— Все ищут смысл, — отозвался Эл. — И найти его не так уж трудно. Гораздо сложнее поверить, что объяснение, которое ты подобрал, истинно. Не переживай насчёт сгоревшей библиотеки. В книгах ты не нашёл бы ответов на свои вопросы. Ими задавались и до тебя. Тысячи людей посвятили жизни поискам ответов на них. Но если бы они нашли их, им не понадобилось бы писать столько книг.

— Я прочёл множество страниц, и каждая открывала мне кусочек истины, — проговорил Ирд задумчиво. — Так мне казалось. Затем я попытался сопоставить их друг с другом, но мозаика, такая совершенная в каждой части, рассыпалась и не дала мне ничего. Я видел только противоречия. Все казалось истинным по отдельности, но противостояло самому себе, когда я пытался сделать из него целое. Словно части головоломки стремились уничтожить друг друга, в борьбе утверждая право на единовластное обладание правдой.

— Ты хотел бы узнать правду? — спросил некромант. — Но о чём?

— Трудно сказать. Наверное, обо всём. Например, для чего был создан мир? Кто его сотворил и зачем? Боги говорят, что знание несёт несчастье, отнимает покой. Только бессмертным под силу нести это бремя. Может, так и есть. Что, если боги специально скрыли от нас знание, чтобы защитить нас? И пытаться отыскать его значит нарушать их волю.

— А если я скажу тебе, что ты — часть Мира и не можешь существовать сам по себе точно так же, как твои пальцы, будучи отделены от твоего тела, лишаются способности двигаться? Не кажется ли тебе, что в таком случае получится, что ты сам себе запрещаешь знать то, что ты и так знаешь?

— Это… интересная мысль, — проговорил Ирд удивлённо. — Но почему я должен принять именно её, если с детства меня учили верить в богов? Они всесильны и мудры, мы видим их деянья и силу, а что такое твой мир? Где его душа?

— Почему ты думаешь, что именно боги творят то, что люди имеют обыкновение называть их делами? Разве не более вероятно, что Мир сам делает со своим телом то, что ему нужно или хочется? Неужели это кажется тебе столь невероятным? Если ты можешь при желании хлопнуть в ладоши, то почему Мир не можетсделать то же самое? Представь, что гром, который мы слышим — всего лишь результат того, что Мир хлопает в ладони. Ветер — его дыхание, дождь — слёзы.

— Ты отрицаешь богов? — Ирд усмехнулся. — Но почему? Чем ты докажешь, что твои рассказы о Мире более правдивы, чем моя вера в богов?

— А почему ты так спокойно спрашиваешь меня об этом? — спросил Эл. — Неужели тебя не возмущает то, что я говорю?

— Глядя вокруг, я начинаю сомневаться в богах, — признался Ирд. — Быть может, не в самом их существовании, но в своих представлениях о них. Я думал, они милостивы и благоволят к тем, кто их почитает. Но где были Трай и Нурмена, когда армия Синего Паука громила Вайтандар, разоряя их храмы, убивая жрецов, оскверняя алтари? Если им даже до этого нет дела, то почему мы должны почитать их? За что⁈ Я не вижу ни их покровительства, ни заботы. И пусть Трай сейчас же покарает меня, если слышит! — Ирд с вызовом посмотрел на небо, словно ожидая, что оттуда ударит молния и испепелит его, но прошла минута, и ничего не случилось. Лицо Ирда скривилось в усмешке. — Ныне я отрекаюсь от вас, всемогущие! — выкрикнул он, приподнимаясь в седле. — Вас больше нет в моём сердце. Я не попрошу у вас помощи, в которой вы всё равно откажете, и не принесу вам жертв, которых вы не заслужили! — Ирд хотел крикнуть ещё что-то, но слова застряли у него в горле, и он замолчал.

Дальше они с демоноборцем долго ехали в молчании, пока не стало темнеть, и не настала пора остановиться на ночлег.

Ирд набрал хворосту, и они разожгли костёр. Эл внимательно осмотрел своё огниво и покачал головой: кремень почти сточился, его могло хватить лишь ненадолго. Кроме того, у них почти не осталось еды, и нужно было идти на охоту, но звери давно разбежались, скрывшись в глухих и далёких чащах. Только волки и серые гиены рыскали по деревням в поисках мертвечины, но и они уже давно не могли найти себе ничего годного в пищу, и с каждым днём всё ярче разгорались голодным блеском их жёлтые глаза. Демоноборец не хотел оставлять Ирда одного, но и охотиться с ним не мог: проведший свою жизнь в библиотеке юноша стал бы помехой. Поэтому он решил отыскать какую-нибудь деревню, чтобы его спутник мог переждать пару ночей в хижине.

Костёр догорал. Запив скромный ужин холодной речной водой, Ирд лежал на земле, подстелив плащ и положив под голову тощий вещевой мешок. Эл сидел рядом и точил меч. Луна, видневшаяся сквозь тонкую пелену облаков, казалась застывшей посреди чернильно-синего неба.

Ирду снилась изумрудная трава и блестевшая на тонких листьях луговой осоки роса. Её капли были прозрачны, словно хрусталь, и прохладны, как жемчуг, который он нёс, зажав в кулаке. Он купил ожерелье у приморских рыбаков для самой прекрасной девушки в Карилоссе. Это был свадебный подарок. Ирд копил на него деньги целых три года с тех пор, как впервые увидел Элану и понял, что она должна стать его женой. Два дня назад он отпросился у Мастера и отправился на берег Кораллового моря, чтобы купить у местных ловцов ожерелье из редкого чёрного жемчуга, который хранил прохладу волн, даже если оставить его лежать на солнце.

Свадьбу наметили на конец осени, она должно была состояться перед праздником Орнхейма, бога плодородия. В этот день жители Вайтандара приносили ему жертвы, благодаря за добрый урожай, или же просили о покровительстве, если урожай был плохой. Пары же, выбравшие эту пору для свадьбы, задабривали Орнхейма, чтобы он послал им сильных и здоровых детей.

Родители Эланы были рады, что их дочь выходит за молодого ученика архивариуса, который в дальнейшем сам должен был стать Мастером. Должность эта была весьма почётной и прибыльной. Девушке шили свадебный наряд, и она целыми днями примеряла его, споря с портнихами и хохоча с подружками.

Поднимаясь по заросшему мягкой травой и душистым клевером холму, Ирд вспоминал её лучащееся счастьем лицо и не мог сдержать радостной улыбки, крепче сжимая в руке твёрдый прохладный жемчуг.

Вот уже показались высокие башни Карилосса, увенчанные бронзовыми шпилями, горящими на солнце подобно золотым иглам королевских швей. Вот сверкнули многоцветной радугой стеклянные купола храмов Трая, верховного бога, повелителя молний и огня. Уже можно было различить белоснежные стены дворца, покрытого алой черепицей… Но что это⁈ Почему на востоке в нежно-розовое рассветное небо поднимается зарево пожара? Откуда взялись клубы чёрного дыма, расползающиеся вдоль горизонта? Почему набат звонит так странно, совсем не так, как бывает, когда вспыхнет от жары или неосторожной искры чей-нибудь дом⁈ Внезапно Ирд со всей отчётливость различил резкие и протяжные звуки рогов, призывающие к оружию. О, нет! Всемогущие боги, неужели война⁈ Но как враг мог дойти до Карилосса незамеченным, ведь на его пути было столько городов? Откуда он взялся? Как долго длится бой? Все эти вопросы пронеслись в голове Ирда, а затем в ней четко и прочно засел один: где Элана⁈ И вслед за этим лихорадочно вспыхнула мысль: нужно проникнуть в город, бежать к Западным воротам, а если они закрыты, то к южным, северным, к любым. Подобрав полы мантии, Ирд принялся спускаться с холма, не обращая внимания на скользящие по мокрой траве сандалии.

Дарон открыл глаза и, как обычно, увидел лишь тьму. Он моргнул и вдруг понял, что ощущает что-то новое. Но пока Дарон не мог понять, что именно изменилось. Протянув руки вперёд, он упёрся во влажные доски и, напрягшись, начал толкать. Посыпалась земля, застучали камни, и в могилу заструился холодный ночной воздух. Откинув крышку гроба, Дарон сел и огляделся. Луна плыла высоко над верхушками чёрных елей, надгробия отбрасывали глубокие короткие тени. Что-то он припозднился. Странно. Непонятное ощущение усилилось. Дарон чувствовал непривычную лёгкость, свободу движений… Ну, конечно, именно так! Свобода! Он больше не слышит Зова, шепчущего в его голове и отдающего приказы. Нет голоса Хозяина. Но почему? Объяснение могло быть только одно: вампир, сделавший его подобным себе, умер!