Кижинга рядом сопел напряженно — ему его кучу железяк в коконе было не разложить, а Хастред так и вовсе проявил вопиющее равнодушие, которое пояснил с душевным зевком:

— Вот вывалит нас этот ушибленный за полмира от Хундертауэра! Мир-то у нас ух какой большой, я его и на карте видел и даже на чудо-поделке глобусе, а если взять за обыкновение верить чумповым россказням, так даже и еще больше.

— А чего ж мне и не верить? — хмыкнул Чумп. — Я вообще очень честный, а уж когда за вранье не платят, а вовсе даже лупят — тем более. Конца-края свету я не видел, а также не нашел подтверждения популярной ереси на тему его, мира, круглости, но вот что до сих пор находятся просторы, где есть чем поживиться — это готов засвидетельствовать. А некоторые уперлись, понимаешь, в одну постройку, богов готовы перебить бутылками, лишь бы ни себе ни гномам не досталась!

— И не говори, бывают же упертые, — согласно посетовал генерал, на которого воинская справа оказала поразительный эффект отупения — наверное, наследие предыдущего носителя. — Но ежели через полмира — то чур дальше уже на драконе! Этот пусть не всегда ясно, куда завезет, но хоть посадить его можно моментально, попросту треснув по башке. А своими колдовскими методами дальше уж без меня! Экие производственные издержки переносим, это ж подумать страшно. Как увидел того с дубиной, который с гномом нежно ручкается — хоть ложись в далзимову клинику от головных хворей.

Кокон затрясло. Неустойчивую эльфийку шатнуло, она чуть не обрушилась на стенку, зашипела обозленной кошкой, генерал поймал ее выставленной граблей и с удовольствием гаркнул, обращаясь куда-то вверх:

— Эгей, там! Смотри куда едешь!

— А то чтооооо?!.. — не менее мажорно донеслось извне.

— А то не смотри, — сконфуженно определился Панк. — Вожжи у тебя, так что ты уж, это самое, и поворачивай. Долго нам еще? Вот помню один такой подрядился войско перевести из Серпентии в Бутраиль, как спросил поедем? Через Брулазию, ибо Старая Брулазия прямо по пути, дело ясное. Так он, шельма, нарочито круг заложил до самой Новой Брулазии, чтоб значица заплатили ему за кажинный лишний день путешествия!

— Ну вы ж не думаете, что ваши задворки рядом с самим Фаеруном?.. Терпите, тащу по самой краткой траектории. Вот уже и… ой, мама!

На этом многообещающем возгласе голос бога прервался, а кокон ушел в стремительное пике и лопнул на сей раз, чуточку не долетев до земли — причем рассыпались не только стенки, но и сама несущая плоскость. Бог, застигнутый какими-то своими божественными форс-мажорными обстоятельствами, на этот раз не удосужился даже выбрать полянку — высыпал седоков прямо в лес. Чумп повис на ветке, а Зембус даже обнялся с деревом, словно встретив старого знакомого. Эльфийка с коротким взвизгом шлепнулась наземь, Хастред предприимчиво повалился на нее, а Вово так и вовсе кувырком укатился, как оказалось, в кусты. Очень похожие на те, которые недавно покинули там, у ведьминого дома (откуда-то из мешанины веток страстно засопел заваленный своим железом орк) — только безо всяких следов ведьмы, гноллов и кострища. Зато по всему периметру зоны высадки обнаружились выжженные и выкорчеванные останки кустов и деревьев, трава тлела и дымилась. Густ был лес, глух и прямо-таки нехожен, это в глаза бросалось сразу. Вот уж воистину занесло так занесло, иначе как магическим образом в такие края и не попасть, даже на драконе — тому тут и сесть-то негде, не изорвав крыльев.

— Приехали? — догадался генерал, которого было не застать врасплох такой ерундой, ибо по долгу службы балансом своим он владел отменно и успел раскорячиться в позу крайне устойчивую, хотя и неприличную. — Можно на выход? Хех, а выбор какой? Вово, оттуда кабака никакого не видно? Или, на худой конец, замка с сотней башен в стене?

— Неа.

— А чего видно?

— Небо видно. Ветки разные. И это… шишку чувственно.

— Какую шишку?

— Не знаю. Большую. Она раздавилась, но все равно лежать на ней неудобно. Можно уже шевелиться?

— И мне, пожалуйста, — подала голос эльфийка. — Я конечно все понимаю насчет страсти, но может, ты, гнус, все-таки с меня слезешь и начнешь с ужина при свечах?

— Не слезай, — посоветовал Хастреду Чумп. — Свеч я не прихватил, ибо у гноллов не нашел, они, когда надо посветить, жировыми лампадками пробавляются. Кроме того, после ужина она наверняка потребует дорогих подарков и папиного благословения.

— И шею помыть и штаны заштопать, — поддержал генерал. — Причем самому себе. Нет уж, с бабами строже надо.

— Правильная женщина ничего не требует, — поделился Кижинга, отер с лоснящейся черной физиономии пот и мечтательно прижмурился.

— Правильная женщина посредь леса не будет обретаться, — пробурчал Хастред и с явной неохотой таки поднялся, ухватил эльфийку за локти и одним рывком поставил рядом. — Так и впрямь одичаешь, ни с кого ничего требовать не восхочется. Кстати, я всегда думал, паладин — это такой вроде генерала, только морально устойчивый и на сторонних баб не падкий. Разве нет?

— Я сам себе морально устойчивый! — возмутился генерал. — А этот — да разве ж про него так сказать язык повернется? Вечно так, нормальные офицеры на военный совет поспешают с пивом, брагой или хотя бы с планами местности, а этот с бабой! Все на ужин, а этот схватит на бегу миску — и опять же по бабам! Правда, тогда его еще паладином не обзывали, это уже какое-то новомодничанье.

— Это в Салланде придумали, — пояснил орк стесненно. — У них там есть занятная манера все упрощать. Драться умеешь — воин. Драться не умеешь — небось маг. Присягу принес — будешь паладином. Хотя я вполне себе конкретный анарх.

— Раз в короне — значит король, — догадался Чумп. — Хорошие обычаи. Анарал, давай туда прогуляемся после Хундертауэра? Хастред там сойдет за умного, тебе поверят что ты правда известный полководец, а эльфа наконец осыплется пеплом. Ибо как же она не факел, когда на башке пожар?

Тайанне машинально пощупала волосы, обескураженно похлопала глазами, обнаружив на ладони несколько обугленных клочков.

— А тебя наконец-то вздернут на ближайшем дереве?

— Вот еще. Я ж с того и начал, что король там, должно быть, это кто в короне. Так что вы уже можете упражняться в назывании меня величеством. Корону я себе найду, даже и вполне настоящую.

Вово выломился из кустов, отряс с пончо превеликое количество сухих листьев и хвои и виноватым жестом предъявил расплющенную шишку.

— Я не нарочно, — пояснил он стеснительно. — Она сама… А это мы уже дома, или как? Ибо если нет, то и фиг с ним, мама всегда говорила: не свое — не жалко, гори оно все синим пламенем, а своя рубашка ближе к лесу… или не так?.. А если уж шишка своя, то скорблю всея душой и готов новых натрясти, чтоб только чего не вышло.

— Если вы ко мне, то лес самый свой, — проскрипел Зембус, с трудом отклеиваясь от ствола. — В каком еще мире, не успев попасть в лес, уже разбиваешь рожу о ствол, рвешь штаны о ветки, напарываешься на какой-то подлый сучок самым уязвимым местом и еще в придачу встречаешь такие родные лица?..

Указанное им родное лицо как раз выбралось из-за деревьев и остановилось между двух массивных стволов, исподлобья оглядывая прибывших. Чем подкупало лицо, так это… да ничем оно не подкупало, это лицо, приятного в нем не было ни на грош. Гоблины, они вообще не по части лицеприятности. А что был это самый что ни на есть гоблин — сомнений не возникло даже у такого ревнителя чистоты рядов, как генерал Панк. Массивный, мрачный, крепкоплечий и длиннорукий, с подчеркнуто зверской рожей и зловещего вида рогатиной в руках…

— А ты говорил, всех повывели, — ойкнул Чумп. — Как же, таких вывести — никаких гномов не хватит.

— Слышь, земляк, где тут Хундертауэр? — воодушевился генерал. — Места определяем как родные, сталбыть тут где-то быть должон, да только высыпали нас, сам видишь, на подступах неближних!

— Хундертауэр? — зверообразная рожа, с массивными челюстями, лохматыми кустистыми бровями и запавшими полупрозрачными глазенками цвета дубовой коры, перекосилась то ли в сторону недоумения, то ли неодобрения. — Это ж надо так пить!