– Там другие части, а у нас конкретное задание в Джипсумвилле.

Опять переглянулись и перекивнулись.

– Залезайте в кузов, – велел старший. – Крюк небольшой, пять минут. Доставим в лучшем виде.

– Премного вам обязаны. Эй, команда! В кузов марш!

Команда протрусила мимо меня. Один из младшеньких, что обретались в кузове, метнулся к заднему борту и откинул его для удобства погрузки. Старший же, разглядев проскочившую мимо кабины Айрин, вдруг цапнул меня за плечо мясистой лапищей в перчатке с обрезанными пальцами, подтянул к себе и просипел, выпучив изумленные глазки и деликатно подавив голос:

– Слышь, командир… это чо у тебя, шпионка?

Кажется, Айрин его таки расслышала, оглянулась на меня панически. Ну да, странный вопрос, но нельзя же так психовать из-за каждой бесхитростной глупости. Иначе ни одного фильма не посмотришь без смирительной рубашки.

– Чегой-то она шпионка? – переспросил я, поддав слегонца недоуменного возмущения. – Откуда берутся такие мысли?

– Дык же она же… – седобородый параноик, мгновение помявшись, потянул пальцами в стороны уголки глаз.

– И чего? Думаешь, они все враги?

Повисла тягостная пауза, и я с неудовольствием отметил, что Айрин ее держит хуже всех – начинает неуклюже пошевеливать лопатками, видимо пытаясь вытянуть винтовку, которую на марше задвинула за спину. Чарли, полезший было в кузов, застыл в неудобной позе – наполовину уже втянувшись, а наполовину еще болтаясь. Такое у него жизненное кредо, если вдуматься.

– Все не все, а вдруг?… – все так же туманно выразился бородач, виновато разводя руками. – Уточнить-то надо, а то мало ли.

– Это, – я на всякий случай повысил голос, чтобы Айрин прекратила свои экспромты. – Никакая не шпионка.

Поскольку большого доверия на лице бородача не читалось, пришлось поправиться.

– Ну, вернее, она действительно в некотором роде… но она наша шпионка. Дошло?

Доходило некоторое время, Айрин успела холодным потом облиться – даже в темноте это было заметно. Потом обширная ряшка старшего прояснилась, и он с виноватым видом исполнил фейспалм, даже гул пошел, словно в Колокол Независимости стукнули.

– Дошло, командир! – и, повысив голос, для Айрин. – Эй, барышня, не серчай! Времена такие, нервные, а так-то мы тебе очень признательны! Спасибо, это самое!

– Да я с удовольствием, – растерянно отозвалась та и, уцепившись за дружескую руку обитателя кузова, живенько туда вспорхнула. Я похлопал бдительного бородача по плечу, мол, без обид, так держать, и последним заскочил в кузов. Никаких удобств, но мы без претензий, посидим и на бортах, а всю середину занимала бесформенная груда ни пойми чего под облезлым брезентом.

– За что мне спасибо-то? – напряженным шепотом вопросила Айрин, вцепившись в мое многострадальное плечо словно клещами.

– За твою работу, – ответил я в тех же интонациях и аккуратно присел на борт.

– За какую еще работу?

– Японской порноактрисой, как и заказывала.

Айрин тихо взвыла и спрятала лицо в ладонях. Забавная она, когда не бесит.

Пикап дернулся с места и ровненько пошел дальше по дороге. Эх, знать бы, что они такие покладистые окажутся, можно было бы и тех троих не терять по дороге. Их бы тоже за наших шпионов выдали. Машина большая, кузов восьмифутовый, грузоподъемности еще и не на такую толпу хватит. Правда, штука посередине немного смущает, такое впечатление, что это куча чего-то нехорошего, очень сыпучая. Дело в целом отнюдь не преступное, но вряд ли в Виннипеге такая уж нужда в чужих отходах.

– Это у вас чего? – в порядке вежливого интереса обратился я к двоим кузовным аборигенам – одинаковым с лица увальням лет по шестнадцать. – Клад нашли, сдавать везете?

– А вот глянь, – откликнулся ближайший с откровенным удовольствием и отпихнул сапогом край брезента.

Мать моя профессор классической литературы, коим она и является, да это же птеродактиль! Буквально один в один как тот, что на нас налетел возле хранительской Цитадели. Та же самая длиннорылая костистая башка с пеликаньим зобом, та же мятая серая шкура, словно разлинованная в сеточку рудиментарной чешуей. Айрин кратко взвизгнула, из кабины донеслось довольное ржание. А Чарли чего молчит? Не выпал ли за борт? Нет, пока не выпал, сидит скрючившись, стоически молчит, глядеть старается себе под ноги, только судорожные глотательные движения делает. Вообще он здорово возмужал за последнее время, скоро его можно будет даже в стрип-бар с собой брать.

– Как же, видали такую штуку, – не позволил я деревенщинам забить нам баки. – Дня третьего, кажется, верно же? Сам налетел, сам улетел, даже за оружие не успели схватиться. А вы как справились?

– Поросят воровать повадился, – пояснил отрок важно. – Троих спер по ночам, прежде чем деда нас в караул поставил. Тут уж мы не сплоховали.

Ну да, ну да. Классическая стратагема номер четыре: Гаврила ждал в засаде птицу, Гаврила птицу подстрелил.

– Поросята еще остались?

– Последнего он как раз удавил, когда мы его прижучили.

Эх, братский народ, безмятежное племя. Вот на хрена было убивать зверушку, когда весь запас своей вредоносности она уже исчерпала? Или вот вопрос гораздо правильнее – зачем было ждать, пока все поросята кончатся?

– И как он на прочность, если, к примеру, с оленем сравнивать?

– Летает же, – признал паренек уныло. – Хреново летает, хуже чем утка, но все ж таки поди в него попади, когда порхает.

– Я попал, – прихвастнул второй. – Сразу попал, с первого выстрела. У меня двести семидесятый, с крыла сбил, но он еще потрепыхался. Батя бежал с марлином на медведя, да не поспел – деда доколотил из тридцатки.

Мы все покивали, даже те, кто ни слова из этого заявления не понял. Лично мне вдруг показалось, что пулемет под скромный малоимпульсный патрон – далеко не идеальный выбор оружия. Нет, если вдруг попрут враждебные человеки – вот тут он раскроется, но птеродактиль этот несчастный, явно не самый крупный и сильный из жителей Отстойника, потребовал значительно более серьезного калибра для упокоения. Надо бы хоть к дробовику пулевых патронов завести, а то появится та мумба, или гаракх, или еще какая кошмарная фантазия, а нам и возразить нечем. От мумбы, мне показалось, в прошлый раз моя картечь чуть ли не под прямым углом рикошетила. Ну ничего, на ее хитрую задницу у нас есть дед, беззаветный охотник с дюжиной ходок на африканское сафари и целым шкафом винтовок на большую пятерку.

– А в целом оно как? Часто такие скоты досаждают?

– Да не, – отозвался первый, который то ли думал быстрее, то ли вовсе не думал, а сразу говорил и потому успевал первым. – Иной раз бывает, но редко. Этот вот второй, кого мы в департамент везем.

– В какой департамент? Мясозаготовок?

– Да не. Какой-то такой есть в Виннипеге, специально по этому делу, на их вот счет, – юноша бесцеремонно наподдал птеродактилю здоровенным говнодавом. Попробовал бы так повольничать, пока тот еще летал! Уж на что я не пугливый, а когда такая штука на меня спикировала там, в Отстойнике, душа в пятки провалилась. А Чарли вовсе скатился с холма, пришлось его потом искать и выслушивать.

– А там их для музея собирают, что ли? Или по старой традиции платят за скальпы?

– Дык же на исследование. Если какой новый совсем, то премию выписывают, а этот по всему новый, раньше про таких не слыхали.

– Мы еще на озерного нацеливаемся, но деда пока не решается, – добавил второй. – Очень уж, говорит, большой, не на удочку же его, а бомбами пускай те работают, которые умеют. А то себе же только поотрываем всякое…

– В озере большой живет? Несси?

– А кто его знает, как зовут, но лодки пару раз утаскивал, пока на воду выходить не запретили. Все равно многие ходят, но по краешку. Говорят, видели, как на островки выползает какое-то крупное, фотки в газетах печатали, но кроме хвоста там не видать ничего – может, он змея, а может, этот… игогондон.

Чем дальнее, тем страньше. Уже и фотки в газетах печатают, и госучреждения премию выдают… а ведь это дело такое, требует организации, а в масштабах государства организовать хоть какой процесс – это дело отнюдь не недельное. Не напортачил ли наш дружище Эл с подсчетом времени, на которое нас задержали?