– Игуанодон в лесу жил, с деревьев кроны обгрызал, – подал слабый голос Чарли. Он у нас настоящий профессионал – если где уловил несправедливость, так в жизни не пройдет мимо, не поправив. – В воде плезиозавры, ихтиозавры, был лиоплевродон, но южнее. В этих широтах нотозавр разве что, но он не очень огромный, футов пятнадцать, и зубов в нем куда больше, чем хвоста.

Повисла неловкая пауза. Невысказанный вопрос «а ты откуда знаешь?» зазвучал на ультразвуковых частотах.

– Неделя динозавров по кабельному, – пояснил Барнет нехотя. – А чего такого? Они прикольные, к тому же вот как знал – теперь пригодится.

– А чем их бить, там тоже объясняли? – ядовито осведомилась Айрин.

– Тогда из всех инструментов одни дубины были. Или еще даже и дубин не было, точно не помню. А извело их кометой, кажется…

– Прямо по голове?

– Да не знаю я! Я эту часть уже не смотрел, куда-то переключился. Жалко мне их стало, да и все равно, если опять комета жахнет, то и нам достанется, разве нет?

– Они, вот эти, которые после Сотрясения появились, – мордастый парнишка потыкал пальцем в тушку птеродактиля, – Не все, но некоторые, солнца боятся, вы ж знаете? Из них дым валить начинает, шкура шелушится, язвами идет, потом вовсе обугливаются, если на весь день на солнцепеке оставить.

Чарли недоуменно заморгал, а Айрин просто дернула плечами – она все переживала внезапную мутацию своей автобиографии. Подумаешь, какая важность! Многие люди ради того, чтобы попасть в телевизор, не только в игривом японском проне готовы сняться.

– Конечно же, знаем, – важно ответил я за всех. – Еще они не выдерживают попадания в организм пепси-колы. Коку еще переживают, фанту вообще за милую душу, а вот от пепси моментально копытятся. Так что в другой раз налейте ее в ловушку, и стрелять не придется.

– А мы ее пьем! – подивились отроки хором.

– Так вы и на солнце не таете. У этих чушек совсем другая физиология. В нашем… – я понизил голос для значимости. – В нашем секретном ведомстве некоторых изучали. Самые изумительные результаты! Некоторых отпугивает заглавная тема из «доктора Кто», другие впадают в оцепенение при виде фиолетового, а еще есть здоровенные обезьяны, так с ними даже контакт можно наладить, если кормить и проявлять дружелюбие.

Закинем, так сказать, первый камень в фундамент легенды «дружественные инородцы». Не то чтобы эти парни выглядели способными разнести подобный слух по миру, но так вот пропаганда и рождается – тут сказал, там сказал, и через какое-то время, глядишь, все уже уверены в ничем не подтвержденной чуши. Вроде того, что страусы прячут голову в песок или что бананы растут на деревьях.

– Про обезьян мы читали, ага, – неожиданно признал тормознутый парнишка. – Это которые теперь помогают Зияния залатывать.

Тут уж даже Айрин высунула часть лица из плотно сжатых ладоней и покосилась в мою сторону. А Чарли прямо подпрыгнул на насесте. Да, я тоже удивился. Хоть Эл и говорил, что со своей стороны они будут участвовать, но я совершенно не ждал столь широкомасштабного контакта, что о нем аж в канадской глубинке читают парни с умственным развитием енотов.

– И про других тоже читали, так что это не новости, – не отстал и шустрый малый. – Хотя деда сказал, что это все враки и на самом деле ничего такого нету.

– Обезьяны точно есть! – объявил Чарли решительно. – Да и других тоже видели.

Зияния, значит. Вот как в родном мире обозвали дыры в ткани мироздания, которые мы собираемся затыкать. Очень полезная информация, ведь ничто так не располагает к тебе собеседника, как владение актуальной терминологией.

– А где тут ближайшее локализованное, – Знай наших! Падите ниц и благоговейте, о лесные неучи! – Зияние?

Пали. Благоговеют.

– Какое-какое?

– Ну, чисто конкретное. К которому подойти можно на предмет испытания.

– А! Да вон за этим самым Джипсумвиллем как раз одно открылось, там сейчас его окружили со всех сторон и охраняют круглосуточно.

Как все удачно складывается-то, не сглазить бы. Вот мы к нему подберемся, изучим, закроем… заодно газеток почитаем, чтобы разобраться, под какими флагами обезьяны штопают эти самые Зияния… и к этому движению примажемся. Если про него в газетах пишут, то скорее всего оно официально одобрено, так что на этой подножке мы и попробуем для начала прокатиться. В дальнейшем видно будет, до какой станции. Если тут дают премии за такие жалкие достижения, как тушка несчастной иномировой кряквы, то личный вклад в устранение Зияний, возможно, тоже вознаградить не откажутся?

Операцию по устранению Зияний обезьянами мы назовем «Обеззиянивание». Чтобы, так сказать, никто не догадался.

Приступ брюзжания с элементами декоративного фантазирования ON.

Видимо, очень уж меня вдохновила эта мысль и ее последующее развертывание, потому что все притихли, на меня посматривая с разной степенью озадаченности. Тут бы мне дать себе по шее, потому что точно знаю за природой паскудную манеру каждый раз, когда я даю волю воображению, меня обламывать. Реально, каждый раз, когда дело вроде бы в шляпе и никуда из нее деться не может – оказывается, что нет, может-таки. Думается мне, это какая-то разновидность древнего искусства сглаза. Не знаю, от кого унаследовал или, может, где подцепил, но работает без исключений. Вот что себе вообразишь, того и не получится. Очень обидно бывает, когда с девицами… а уж бои наперед планировать я вовсе не рискую, потому что если просчитать и учесть все возможные хорошие варианты, то их можно сразу считать провальными. Так что приходится по наитию, не задумываясь, на «авось пронесет». Когда-то я поведал об этом феномене фон Хендману, он ничуть не удивился, зато испросил время на исследование темы и через несколько дней прочел доклад на тему. К стыду своему должен признаться, что задрых еще на вступительной части, где Мик увлеченно расписывал эффект синхронизации по Юнгу. В любом случае, знаю простой и дешевый способ подстраховаться от непрухи – не давать разгуляться воображению. Но иногда просто не удерживаешься, и тогда жизнь из ожидаемо прекрасной преображается в неожиданно интересную.

Вот ехали мы так, я без удержу замечтался о том, как мы тут все неприятности за пару недель заборем, сорвем со всего мира аплодисменты и сможем уйти на покой, пожизненно всем обеспеченные. Избавлюсь наконец от фона. Он, зараза, утверждает, что я без него пропаду. С одной стороны, явная клевета – я и сам умею по телефону пиццу заказывать. С другой – я ведь и правда перестану отрываться от дивана, если он не будет учинять всякое, что надо кому-то расхлебывать. Но тут уж мы чего-нибудь придумаем. Куплю себе гектаров так сотню в этих самых краях, построю душевный домик. Как спаситель мира, потребую исключительного к себе отношения в части семейного права, дабы завести четырех жен – одну гениальную, одну хозяйственную, одну любимую и одну запасную. Предвижу большой конкурс на все эти роли, особенно на последнюю. Хотя, если вдуматься, на нее как раз должно быть меньше всего кандидатур, потому что самый большой квалификационный ценз – чтобы уметь заменить каждую из трех, надо обладать немалыми талантами во всех областях. Вот от них, от жен, и буду постоянно куда-нибудь сбегать, чтобы не терять форму.

Приступ брюзжания OFF.

Славно так замечтался и чуть не пропустил поворот на грунтовку, куда пикап свернул, тяжко колыхнув бортами. Пришлось ловить Чарли – он впервые в жизни был в машине без ремня безопасности и беспечно этим пренебрег. Ну, теперь будет знать, что на поворотах надо быть поаккуратнее, особенно с внешнего борта.

– Тут мили четыре будет, мы вас до постов довезем, – гаркнул из кабины седобородый деда. – Там уж вы сами, нету у нас времени с пропусками возиться!

Посты? Пропуска? Видать, серьезно прогнило что-то в датском королевстве, что такие страшные слова употребляются. Отродясь здесь не водилось никаких постов, кроме разве что праздно шатающихся стариканов с сигаретами, которых вредные бабки изгоняют курить на улицу.