– Живой. Хочешь – добивай.

И пошел дальше, в комнату, из которой окна вели на задний двор. На всякий случай не опуская пистолета. Мало ли, кто там убегает. Может, кто-то где-то обсчитался, и они тут все пятеро собрались.

В коридоре нашел, надо думать, миссис Маршалл. Чистый, профессиональный удар ножом – снизу, сквозь челюсть, язык и небо в мозг. Рядом с миссис валялся дробовик с пистолетной рукояткой. Как по мне, с таким оружием невозможно проиграть ножевику в узком коридоре, даже если ты никакой стрелок. Дробовик не может быть в кобуре, как пистолет в известной задачке про 21 фут. Ремня у него тоже нет, как и каких-то приспособ для удержания, кроме собственно рукоятки со спуском. То есть – идеальная боеготовность, гарантированное попадание, и все-таки китайский солдат на раз переиграл обывательницу. Невелика честь для профессионального бойца, но заставляет лишний раз задуматься – как вести себя штатскому в такой ситуации? Вторая поправка – она и потенциальное спасение, и приговор в одном лице. Мало иметь оружие, надо еще и учиться им пользоваться, причем до посинения, до полного автоматизма. И что мы тогда получим на выходе вместо таких вот милых и неуклюжих провинциальных дамочек? Дополнительную армию? А детей кто растить будет, пока мамаши по восемь-двенадцать часов в день готовятся защищать свои кухни?

Вместе с тем и китайца понять можно. Видишь ружье – реагируешь на ружье. Будь она без него, мог бы и не тронуть. Даже должен был не трогать, ибо военное преступление. Но и у этого есть отражение – миссис была в своем доме, который защищать ей позволительно хоть ружьем, хоть кочергой, хоть чертовой митральезой… Занятное, в целом, намечается дело для рассмотрения судом. Я бы посмотрел экранизацию. С пивом, чипсами, лежа на диване. Собственно, диван – главное, без зрелищ проживу.

В заднюю дверь гулко саданули, и Мик появился внутри. Со смущением на роже, что отнюдь не порадовало.

– Не попали? – спросил я, уже догадываясь об ответе.

– Пытались, – вздохнул фон. – Темно, ни черта не видно, где прицел, где чувак. Если бы он поближе был, я бы и вслепую, а он бежал как заяц. Будем догонять?

Надо бы, конечно, догонять, потому что оторвавшись он выскочит за пределы поселка и затеряется в лесу, и ловить его там мы будем… обратимся к суровой реальности – мы не будем его там ловить, а вернее, ловить его там будем уже не мы. Наш срок в Джипсумвилле истекает, не мытьем, так катаньем. И не вижу я в нынешнем раскладе лучшего варианта, чем отправиться на север, до ближайшей границы, за которой федеральные коллинзы хотя бы не смогут размахивать своими полномочиями. Очень неприятно, что не удалось выполнить свои обещания, но когда мы завершим свою программу, тут будет совсем не место для эльфа. Тем более что стрельба по всем направлениям заглохла – пожалуй, дальше пусть аборигены сами барахтаются.

Для порядка я заглянул во все двери, которые нашел. Нет, больше китайцев в доме не притаилось, зато запасы Билли впечатляли. Вдоль двух стен самой большой комнаты громоздились штабеля упаковок с винтовочными элементами. Не просто недорогими, а вызывающе дешевыми, словно хозяин дома всерьез заходил на рекорд по минимальной стоимости сборной винтовки. Половина коробок украшена была штампами азиатских производителей. Не то чтобы это было автоматически плохо, но скажем так: производители с местного континента несколько серьезнее подходят к контролю качества. В торце комнаты имелась застекленная оружейная стойка, в которой мне померещилось несколько винтовок другой конструкции – наверное, непродажные, из личного запаса хозяина дома. В уголок была скромно задвинута металлическая бочка, на две трети наполненная винтовочными патронами. Согласно штампу на борту бочки – М193, морально устаревшего фасона, запасы которого широко распродаются как армейские излишки. Воистину фанатская тара.

Мастер-уоррент попался мне навстречу, когда я возвращался из своей экспедиции.

– Не знаю я, что с ним делать, – пробурчал он, кривясь от злости. – Вроде не положено пленного убивать, тем более что он и сам помирает, но когда женщину увидел…

– Женщину не он. Скорее всего.

– Да знаю я, что не он, но другой такой же!

– Далеко зайдешь, за вину других таких же карая каждого встречного, – посочувствовал ему фон. – Мейсон, что там по этой вашей, то есть нашей, хартии положено?

– «Военнопленные находятся во власти неприятельского Правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен. С ними надлежит обращаться человеколюбиво. Все, что принадлежит им лично, за исключением оружия, лошадей и военных бумаг, остается их собственностью».

Мастер-уоррент насупился еще гуще.

– Я к вам за советом, а вы мне Гаагскую конвенцию зачитываете?

– Ну да. Какой тебе еще совет? Инструкции как раз на тот случай и пишут, когда ты не в силах принять решение своими силами, – я похлопал его по плечу. – Мы пошли отсюда. Если чего надумаешь, делай сам, ты тут вроде как ответственное лицо.

И мы двинули на выход.

– Подружились бы вы с этим домовладельцем, – заметил фон при виде пирамиды при входе. – Давай сопрем чего-нибудь?

– Это зачтется как ограбление и ты отстанешь?

– Нет, какое же это ограбление. Это расхищение… технически, пожалуй, даже кража со взломом. Ограбление – это когда всем стоять, руки в гору, не тянись к кнопке, телефону, пушке под прилавком.

– Думаю, в этом обновленном мире из тебя может получиться юрист.

– Вот в кого ты такой? Чуть что, сразу оскорбления.

С крыльца открылся вид на новых действующих лиц. Ожидаемых, но прибывших не совсем удачно. Хаммер со включенными фарами, перед ним, в лучах белого света, наши приятели – Генри с сержантом. Коллинз обзавелся винтовкой настолько распонтованной, что как только к ней отдельного телохранителя не приставили – ствол винтом для лучшего охлаждения, роскошное керакотовое покрытие с окраской под благородный вольфрам, наверняка отдельно стоящее дороже, чем весь выставочный набор Маршалла, обвес такой, что сержантская Мк18 враз показалась невзрачной деревенской дурочкой. Сперва я сослепу подумал, что он нахлобучил на планку один немеряный оптический прицел длиной в руку, потом пригляделся и понял, что это три отдельных девайса на одной оси – коллиматорный прицел в центре и подпирающие его откидной увеличитель и ночная насадка. Ночная, блин, насадка! Вот на что идут деньги налогоплательщиков. Смысл-то в этом какой, если он не стрелок? И какая бухгалтерия одобряет такие мажорские вбросы? Вообще никто счета не проверяет? Может, все-таки надо было продать душу? Бог с ними, с ночными насадками, но наверняка у них и зубное протезирование в страховку входит.

– Здрассте, – прошипел Мик вполголоса. – Слышь, Мейсон, если ты не будешь…

– Тихо. Я буду. Только очень аккуратно.

– Ну смотри. Очень я огорчусь, если для него дело кончится повышением.

– Это китайцы? – перебил наше общение Коллинз. Видимо, уже успел получить сводку от Чарли, нервно переминавшегося тут же. – Сколько? Всех взяли? Есть живые, пригодные к допросу?

– Есть жертвы, – сообщил я ему. – В основном среди местных. Гражданские. Военные. Молодец, что спросил, сука.

Суку Генри скушал, не моргнув глазом. В его деле такие мелочи не главное.

– Мне искренне жаль, я целиком признаю свою ответственность и бла-бла-бла. Но то, что произошло, было непрогнозируемо, а раз уж произошло – то стратегическое значение этого факта заметно перевешивает все, включая ваши игрища с Зияниями. Для тех, кто не понял: к нашему изначальному вопросу мы когда-нибудь вернемся, но не прямо сейчас. Я немедленно принимаю регион под контроль. Так у нас есть пригодные к допросу? Кто-нибудь знает китайский язык?

– Упрощенный, и тот по верхам, – признался Мик. – Suǒyǐ tā mā de.

– Это что значит?

– «Пошел нахрен», в этом роде.

Коллинз раздосадованно всплеснул руками.

– Надо же, деточки обиделись, дядя потоптал их куличики! Бросьте уже, парни. Мы все на одной стороне. Рад ли я, что такая херня случилась? Да я волосы рвать готов! Хотите, правда вырву? А уж когда отчет подам, будьте уверены, мне по самые гланды задвинут за такую самодеятельность. Ну, в морду мне можете дать, только потом, сейчас работать надо по горячим следам. Ты куда пошел?