Ведь если разобраться… тот же Скрипач, например. Как естественно у него это получается! Положить голову на плечо, обнять, волосы взъерошить… да что угодно. И – удивительно! – в этом нет ровно никакого подтекста или грязи. Совсем нет. Он просто ласковый. Он через эти жесты и прикосновения выражает то, что хочет выразить. Сколько раз он чмокал в щеку Дашу? Сколько раз спал, уткнувшись носом ему, Иту, в плечо? Сколько раз обнимал Таенна, Ри, Леона, Мориса? Без счета. И никому даже в голову не приходило искать в этом нечто… нечто подобное тому, что искал сейчас Ит. Скрипач, он просто жил так, не стесняясь говорить миру о том, что он этот мир любит. Ладно, раз решился – будешь учиться, мысленно укорил себя Ит. А для начала…

Он несмело протянул руку и погладил Фэба по голове. Волосы у рауф оказались мягкие и тонкие, гораздо тоньше, чем у него самого, и сильно растрепанные со сна. Иту почудилось, что он снова чувствует тот запах, приятный и незнакомый, что возникал то тут, то там еще со вчерашнего дня. Запах не просто нравился, он словно бы обволакивал, успокаивал и одновременно – резко обострял чувствительность. «Что это такое? – с удивлением подумал Ит. – Не понимаю».

Фэб слабо шевельнулся и прижался лбом к его ладони. Вздохнул. Немного приоткрыл глаза.

– Извини меня, пожалуйста, – тихо попросил Ит. – Похоже, вчера я наговорил тебе каких-то глупостей.

– Ерунда, – слабо улыбнулся Фэб. Поднял свою руку, осторожно снял руку Ита со своего лба. – Это я виноват. Я тебя напугал и ничего не объяснил толком.

– Да нет, виноват как раз я, – ответил Ит. – Ну да ладно. Мозги мне уже слегка вправили.

– Ты говорил с Атоном? – с тревогой спросил Фэб, приподнимаясь.

– Говорил, – кивнул Ит.

– И что? – Фэб сел.

– Да ничего, – пожал плечами Ит. Подсел поближе и, неожиданно для себя, обнял Фэба. Тот, секунду поколебавшись, тоже осторожно обнял его и стал тихонько гладить по спине. – Прости меня, пожалуйста! Я действительно навоображал себе какую-то грязь и пакость и весь день старался как-то с ней смириться, а ты, оказывается…

– Господи, да ты что… – рука Фэба замерла. – Я же сказал тебе, вчера еще… ты не понял, да?

– Совершенно ничего не понял, – признался Ит. – Я думал, ты меня…

– Я? Тебя? – Фэб явно не знал, плакать ему или смеяться. – Ит, ради бога… единственное, что было у тебя внутри, – это повязка. Помнишь холод?

– Да, – кивнул Ит.

– По сути дела, это гель, вариант контроллера. Сначала он перекрыл все повреждения, а потом стабилизировался и стал сращивать стенки сосудов.

– Я помню, что в какие-то моменты было больно, – осторожно сказал Ит.

– Еще бы тебе не было больно! Внутри все разодрано, своих эндорфинов вообще почти нет, и мышцы в спазме…

– О боже, какой я дурак. Если в следующий раз я сморожу что-то подобное, бери меня за шкирку и тыкай носом…

– Обойдешься. – Фэб покрепче прижал его к себе.

– Слушай, хотел спросить… я постоянно ощущаю запах, но не понимаю, что это такое?

– Вот этот? – неожиданно сказал Фэб, и запах накатил волной, от которой у Ита на секунду остановилось дыхание, а по телу пробежала горячая дрожь. – Это не запах, Ит. Это – я. И, отчасти, это то, с помощью чего ты прошел развязку. Это феромоны, на самом деле никакого запаха нет, твой мозг сам «достраивает» эту картинку. Ты для меня тоже пахнешь. Но ни один человек или другой рауф почувствовать это не сможет. По крайней мере, без разрешения.

– Ах вот оно что… – прошептал Ит. – А я все никак не мог понять… Фэб, слушай, а он мне нравится.

– Охотно верю. Я же сказал, что вчера слукавил про дорожку. Знаешь, у меня странное ощущение, что нам всем для чего-то дается второй шанс. Не знаю, для чего именно. Но вот мы сидим сейчас здесь, через час я буду хоронить своих… а я почему-то счастлив. В какой-то части души – я счастлив. Так не должно быть, но так есть. Словно у меня кончается одна жизнь и начинается вторая.

Ит сидел неподвижно, тесно прижавшись к Фэбу и ощущая, как мягкая ладонь осторожно прикасается к его спине. «А ведь меня никто до этого и не обнимал толком, – вдруг дошло него. – Разве что Скрипач». Ведь действительно. Дома, очень изредка, обнимала только мама. Да и то как-то воровато, быстро, словно стыдясь чего-то непонятного. Отец – никогда. Братья – тем более. Девушка, с которой он встречался, максимум, что позволяла – это невесомое объятие и короткий поцелуй в щеку. И все. Вот так, с таким безграничным доверием – никто и никогда.

Рука Фэба на секунду замерла, а потом снова прижалась к спине. Ит застонал сквозь стиснутые зубы, всхлипнул.

– Ты чего? – с тревогой спросил Фэб, отстраняясь.

– Меня обворовали, – горько ответил Ит. – Всю мою жизнь меня обворовывали, а я, идиот, этого даже не замечал. Думал, что так и надо. Что так правильно. Что только так и возможно.

– Ты о чем?

– О том, что ты и Скрипач… Правильно Атон сказал: настоящая любовь – это та, которая в душе. А когда в душе ничего нет, невозможно ни обнимать вот так, ни чувствовать то, что сейчас чувствую я. Знаешь, мы когда шли сюда… проходили мимо одного из миров рауф. И я посмотрел ознакомительный курс, про семьи, про любовь… я тогда не понял, только сейчас… Фэб, они улыбались, понимаешь? Они улыбались, а я не понимал почему… думал, они врут. Потому что просто не знал, что так вообще бывает…

– Как бывает? – осторожно спросил Фэб.

– Тепло, – ответил Ит. – И только сейчас я стал понимать, о чем говорила Даша. И кто такие Аарн…

– Орден, – улыбнулся Фэб. – А как же… да, мы очень во многом разнимся, но не в этом, нет, не в этом. Орден – это любовь, Ит. Любовь в чистом виде – тот Орден, куда не Аарн никогда не сумеет войти. И Контроль, по сути своей, – это тоже любовь. И Сэфес, и Барды, они… понимаешь, они безгранично любят этот мир. Любят так, что отдают себя ему целиком, лишь бы ему было хорошо. Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, – это как проснуться. Долго-долго спать и видеть кошмар… а потом проснуться.

– Наверное, – кивнул Ит. – Знаешь, я тоже только сейчас сообразил. Мы были в Мире Изначальном, в гостях у дьявола и… да, красиво, бесспорно… город огромный, белые башни, множество людей, все рады, вроде бы… счастливы… но любви там не было. Это единственное, чего там не было. А потом, когда Скрипач выдернул станцию оттуда… вот только тогда я, кажется, и понял, что я его люблю… так, что жить без него не сумею… это страшно было, Фэб, такой ужас… лужа крови на полу, и он так кричал… а у меня внутри словно все разрывалось на части… это же я заставил всех, убедил, что станцию надо довести сюда… чтобы он… он же сам предложил Ордену снять ключ… прямо там… И это был еще больший ужас, когда я понял – что вот он сейчас живой, а через полчаса его не будет. Я был готов эту станцию в зубах сюда тащить, лишь бы он выжил… Что же меня колотит-то так… Я тупое животное, прав Атон… долго до меня доходит, наверное, а тут еще и это все… – Ита уже трясло, как под током, Фэб смотрел на него расширившимися от ужаса глазами. – Я тебя слишком хорошо понимаю, Фэб… про Гиру, про экипаж… да про все, наверное… потому что это невозможно – вот так любить, и так – терять…

Фэб прижал его к себе и снова принялся гладить по спине, по волосам.

– Ит, я до сих пор не смотрел отчет, – признался он. – Я не знал… прости, я действительно ничего не знал. Успокойся, пожалуйста. Успокойся. Ит, я тебя очень прошу, не надо, иначе мы этот день не выдержим… Атон же объяснил… Ну что ты… тихо, тихо, все хорошо… да что ж такое-то!.. Подожди, сейчас будет легче…

Неожиданно изнутри накатила волна жара, Ит судорожно вздохнул, дернулся, но волна тут же исчезла, а вместе с ней канула в небытие омерзительная дрожь и идущие вразнос мысли. Он обессиленно повис на руках удерживающего его Фэба, чувствуя, что все мышцы разом расслабились, полностью, совсем, до такой степени, что невозможно даже поднять руку или удержать ровно голову.

– Посиди минуту спокойно, – попросил Фэб. – Тонус сейчас восстановится, это быстро. И я тебя очень прошу, постарайся больше не доводить себя до нервных срывов. С тобой такое раньше бывало?