать и преклоняться перед правителем Малдонии придворных и слуг. И ещё он не отказывал себе в пище и сне. Чем весьма радовал челядь, решившую, что до этого король просто соблюдал пост или исполнял обет.

Изящный белый пёс с короткой блестящей шерстью вбежал в комнату и положил морду Ольгерду на колени. Эрнадил рассеянно погладил животное.

Он ещё не свыкся с мыслью, что стал королём, пусть даже и под чужим именем. Рядом с ним, на резном столике, лежал свиток с указаниями, оставленными Элом, Железным Герцогом, человеком, для всех и всегда остававшимся загадкой, отдавшем власть так же легко, как бросают под стол обглоданную кость.

Ольгерд поставил кубок и коснулся кончиками пальцев бумаги.

— Ваше величество, — тихий голос заставил Эрнадила вздрогнуть.

Он поднял глаза и увидел Диодора, заглядывавшего в приоткрытую дверь.

— К вам посетитель.

— Кто?

— Некий старик утверждает, что вы ждёте его.

— Я никого не жду, — ответил Ольгерд.

— Приказать ему уйти?

— Нет, — Эрнадил подумал, что Эл, возможно, назначал аудиенцию, которая может оказаться важной. — Проводи его сюда.

— Слушаюсь, ваше величество.

Диодор исчез, а через несколько минут в комнату вошёл высокий старик с длинными седыми волосами и тонкими правильными чертами лица. Он был одет в просторную пурпурную мантию, откинутый капюшон лежал на узких плечах и прямой спине. В руках посетитель держал узловатый посох.

Ольгерд вопросительно поглядел на старика, но гость стоял у порога и смотрел на короля с едва заметной улыбкой. И тут Эрнадил понял, что лицо гостя ему знакомо.

— Снова ты⁈ — проговорил он неуверенно. — Что тебе нужно⁈ — вдруг он понял, что едва не выдал себя, ведь со стариком был знаком Ольгерд, а никак не Эл.

Но старик не удивился. Напротив, он удовлетворённо кивнул и сделал два шага к Ольгерду.

— Да, мы снова встретились, мой мальчик, — сказал он, и его голос оказался слишком молодым по сравнению с иссечённым морщинами лицом. — Но теперь я пришёл не для того, чтобы учить тебя.

— О чём ты, старик⁈ — спросил Ольгерд с деланным недоумением.

Он ещё надеялся загладить свой промах.

Но его собеседник пропустил вопрос мимо ушей. Олгерду явно не удалось обмануть его.

— Пришло время послужить, — сказал старик, смерив Эрнадила пристальным взглядом.

— Что⁈ Уж не тебе ли⁈ — Ольгерд поднялся и поглядел на гостя с высоты своего роста.

— Именно мне, — подтвердил старик спокойно. — Ибо ты — мой слуга и сейчас в этом убедишься, — с этими словами он отбросил посох и вдруг начал уменьшаться.

Морщины разглаживались на глазах у изумлённого Ольгерда, одежда повисла бесформенной кучей яркого и дорогого тряпья, и вот уже перед Эрнадилом стоял мальчик лет четырнадцати, с бледным лицом и голубыми глазами. Он холодно улыбнулся и, вытянув вперёд тонкую детскую руку, сказал:

— Повинуйся мне, раб!

И отшатнувшийся Ольгерд почувствовал, как чужая воля овладевает разумом, подчиняет себе, стирает его личность, заменяя все желания только одним — Служить Великому Кровавому богу Молоху.

С тех пор, как император Камаэль приказал своим слугам высечь море, унесшее жизни его любимых жены и дочери, прошло двадцать лет. И никто, кроме самых близких людей, не заметил рождения в отдалённой провинции человека по имени Сафир-Маград. Он появился на свет в обществе матери и повивальной бабки, с оханьем и крепкой руганью перерезавшей пуповину, смывшей с него кровь и завернувшей в пелёнки.

Его отец, лорд Каид-Маград, в это время объезжал дальние плантации айхевая и должен был вернуться лишь на следующий день. Он ещё не знал, что у него родился сын. Волею ли судьбы или императора Камаэля он так и не узнал об этом.

Когда легионеры ворвались в дом, никто не понимал, что случилось, и почему солдаты убивают всех подряд, разбрасывая горящие факелы. Вначале их приняли за беззаконников. Потом слуги, падая под ударами мечей и захлёбываясь собственной кровью, кричали что-то об ошибке. Но ошибки не было. Император не может ошибиться — его разум, так же как и сердце, священен.

Лорд Каид-Маград был негласно обвинён в измене и убит по дороге домой вместе с личной охраной и слугами. Его жена умерла в своей постели, утыканная копьями и завёрнутая в грязные простыни. Маленького лорда вырвали из рук кормилицы, положили в плетёную корзину и отвезли во дворец, где он был записан в Пажеский Корпус.

Поместье Маградов перешло к нему по наследству вместе с рабами и землями. Род Маградов не пресёкся и продолжал считаться одним из самых уважаемых и могущественных в империи. Но прямой его представитель был только один.

Фонтан был сложен из мраморных плит и украшен голубыми изразцами, на каждом из которых мастер изобразил какой-нибудь несуществующий, диковинный цветок. Их когда-то вывезли из старого музея, заброшенного после Великой войны. Прозрачные струи с тихим мелодичным журчанием взлетали вверх и падали в широкий бассейн, наполненный красными и золотыми рыбками.

На краю фонтана сидел юноша. Многочисленные браслеты на кистях и щиколотках свидетельствовали о его принадлежности к знатному роду. У молодого человека были прямые светлые волосы до плеч и голубые глаза. Он носил аккуратно подстриженную бородку, вертикально пробритую посередине. Рядом с ним лежал в ножнах короткий меч.

Несколько зелёных стрекоз с низким жужжанием подлетели к юноше и, сцепившись в длинную гирлянду, опустились на песок.

Из дальнего конца сада донёсся звонкий смех. Юноша вскинул голову, прислушался и быстро встал, пристёгивая меч к поясу. Сделав несколько шагов в сторону голосов, он увидел шествующего по аллее императора, окруженного телохранителями и свитой.

Властелин Урдисабана был уже далеко не молод, в прошлом году он разменял шестой десяток, но издали его всё ещё можно было принять за человека средних лет — так величественна и статна была его осанка, густы и темны не тронутые сединой волосы. Император Камаэль был одет в длинный белоснежный плащ, отороченный золотыми кистями, и бордовый камзол, украшенный искусным шитьём. На груди повелителя сверкал массивный медальон.

Единственная дочь императора от второго брака, Армиэль, плыла рядом с отцом, лёгкая как птица, одетая в развевающееся на тёплом ветру золотистое платье. Завидев молодого человека, она коснулась рукава императора кончиками пальцев, чтобы привлечь его внимание. Владыка повернул голову и, заметив юношу, благосклонно улыбнулся.

— Доброе утро, Сафир, мальчик мой, — сказал он негромко. — Что ты делаешь здесь в столь ранний час?

— Дожидаюсь Вашего Величества, — ответил юноша с поклоном. — Моя обязанность — сопровождать вас на праздник, который начнётся всего через два часа.

— Ты очень исполнителен, мой друг, — император улыбнулся. Кортеж приблизился к юноше и остановился. — Я не зря выбрал тебя в свои пажи.